вверх.
Позже, когда я поведала эту историю Рен, она сказала, что это был те́нгу. Благоговейно сказала и на меня посмотрела со страхом. Оказывается, эти тенгу – удивительно вредные существа. Это или мужчины с головой птицы, или просто огромные птицы с тяжелым характером – они очень не любят людей, а потому, если не желают их сожрать, то обязательно подстраивают какую-нибудь пакость.
В тот момент, очутившись у тенгу в когтях, я ничего такого не знала. Просто цеплялась за это создание, как клещ, и даже умудрялась ползти по его лапам вверх, к шее. Перья были скользкие, а пух все время лез в рот. Противный такой, с запахом пыли. Божественное, чтоб его, существо…
Тенгу мои поползновения не нравились, и он все норовил опять подхватить меня когтем. В полете это плохо получалось, а садиться существо почему-то не хотело. Уже устроившись у него на спине и зарывшись в перья (даже думать не хочу, каких размеров на нем должны быть паразиты), я поняла, почему птица не шла на посадку.
Внизу царило абсолютное безумие.
Не понимаю: неужели мы столько времени провели в воздухе? Или снова во всем виновата магия? Невозможно устроить такое за какие-то… не знаю, минут пять-десять?
Лес пылал. Точнее, не сам лес, а шатры разбойников. Где-то в этом огромном костре метались люди, и на них черной волной надвигалось нечто. Я не понимала, что это, но оно оставляло после себя истерзанные, гниющие тела – такие, словно мятежников убили минимум месяц назад. Мне даже казалось, они еще подергиваются, словно зомби из ужастиков, и пытаются встать. Воняло все это ужасно, хуже перьев тенгу, и больше всего на свете мне хотелось оказаться подальше от этого безумия.
Я не понимала, почему меня спасли, что вообще происходит, – просто хотела оттуда убраться. И мы летели дальше, пока после очередного виража недовольного тенгу меня не ослепила вспышка. Это был всего лишь блик от меча, но я чудом рассмотрела, кто его держал.
Ли тьма не трогала. Точнее, она не захлестывала его волной, как других, а тянула к нему щупальца, словно путы, и норовила связать. Как и в моем сне, Ли отсекал их мечом, но тьмы было слишком много, она его окружила.
Внезапно проклятый тенгу поднялся выше и рванул от поляны прочь.
– Эй! – завопила я, дергая его за перья. – А ну спусти меня, немедленно! Вниз! Вниз, птица ты тупорылая! Вниз давай!
Там моего предателя убивают, я как минимум хочу это видеть!
«Глупый человек, – прогремел прямо в голове голос. – Ты желаешь смерти?»
– Я желаю вниз! Поворачивай!
Тенгу не послушал, и тогда я стала без остановки тянуть его за перья.
– Я из тебя курицу лысую сделаю, слышишь?! Вниз, я сказала!
Существо взревело, но полетело обратно и сбросило меня прямо под ноги лежавшему без сознания Ли.
Я не соображала, что делаю. Возможно, падая с тенгу, я ударилась головой. Как еще объяснить, почему я выхватила украденные у охранников кинжалы, встала перед стеной тьмы и заорала:
– Хватит!
Тьма замерла, а потом подалась назад, и из нее вышел, позвякивая бубенчиками на поясе, белый кицунэ. Тот самый, что не так давно читал мои мысли и предлагал любовь Ли – просто так, из доброты душевной. Он и тогда-то мне не понравился, а сейчас я и вовсе была готова разорвать его голыми руками. Впрочем, оборотня-лиса мой настрой совершенно не волновал.
– Долг уплачен, – произнес он, и огонь странно отразился в алых глазах. – Отойди, девчонка.
– А ты заставь, – прошипела я, одновременно пытаясь понять, какой долг он имеет в виду. А… Понятно теперь, почему меня спасли. Жизнь его брата спасла я, а он спас меня. Отлично, мы квиты.
Кицунэ усмехнулся и шагнул вперед. Я отлично понимала, что не справлюсь с ним. Без шансов. Он точно сильнее принца, к тому же это о́ни, вон, у него даже какая-то тьма есть.
– Убьешь и меня вместе с ним? – Я лихорадочно соображала, что делать, отступив к Ли. – Твой брат обязан мне жизнью. Такова твоя благодарность?
– Мы в расчете, – проронил кицунэ, но с места больше не сдвинулся. – Отойди, девчонка. Это наша добыча.
Рен говорила, что местная нежить любит полакомиться магом-человеком. Даже император не избежал такой участи, возможно, потому и стал психом. Хотя я допускаю, что он чокнутый от природы. Но Ли я отдала бы только через свой труп. Согласна, это совершенно нелогично: он меня предал, зачем мне его защищать, да еще и когда битва заведомо проиграна?
Но я ни за что бы его не оставила. Ни за что!
– Он мой, – прошипела я в лицо кицунэ, крутанув кинжалы, прямо как заправский убийца. Опасность сделала меня очень умелой. – Убей сначала меня. Он. Мой!
Какое-то мгновение я верила, что именно так кицунэ и поступит. Без боя я бы не сдалась, но удалось бы мне хотя бы поцарапать лиса – большой вопрос.
Однако местная нежить оказалась с чувством собственного достоинства и даже каким-никаким благородством. Кицунэ хмыкнул мне в лицо, отвернулся и исчез. Тьма исчезла вместе с ним, и огонь тоже. А гниющие трупы обратились в прах – он покрывал всю поляну, словно серый снег. По-своему это даже было красиво.
Я сглотнула кровь от прокушенной щеки, убрала кинжалы и подавила порыв упасть на колени и снова зарыдать. Некогда! Вместо этого я подхватила Ли – вроде худощавый, а оказался тяжелым, ужас! – и потащила туда, где слышался шум реки. То есть вниз с горы. Если бы вверх, если бы пришлось подниматься, я бы его… да нет, не бросила бы, но сама бы точно убилась.
Кое-как мы дошли, и я опустила Ли на влажную гальку берега. Умылась сама и умыла его, от холодной воды Ли стало лучше. Он еще еле шевелился, но дышал уже спокойнее и даже посмотрел на меня осмысленно, попытавшись заговорить:
– Гос-по-жа…
Я отвесила ему пощечину – хорошую, хлесткую, аж рука заболела – и, дрожа от холода, вода была ледяная, сказала:
– Не смей! Не смей говорить со мной, смотреть на меня, приближаться ко мне. Не смей. Больше. Никогда.
Он, конечно, плевать хотел на мои приказы и отчаянно смотрел на меня, все еще пытаясь что-то сказать.
Я бросила Ли один из кинжалов и встала. Очень сложно было уйти, не обернувшись, особенно когда он звал вслед:
– Гос-по-жа… Гос-по…
Я глотала слезы и скалилась от гнева. Снова стало сложно дышать, а мир вокруг дрожал, как мираж. Среди темной листвы вдруг мелькнул белый
