— А с отцом Кэллегеном у тебя по-прежнему проблемы? — спросила Полли, чтобы не сидеть молча.
— Ну, да. Не одобряет он мои карты, как не одобряет ничего веселого или занимательного. По-моему, глубоко в душе он тайный пуританин и считает, что люди моего типа должны быть преданы анафеме повсеместно. В жизни своей не знал ни спиртного, ни женщин — такой вот тип. Продолжает называть меня «дурным примером» (звучит довольно романтично, согласись?) в своих проповедях, назиданиях и всевозможных мрачных пророчествах, адресованных всем и каждому, кто отваживается приходить ко мне за советом. Однако поскольку послужной список в департаменте пророчеств у меня значительно лучше, чем у него, поток клиентов не иссякает, да будут благословенны их маленькие робкие сердца. Не возьму в толк, что такой человек, как Кэллеген, делает в Шэдоуз-Фолле.
— А как поживают родители? — быстро спросила Полли, пока Сюзанна не разразилась очередной тирадой.
— Отношения по-прежнему натянутые и, похоже, останутся таковыми еще некоторое время. А поскольку мы фактически не видимся, то и не скандалим. Ты чего отстаешь, пей.
Полли послушно сделала еще глоточек. Выпивать она не привыкла и спиртного в доме не держала. Слишком просто было спиртным или наркотиками загнать себя в ступор, а это грозило бы смертельной опасностью. Ей требовалось все ее самообладание, чтобы сохранять то, что от нее оставалось. Но теперь выходило так, что волноваться по этому поводу нужда отпала. Эта мысль медленно прошла сквозь нее, радостно звеня колокольчиком. Стольких вещей ей теперь не надо опасаться, и мысль была такой хмельной, каким никогда для нее не станет бренди. Полли сделала большой глоток, отдышалась, а затем задумчиво посмотрела на Сюзанну.
— Неужели о возвращении Джеймса Харта тебе сказали карты?
— Именно. Несколько недель подряд он появлялся в них. Может, теперь, когда он наконец добрался досюда, карты успокоятся.
— Погадай мне, — вдруг вырвалось у Полли. — Я теперь свободна — скажи, что меня ждет.
— Да ради бога, почему нет? — Сюзанна осушила стакан, встала и пошла за картами — перетянутую резинкой колоду она держала в ящике комода. Выглядели карты довольно простенько, когда она перетасовала и раскинула их на столе: старые, потрепанные, выцветшие и даже как будто чуть сальные от частых прикосновений пальцев хозяйки. Сюзанна раскладывала карты по одной, что-то бормоча себе под нос. Положив последнюю, она откинулась на спинку стула и стала рассматривать то, что получилось. Довольно долго она ничего не говорила, а затем странно взглянула на Полли. В глазах ее был холод, а рот искривился.
— Что? — забеспокоилась Полли. — Что ты увидела? Что-то случится со мной?
— Я ошиблась, — проговорила Сюзанна чужим голосом. — Не Харта мне показывали карты. Идет беда. Она угрожает всему городу.
Далеко за городом и глубоко под землей, в Большой пещере, где одни лишь кроты и те, кем они питаются, ощущают себя уютно, Нижний мир устроил Великий сбор.
Каждое вымышленное и сказочное существо, когда-либо жившее в воображении людей, населяет Нижний мир. Драконы и единороги, снежные человеки и вендиго [13], виверны [14]и василиски — все звери дикой природы, жившие, к сожалению, только лишь в легендах и фантазиях. Невероятно смышленые собаки из телесериалов пятидесятых, герои субботних утренних мультсериалов, не дожившие до следующего сезона показа, политически грамотные звери из ежедневных, давно позабытых комиксов — все они нашли приют в Нижнем мире, обширной сети пещер и берлог, нор и глубоких штолен, раскинувшейся под городом, в который приходят умирать мечты. Большая пещера — место споров и судебных разбирательств: здесь, после дождичка в четверг, звери проводят сбор и решают, что предпринять и ради чего.
В действительности все выглядело гораздо примитивнее.
Большая пещера была ярко освещена тысячами свечей: всюду пыль, по углам паутина, пол закапан воском — очевидно, прибраться здесь никому и в голову не приходило. Обстановка и само действо были такими, каким в представлении животных должен выглядеть процесс судебного разбирательства. Правда, звери никогда не были сильны по части воображения, и дальше плагиата с иллюстраций знакомых им книг фантазия обитателей Нижнего мира не шла. В результате получилось нечто из старомодной детской книжки — одной из тех сказок, исполненных сознания долга, отягощенных моралью, с участием трусливых и подлых злодеев с закрученными кверху кончиками усов и героев настолько отважных, честных и чистых, что от всего этого откровенно тошнило.
Над всеми возвышался судья и поглядывал вниз на зал из-за деревянной кафедры. Она была настолько высокой, что у некоторых животных шла кровь из носа только из-за того, что они задирали головы, когда на нее смотрели.
По левую руку судьи расположились присяжные на невероятно неудобных деревянных скамейках — чтобы не клевали носами, если их одолеет скука. В число присяжных входили двенадцать животных, чьи сердца были чисты и отважны. Выбирали такую дюжину просто — из тех, кто вовремя не успел сбежать.
Справа от судьи находилась скамья подсудимых, жуткий деревянный ящик с гвоздями, торчащими остриями внутрь: дабы обвиняемые не заблуждались относительно причины их пребывания здесь. Ящик стоял чуть особняком и возвышался на помосте, чтобы зрителям было удобно швырять в него всякую дрянь, если у них появится такое желание. Желание появлялось всегда.
Дополняли обстановку ряды церковных скамей со спинками — для зрителей, для свидетелей, для судейской обслуги и тех, кто просто был не в меру любопытен или же пришел от души повеселиться.
На этот раз Великий сбор был созван, чтобы дать оценку инциденту с ранением Козерога субъектом преступного нападения. Судебный пристав — большая гиена, стоящая на задних лапах, в академической шапочке и мантии — объявил это зычным голосом, после чего последовали бурные комментарии, поскольку одна половина зрителей объясняла другой, что означает «субъект преступного нападения».
Собственно, о случившемся ходило уже много разговоров. Узнав, что Козерог серьезно ранен, но жить будет, немалое число животных предложило пристрелить потерпевшего, черт бы его побрал. Их предложение не было включено в повестку заседания еще и потому, что у Мишки, вытянувшегося подле инвалидного кресла с сидящим в нем Козерогом, было самое большое и жуткое ружье, какое только зверям приходилось видеть.
Долетевший с задних рядов голос обратил внимание присутствующих на то, что это нарушение правил — приносить на Большой сбор оружие. Мишка парировал: травля тоже против правил, и он чувствует себя вполне способным придать законную силу упомянутому правилу при помощи стольких стволов оружия, сколько потребуется. Горящими глазами он обвел зрителей, как бы ненароком поводил дулом слева направо, и в ту же секунду все сказали, что полностью разделяют его точку зрения. Медвежонок повернулся ко всем спиной и сел рядышком с Козерогом, а из-за спинок скамей снова стали подниматься головы зрителей. Судья оглядел зал с высоты своей кафедры и тяжко вздохнул.
Судьей сегодня выступал Псевдогрифон. Вообще-то по графику судьей в этот день должна была выступать Псевдочерепаха, но она вдруг занемогла и уползла куда-то отлеживаться. Псевдогрифон был избран исполняющим обязанности судьи — вопреки его громким протестам, поскольку среди ратовавших за переизбрание он кричал больше всех. По этой причине судья находился не в лучшем расположении духа и был решительно настроен отыскать как можно больше виновных. Кое-кто обязательно сегодня ответит за нанесенное ему унижение.
Со всей силы судья грохнул молотком по столу, и гул разговоров стих, а зрители оживились: что-то сейчас будет. Псевдогрифон задумался, что бы такое сотворить дальше, потому как дальше удара молотком его профессиональные знания не распространялись. Грифоны, по большей части, не очень-то ладили с законом. В основном они отрывали головы зверью, что помельче, а затем вежливо раскаивались в грехе поедания ближнего своего.
