еле сдержала слезы.
– Моего убийцу.
Мальчик-кирин закрыл нос ладонью, словно я и впрямь воняла, и тихо сказал:
– Так не должно быть. Ты не должна расплачиваться за его желание.
– За чье? – я подалась вперед.
Кирин отпрянул.
– Пожалуйста, не приближайся. Ты убила сегодня человека, и я не могу долго находиться рядом. Ты вынуждаешь меня уйти.
– Зачем же ты тогда пришел? – Я отодвинулась подальше.
– За ним. – Он посмотрел мне за плечо на Шепчущего.
Колдун крупно задрожал, словно не мальчик сидел перед нами, а нечто пострашнее юрэй.
– Взамен я предлагаю тебе услугу, – сказал кирин. – Но только одну.
– А если я приведу тебе еще Шепчущих? – Я снова подалась к нему.
Кирин отшатнулся:
– Глупая несчастная девочка! Справедливость должна восторжествовать. Если ты приведешь ко мне невиновных, я не приду.
Я мало что поняла, но основная мысль до меня дошла: любой Шепчущий не подойдет.
– Чего ты хочешь, девочка? – спросил кирин, грустно глядя на меня.
Позже Рен объяснила, что просьба должна быть во благо, иначе кирин не только ее не выполнит, но и меня убьет. Я этого не знала, но мне повезло – просьба была следующей:
– Научи меня, как освободить наемников клана Синих Пауков. Они служат главе из необходимости, и он держит их колдовством… как я поняла.
Кирин кивнул и осторожно, словно я была страшным насекомым, взял меня за правую руку. Легкий зуд, а следом – холод. Через миг в центре моей ладони поселилась золотая искра. Она мерцает и сейчас, когда я на нее смотрю, почти незаметная. Думаю, императору о ней уже доложили.
– Коснись этим их татуировки. – Голос кирина звучал все так же печально. – Тогда они будут свободны.
Я поклонилась и посмотрела вопросительно: что теперь?
– Развяжи его, – вздохнул мальчик.
Я осторожно вытащила кляп изо рта Шепчущего, а потом перерезала веревки, но кинжал убирать не стала. Если сейчас этот мерзавец даст деру, как я его, спрашивается, догоню?
Но Шепчущий, дрожа, рухнул на пол. Мгновение, а может, и дольше он смотрел на кирина, а кирин – на него. Из глаз колдуна брызнули слезы, он схватил со стола чашку, разбил и осколком перерезал себе горло.
– Не зови меня больше, – сдавленно произнес кирин, стараясь не смотреть на кровь, и отступил к краю террасы.
Ты сам явился, подумала я. Позднее Рен рассказала, что кирины чуть ли не единственные духи, которые приходят к нуждающимся, но всегда просят за свои услуги соразмерную цену. А еще они обличают преступников, и те умирают. Обычно от мук совести.
Я посмотрела на труп Шепчущего и подумала, что представляла сделку с нежитью как-то иначе. Кирин исчез – не знаю как, может, в закатных лучах растворился, а я получила что хотела.
Наконец опомнившись, я неуверенно позвала:
– Шики? Ты здесь?
Наемник возник из тени, словно тоже был нежитью, посмотрел на меня и сказал:
– Не нужно, госпожа…
Меня осенило, что он же тоже все знает, он слышал если не юрэй тогда, то кирина сейчас.
Я залпом выпила весь чай и захотела просто… не знаю… не быть, наверное. Проклятье, как же достало все!
Еще и Шики меня добил – вытащил один из своих мечей и направил лезвие себе в грудь. Я еле успела удержать его руку:
– Что ты делаешь?!
– Так будет правильно, госпожа, – спокойно сказал он. – Вы хотели мне помочь, а я стану угрозой для вас. Чем больше людей знают вашу тайну, тем хуже для вас.
– Ты знаком с Ли? – дошло до меня.
– Отпустите, госпожа, – сказал Шики, кивнув.
Идиот благородный… Что ж здесь у убийц такая высокая мораль?!
Я чуть не порвала его рукав, потому что Шики сопротивлялся. Одновременно удерживать меч и вырываться из моей хватки ему было неудобно, иначе бы я с ним не справилась, наемник-то был куда сильнее.
Спустя несколько минут возни все получилось: Шики вздохнул свободно, и мертвый паук, здоровенный такой, упал на пол, дрыгнув напоследок лапками. Алый солнечный луч лег на него, и паук рассыпался жирным пеплом, пачкая пол. Мы с Шики опомнились одновременно. Наемник рванул меч на себя, так, что я даже случайно порезалась.
– Шики, мать твою, не дури!
– Госпожа, вы не понимаете, чем это вам грозит! – воскликнул он мне в тон.
– Да иди ты с миром! – возмутилась я.
– Тогда я вас выдам.
– Шики, – я покрепче вцепилась в его ладонь, пачкая рукав кровью, – что ты хочешь в обмен на свою верность? Клянусь, я это сделаю, но и ты принесешь мне клятву и будешь молчать. И разойдемся с миром!
Он словно бы обмяк и проговорил, не глядя на меня:
– Я больше не хочу убивать. Никогда. Это самое заветное мое желание.
Мне оставалось его только пожалеть:
– Что тебе мешает? Я сняла твою татуировку, затеряйся где-нибудь в горах и живи счастливо. Только молчи обо мне, и все.
Шики усмехнулся, словно говоря: «Если бы это было так просто!» – а потом все-таки выпустил меч, встал на колени и произнес ту же клятву, что и Ли когда-то.
– Ты же не хочешь убивать? – сказала я, не торопясь ее принимать. – Тогда зачем?
Шики нахмурился, словно не понял вопрос.
– Я буду с вами, госпожа, пока вы не добьетесь своего. Буду беречь вас, а после я надеюсь на вашу милость. Надеюсь, что вы отпустите меня, госпожа, – наконец пояснил он.
– Отпущу, – пообещала я. – Спасибо, Шики.
– Вы могли привязать меня этой клятвой до того, как сняли татуировку, госпожа, – усмехнулся он.
– Это было бы неправильно, – вздохнула я. – Пожалуйста, не зови меня госпожой. Если нас услышат…
– Не услышат, госпожа, но я повинуюсь.
Так у меня появился телохранитель, которому я могла доверять. И личный Шепчущий. Как говорится, повезло вдвойне.
– Когда ты видел Ли последний раз? – не могла не спросить я.
– Недавно, госпожа. Если вы хотите его вернуть, просто позовите.
– Лучше передай ему, чтобы валил куда-нибудь подальше от меня. Желательно на край света, – бросила я, подумав, что сделает император, если найдет его. Будет у него новый Ванъян.
Шики не стал ничего спрашивать и просто кивнул.
– Я приведу к вам других Пауков, Ваше Высочество. Они будут ваши, – уверенно добавил он.
Я представила толпу таких же, как Шики, которым убийства осточертели хуже некуда. Представила, как заставляю их клясться мне, и почувствовала себя такой сволочью, что хоть сейчас удавись. Но они были нужны мне. Позарез нужны, а потом я сделаю для них все, что смогу.
Господи, во что я превращаюсь!
– Ли говорил, что вы добры. Он не лгал, – добил
