братьев и сестер, не вернет мать и отца. Месть не нужна никому. Ее невозможно хотеть, принц. Вы же умны, вы должны это понимать. Месть хуже дурмана, она убивает так же медленно, но куда вероятнее. За что вы мстите государю?
Я выпустила шпильку и снова зажмурилась. За что? За игры со мной. За тех несчастных, погибших из-за меня. За то, что не могу быть вместе с человеком, которого люблю. За то, что не могу жить долго и счастливо.
– Когда-то отец говорил мне, – промолвила Мэйлин, – что взявший в руки меч должен быть готов к смерти. Принц, мне не кажется, что вы готовы. Зачем вам меч?
– Я не знаю, – честно ответила я, посмотрев на нее снизу вверх.
Мы помолчали. Погладив меня по волосам, Мэйлин скользнула рукой по груди – и сердце словно само собой успокоилось, а слезы наконец высохли. Я закрыла глаза и почувствовала дикую, смертельную усталость.
– Мэйлин, все же… Зачем вы здесь?
– Вам нужна помощь, драгоценный мой жених, – улыбнулась она. – Где же мне еще быть?
– Вы еще можете сбежать, – устало выдохнула я. – Вы ведь Шепчущая. Вас наверняка не остановят.
– Куда же я пойду? Не беспокойтесь обо мне, Ваше Высочество. Моя судьба написана еще до моего рождения. Я готова.
– К чему? – шепнула я, засыпая.
– Спите, мой прекрасный принц. Я стану вашей императрицей, и мы будем жить долго и счастливо. – Она улыбнулась и потрепала меня по щеке.
– Ну, это вряд ли, – выдавила я, а больше ничего не слышала.
Когда я проснулась, Мэйлин спала рядышком, облокотившись на изголовье. Ее нужно прогнать, подумала я, разглядывая ее лицо – невероятно, она и во сне оставалась строгой и серьезной. Дура я была, что раньше ее не прогнала. Почему государыня посватала ее сыну? Решила объединить старую и новую династии?
– Вам лучше, принц? – спросила вдруг Мэйлин, голос звучал тихо и нежно.
– Рюичи, – поправила я грустно. – Меня зовут Рюичи.
– Конечно, господин. Я не могу читать ваши мысли, но знаю, что вы думаете, как бы меня прогнать. Зря. Вам сейчас как никогда нужна моя помощь. Объявите меня вашей невестой, и я буду с вами до конца.
Разительная перемена: еще вчера она всеми руками была против, что я и озвучила, снова сжав на всякий случай под подушкой шпильку.
– Человеку всегда страшно, когда он видит свою судьбу. Я лишь слабая женщина, принц. Простите меня. Я была не права. – Мэйлин улыбнулась.
– Какая еще судьба? – удивилась я.
– Быть с вами рядом. Всегда.
Ага, и в горе, и в радости.
– Мэйлин, простите, – я посмотрела ей в глаза, – а вам самой никто из Шепчущих мозги не промыл?
– Господин? – удивилась она.
– Ваша перемена меня пугает. Вы уверены, что не заколдованы?
Мэйлин снова погладила меня по волосам.
– Вы так простодушны, принц. И ничего не знаете о Шепчущих. Даже не думайте от меня избавиться, у вас не выйдет.
– Но называть вас моей избранницей я больше не хочу, – пожала я плечами, откинув длинную прядь со лба.
– У вас тоже есть судьба, принц. Вы не сможете от нее убежать. Вы давно хотели от меня избавиться, и все же каждый раз вас что-то останавливало, не так ли? Не спорьте с судьбой.
Не знаю насчет судьбы, но с этой сумасшедшей я спорить не стала. Я встала, позвала Рен и приказала ей привести в спальню начальника охраняющих меня солдат. Я не сомневалась, что мне подчинятся, раз уж император раздумал убивать сына.
Так и вышло: начальник пришел, поклонился и повел себя невероятно вежливо. Не став перед ним расшаркиваться, я просто приказала:
– Эта женщина мне докучает. Уберите ее отсюда.
Капитан сначала решил, что говорила я про служанку, пришлось пояснить, и в итоге Мэйлин вывели из покоев принца под белы ручки.
– И больше не приходите, – сказала я ей вслед.
Она лишь раз обернулась, но взгляд был очень красноречив: «Не вам спорить с судьбой, принц».
А я не верю в судьбу.
События завертелись как в карусели. Обедала я с императором и королевой Лянь, и государь никак не мог договориться с государыней насчет моей ссылки: королева предсказуемо была против.
Странный это был обед. Есть туда пришла, кажется, только я, благо было что: такой стол накрыли – меня еще ни разу так не кормили. Откуда-то появились семь видов вин и десять – хурмы, сотни соусов, а еще наконец-то жареное мясо. Все это вроде бы входило в кухню Лянь, я даже что-то такое раньше ела, пока ехала с королевой в столицу, но в тот момент мне было не до того. Зато сейчас я наворачивала за троих! Остальные двое за столом аппетита не имели.
Матушка притащила с собой какого-то, прости господи, интересного мужчину. Лицо у него было совершенно плоское, глаза-щелочки, нос… ну, он как-то умудрялся не портить эту идеальную плоскость лица. Зато какая буйная растительность на голове! Такая черная грива – любой конь позавидует.
Этот красавец-мужчина вел себя, я бы сказала, дерзко для местных. Да и не похож он был на них. Вроде тоже азиат, но какой-то странный. Не изящный, не худощавый, а наоборот, крупный, массивный. Увалень, одним словом. Но матери прислуживал именно он, а не дворцовые служанки.
Император смотрел на него как на чьи-то весьма дурно пахнущие испражнения. Даже рот рукавом прикрывал, когда забывался. Не понимаю отчего: незнакомец ничуть не вонял.
– Вы увлеклись экзотикой, Драгоценная? – проговорил государь, когда все расселись.
– Птицы ярче поют, когда они не заперты в клетке, о Благословенный, – королева безмятежно улыбнулась.
А я в это время наяривала жареное мясо, с острым соусом, ммм! В монастыре, поди, такого не будет.
Император посмотрел на меня.
Королева тоже на меня посмотрела.
И даже этот ее интересный мужчина и тот посмотрел. Взгляд его поросячьих глаз мне не понравился. Почему я раньше не видела его в свите матери?
Нет, кусок у меня в горле от этих взглядов не застрял. Я бы даже сказала, наоборот – аппетит разыгрался.
– Как видите, Драгоценная, наш сын здоров, – тоном «заметь, я его не уморил, как ты предсказывала» заявил император.
– Он привык к кухне моей родины, – отозвалась королева. – Кушай, Ичи, бедный мой, ты так исхудал.
Я кивнула и цапнула еще ломоть мяса с тарелки.
– Вы хотите отправить его в монастырь, Благословенный? В суровые условия, к которым он не готов? Мне начинает казаться, что вы хотите извести нашего сына.
– Что вы, Драгоценная, – фыркнул государь. – Я лишь проникся вашим трактатом «О святости». Каждому,
