Резко обернувшись туда, откуда пришел, Харт увидел: откинувшись на спинку палубного шезлонга, которого только что не было, сидел Дедушка-Время. Он был в том же наряде викторианской моды, но носки и туфли снял и аккуратно сложил сбоку от шезлонга, а брюки закатал до колен, будто собрался побродить по воде босиком. Дед выглядел очень старым и очень усталым, однако у него хватило сил улыбнуться Харту.
— Вижу, ты нашел своего Друга. Я очень на это надеялся. Вы были неразлучны, как дети. — Время неторопливо огляделся по сторонам, как бы с молчаливой гордостью оценивая окружающее: будто это он лично подготовил антураж для встречи. — Всегда любил этот пляж. И очень хотел побывать здесь вместе с тобой и твоими родителями, однако это было невозможно. Когда ты и твоя семья уехали, я приходил сюда один и мысленно был с тобой рядом. Скинь башмаки, Джеймс. Галечные пляжи лучше всего воспринимать подошвами ног. — Он поворошил гальку пятками и снова улыбнулся.
— Погодите-ка, — сказал Харт. — Вы знаете о Друге?
— Конечно. Я знаю все. Это моя работа.
— Тогда, может, вы будете так любезны сообщить, зачем меня сюда занесло?
Время выгнул бровь:
— Неужто я слышу нотки гнева в твоем голосе, Джеймс? Если я выбрал неудачное время, прости меня великодушно, но поговорить нам необходимо. Вопреки всем моим усилиям, события движутся к развязке, и ты должен быть готовым встретить их. Мне надо сказать тебе очень важные вещи, которые в прошлый твой приход сказать я не мог.
— Почему же?
— Слишком много было ушей, — Время взмахнул рукой, и рядом с ним появился второй шезлонг. — Присаживайся. То, что я поведаю тебе, надо слушать сидя.
С сомнением оглядев шезлонг, Харт осторожно сел. Вопреки его опасениям, шезлонг не рухнул под ним, наоборот — сидеть в нем было на удивление комфортно.
«Только в Шэдоуз-Фолле», — мысленно съязвил он и посмотрел на Дедушку-Время, взгляд которого был устремлен к океану.
— Ладно, — нетерпеливо проговорил Харт, — я здесь, я готов, я весь внимание. Можете говорить.
— Твоего отца звали Джонатан Харт, — начал Время. — Однако деда своего ты никогда не знал.
— Да, я не знал ни одного своего деда. Родители никогда о них не говорили. Даже фотографий не было. Как не было ни теть, ни дядь — одни мы. В детстве я, бывало, думал, может, семью нашу как паршивую овцу изгнали из клана за проступок настолько ужасный, что обсуждать его было запрещено. Когда после похорон в бумагах отца я нашел дедушкины карту и письмо, я не знал, что думать. Наверное, это одна из причин, почему я в конце концов решился прийти сюда. Я искал ответы на вопросы. А в результате получил вопросов еще больше — о вещах, которые мне прежде даже и не снились. — Харт резко замолчал, будто что-то вдруг пришло ему в голову. — Вы — что, знаете моих дедушек? Об этом вы хотели рассказать?
— Об этом. Родители скрывали от тебя Шэдоуз-Фолл. Они боялись, что ты захочешь вернуться в поисках дальних родственников. А пророчество сделало бы твое возвращение вдвойне опасным. Они хотели, чтобы жизнь твоя прошла спокойно. Но было кое-что, о чем они тебе никогда не говорили, — например, о пророчестве и о твоей семье. Однако знать об этом ты должен, и обязанность все тебе рассказать лежит теперь на мне. А началось все с пророчества, задолго до твоего рождения.
— Минутку, — Харт резко выпрямился в шезлонге. — Пророчество появилось, когда мне было десять лет. Поэтому нам пришлось в спешке уехать из Шэдоуз-Фолла.
— Нет, — покачал головой Время. — Пророчество сделала твоя бабушка незадолго до рождения твоего отца, Джонатана Харта. И вскоре после этого умерла. Пророчество держали в тайне. Даже тогда было ясно, какая это бомба. Необходимо было тщательно изучить пророчество и понять, что конкретно оно означает. Так что единственными, кто о нем знал, были твой дед, а потом — после твоего рождения — отец. Предсказанию он не верил. Не желал верить. Однако в таком городе, как наш, трудно хранить секреты, и в конце концов народ о пророчестве узнал. Тебе тогда исполнилось десять.
Откинувшись на спинку и напряженно хмурясь, Харт пытался осмыслить услышанное. Друг укутал собой — словно пледом — его колени, пытаясь своим присутствием утешить хозяина. Харт поднял голову, посмотрел на неподвижную гладь моря и вздохнул. Сказанное Временем объяснило многое и в то же время породило множество новых вопросов.
— Так кто же, — наконец заговорил он, — был моим дедом и отцом Джонатана?
— Я.
Ответ будто повис в воздухе, и Харт ошеломленно взглянул на старика.
— Но… Этого не может быть! Я думал, у вас не может быть детей!
— Я тоже так думал. И был уверен в этом на протяжении многих веков. Однако когда я встретил твою бабушку, я впервые за все мои долгие жизни полюбил. Не было в ней чего-то необыкновенного или исключительного… Но только не для меня. Она была воительницей из какого-то старого, ныне всеми забытого телесериала о будущем. И никто, кроме нас двоих, не был удивлен, когда она забеременела. Я едва не оставил ее, решив, что ребенок не мой, но очень скоро обнаружил мощный скрытый потенциал вынашиваемого в утробе плода и узнал природу силы, которой может обладать дитя. Это была моя сила — сила Времени. Поначалу тайна принадлежала лишь нам двоим. Мы понятия не имели, что все это означало. Беременность протекала долго и болезненно и под конец убила мать. И я остался один с мертвой любовью, с ребенком, в котором после рождения не было и признака какой-либо силы, и пророчеством, казавшимся бессмысленным. Я не хотел ничего — ни первого, ни второго, ни третьего. На некоторое время я просто потерял рассудок. Учитывая специфику моей работы, прошло некоторое время, прежде чем кто-либо что-то заметил. Я видел несметное число смертей в Шэдоуз-Фолле, но ни одна из них так глубоко не ранила меня, как смерть жены. Я не хотел ребенка. У меня не было ни опыта воспитания, ни интереса к приобретению этого опыта… В итоге я отдал малыша Хартам. Они только что потеряли своего ребенка и были рады моему предложению. Взяв себя в руки, я снова окунулся в работу. После нескольких смертей и перерождений мое видение некоторых вещей стало более отчетливым. Ничто не привносит столько умиротворения в твою душу, как несколько собственных старений и смертей. А за Джонатаном я приглядывал. Он рос абсолютно нормальным мальчиком, без малейшего признака той силы, что я тогда почувствовал в нем. Годы шли, и я позволил себе временно оставить сына без своего внимания. И не заметил, как он стал мужчиной, женился и жена его понесла. Ты родился таким крошечным. Отец с матерью долго переживали за тебя и молились, чтобы ты выжил. А я никогда в этом не сомневался, потому как увидел в тебе силу, скрытую, но могущественную, пылающую, как солнце. Я не спускал с тебя глаз. Не став отцом Джонатану, я пытался стать дедушкой тебе, хотя бы на расстоянии. И вот, когда тебе едва минуло десять, каким-то образом люди узнали о пророчестве. Я отправился к твоим родителям и все им рассказал. Для взаимных обвинений или примирений времени не оставалось — необходимо было поскорее увезти тебя целым и невредимым. Они собрали все только самое необходимое, и я незаметно вывел их из города. Тогда это казалось лучшим решением — дать всем нам небольшую передышку. И какое-то время все было спокойно… А потом твоих родителей убили.
Харт почувствовал, что ему надо как-то среагировать — вскочить с кресла или что-то сказать, но на самом деле он просто оцепенел. За ту минуту, что он слушал деда, Харт успел столько всего пережить. Он не сразу понял, что Время смотрит на него и ждет его реакции. Джеймс облизнул пересохшие губы и прочистил горло.
— Кто… Кто убил их?
— Крестоносцы. Это старинная экстремистская организация, армия христиан-террористов, считающих своей прерогативой лелеять и отстаивать свою собственную версию христианства посредством уничтожения всех и вся, кто может противиться или угрожать ей. Работают они в основном в тени, применяя не только политическое лоббирование и экономическое давление, но и время от времени проливая кровь, хотя можно предположить, что последнее они делают с неохотой. Столетиями они пытаются найти и атаковать Шэдоуз-Фолл. Отчасти потому, что видят в нашем городе рассадник демонов и неестественных существ, но по большей части для того, чтобы наложить лапу на Дверь в Вечность. Они верят, что это откроет им прямую дорогу к Господу.
