— Зачем? — спросил Харт, чтобы что-то сказать.
— Кто знает… — пожал плечами Время. — Может, хотят задать Ему какие-то каверзные вопросы о сотворении мира. А может, они сами не знают, чего хотят. С течением времени расслоение свойственно всем экстремистским организациям, и крестоносцы — не исключение.
— А Дверь в Вечность может открыть им доступ к Богу?
— Не исключено. Однако, что называется, в одностороннем порядке, как и всем другим. Обратной дороги нет.
Харт медленно покачал головой, пытаясь собрать все воедино и понять. Скользнув с его колен, Друг обвился вокруг плеч Харта, сочувственно обняв его.
— Успокойся, Джимми, — шепнул Друг. — Не позволяй ему сломить тебя. И попробуй воспринимать не все сразу, а — по капле. Главное, помни: ты здесь не один. Я всегда рядом.
Харт коротко кивнул и взглянул на Время. Его мучил лишь один вопрос:
— Зачем крестоносцам понадобилось убивать моих родителей?
— Затем, чтобы ты вернулся в Шэдоуз-Фолл и «активизировал» пророчество.
Харт дернулся так, будто Время ударил его.
— По-вашему, это я во всем виноват? Они погибли из-за меня?
— Твоей вины здесь нет. Выкинь это из головы. Крестоносцы должны нести полную ответственность за свои акции и за их последствия. Они видят в тебе и твоем пророчестве этакий рычаг, с помощью которого можно попытаться взломать защиту города. Сомневаюсь, что они дадут тебе время на размышление. Шэдоуз-Фолл прикрыт всеми мыслимыми заслонами и средствами обороны, однако слишком поздно мы поняли, что среди нас есть предатели. В связи с этим я решился на беспрецедентный шаг. Единственный остававшийся мне. Я закрыл Дверь в Вечность и полностью отрезал город от внешнего мира. Я даю себе отчет в том, что это шаг отчаяния, и долго держать закрытой Дверь в Вечность не отважусь: давление приходящих душ постоянно растет, и со временем, образно говоря, оно разнесет Шэдоуз-Фолл на кусочки. Люди не понимают, насколько хрупка и зависима природа этого города. Если баланс будет серьезно нарушен, придется сдвигать небеса и землю, чтобы восстановить его. В буквальном смысле слова. Но в настоящее время я, по сути, беспомощен. Я должен выявить предателей, но не в состоянии сделать это. Крестоносцы скрывают их от меня, а ведь еще каких-то несколько месяцев назад я бы утверждал, что такое невозможно. А еще мне не удается наблюдать за их приготовлениями. Я всегда был в курсе всех событий в Шэдоуз-Фолле и его окрестностях — событий прошлого и настоящего. Но, увы, не теперь. Кое-что из происходящего надежно укрывают от меня. Такое впечатление, будто в рассудке моем появились мертвые зоны, и от этого становится очень не по себе. Сейчас ты сам все увидишь.
Харт вздрогнул, потому что обстановка вокруг резко переменилась. Он кружил в полете над городом достаточно высоко, чтобы видеть все и в то же время находиться в эпицентре событий — как паук в центре паутины. Ничего не происходило такого, о чем бы он не знал, ни одно движение не ускользало от его внимания — все становилось известным с точностью до минуты. Он был в состоянии видеть тысячи событий, происходящих одновременно, и слышать рев тысячи голосов, говоривших одновременно. Это было так грандиозно, а себе он казался таким незначительным. Едва не захлебываясь в море информации, Харт с огромным трудом сохранял чувство собственной индивидуальности. Однако, несмотря на свое неумелое барахтанье, он смог рассмотреть сложные узоры и переплетения судеб и почувствовать нити этих судеб в своих пальцах. Будь у Харта время, он смог бы до конца постичь все увиденное и почувствовать, как вращается мир вокруг него. Однако то там, то здесь он стал замечать белые пятна — места, куда проникнуть ему было не под силу, и как бы Харт ни напрягался, люди там не были видны. Ощущение напоминало зуд, невыносимо хотелось почесать зудящее место, но было не дотянуться. И вдруг так же внезапно, как исчез, вернулся пляж, голый и безлюдный, и Харт глубоко вдохнул и протяжно выдохнул, откидываясь на спинку шезлонга.
— Ничего, со временем ты привыкнешь к подобному, — сказал Время. — В тебе сила, Джеймс. Возвращение в Шэдоуз-Фолл пробудило ее. Правда, большая часть этой силы пока что дремлет — оттого, по-видимому, что миру невозможно справиться сразу с двумя Дедушками-Время.
— Я — что, должен стать вашим… преемником? — изумился Харт.
— Не знаю. Возможно. По идее я бессмертен и неуязвим, но кто его знает… Белые пятна ты видел. Они тоже — по идее — невозможны, однако столько невозможного в последнее время творится в Шэдоуз-Фолле! Тебе не приходилось встречаться с Михаилом-архангелом? Он сошел на землю специально для того, чтобы предостеречь нас о грядущих серьезных переменах, но кто-то или что-то заблокировало его память, дабы не позволить ему завершить миссию. Архангела убили (точнее, умертвили тело, в которое он вселился), прежде чем он смог что-либо припомнить. Я не сомневаюсь, что рассудок ему замутили крестоносцы, но в то, что убили его они, — не верю. Это дело рук Беса. О нем я расскажу тебе позже, когда мы отобьем и переживем вторжение крестоносцев. Если переживем…
— Вторжение?! — Харт так резко выпрямился в шезлонге, что едва не опрокинул его. — Как вторжение? У этих крестоносцев есть армия? И когда их ждать?
— Крестоносцы — сами по себе армия, и ждать их надо скоро. У них прекрасно налажена разведка, лазутчики по всему свету, помимо этого — собственные военно-тренировочные базы.
— Если они так многочисленны и сильны, почему я о них ничего не слышал?
— Скорее всего, слышал. Формы и методы самовыражения у них могут быть разными, но по сути своей в душе все они — крестоносцы. В их руках большая, хотя и скрытая, власть, и они чрезвычайно опасны. К их несчастью, Шэдоуз-Фолл для них может представлять тоже очень большую опасность, к тому же у нас есть могущественные друзья. Уверен, нам придется обратиться к ним за помощью. Я приказал, чтобы тело Де Френца не кремировали — на случай возвращения архангела, но пока что этого не произошло. И это все, что мне удалось предпринять, больше идей никаких. Вот почему я вызвал тебя сюда. Знай, в тебе заложена вся моя сила. Пророчество всегда страшило меня тем, что в нем моему внуку предначертано уничтожить Шэдоуз-Фолл. Но теперь я думаю иначе: а может, там говорится о том, что ты защитишь город от крестоносцев? Такое вполне возможно. Я не могу просить тебя, как дед просит внука. В душе твоей не может быть ко мне благодарности — я фактически не занимался воспитанием своих детей. Мэд стала мне почти родной, но это совсем другое. У меня ведь очень мало опыта в делах человеческих. Почти всю свою жизнь я на работе, и веками был счастлив такому положению вещей. Мир для меня переменился после того, как я встретил твою бабушку. Мою Сару. Она научила меня, каково это — быть человеком, со всеми его радостями и горестями. Я до сих пор не уверен, стала ли после той встречи моя работа легче или тяжелей. В общении с людьми мне приходится держать определенную дистанцию, иначе не удастся сделать то, к чему порой обязывает меня мой долг. И тем не менее в свою работу я пытаюсь привносить наряду с эффективностью сострадание. Если ты не хочешь сделать это для меня, Джеймс, сделай это для города. Шэдоуз-Фолл — особое место, и крестоносцы, пытаясь сотворить из него то, что задумали, просто-напросто уничтожат его.
— Но.. Что же это? — медленно проговорил Харт. — Что на самом деле есть Шэдоуз-Фолл?
— Уверен, ты слышал дюжину объяснений и толкований, но если задуматься, все невероятно просто. Вера человеческая многогранна. Старые мечты должны уступать место новым. Ведь именно сюда старые мечты приходят умирать и обретать забвение, именно здесь находят утешение те, кому действительность доказала слишком многое. Шэдоуз-Фолл необходим: он избавляет мир от страдания и боли.
Они немного помолчали, глядя на безмятежное море. Ветерок был приятно прохладен, высоко в небе кружили уже две чайки и жалобно перекликались друг с другом.
— Как скоро ждать этих крестоносцев? — наконец спросил Харт.
