Потом он мысленно проник в бункер, и помешать проникновению не смогли ни метровой толщины железобетонная стена, ни слой свинца. В главном генераторе пришлось сделать всего одно незначительное переключение. Гораздо больше времени заняли манипуляции с беззащитным сейчас сознанием олигарха. Покончив с этим, Сергей переместился мыслью в Москву, мгновенно просканировал сознание Фотиева и, вздрогнув, открыл глаза.
«Все?» — спросила Настя. Ей приходилось нелегко, сгустившийся воздух был похож на кисель, и она начала задыхаться.
«Отпускай!» — скомандовал Жуковский, и оба они облегченно вздохнули, потому что время пришло в норму, люди вокруг зашевелились, и воздух живительной струей влился в легкие. Никто из присутствующих ничего не понял, потому что время замедляло ход только для Жуковского и Насти.
Старший лейтенант Крамаренко дежурил уже двенадцать часов подряд и проклинал все на свете. Проклинал начальника штаба, проклинал так некстати заболевшего лейтенанта Сивцова. Проклинал командование, придумавшее эту дурацкую, никому не нужную боевую готовность. Ну кто будет всерьез грозить чем-то нам, голоштанным, думал он, постоянно смаргивая, пытаясь проморгать воображаемый песок. Кому мы нужны? Кто станет подрывать нашу боеготовность, если мы делаем это лучше всех?
Крамаренко был зол на весь мир и решил, что сразу после сдачи дежурства напишет рапорт об увольнении из армии. Уж он-то, грамотный технарь, всегда найдет себе применение на гражданке.
Зуммер прозвучал так неожиданно, что старший лейтенант подскочил со стула и уронил с головы наушники. Кто-то послал в эфир тот сигнал, которого батальон ждал целый месяц. На настройку хватило нескольких секунд, и с антенн передатчиков сорвался фоновый сигнал огромной мощности, начисто забивающий вражеский голос. Крамаренко уже не думал об увольнении, наоборот, он представлял, какую награду получит за свои грамотные и умелые действия. Не исключено, думал он, что тут пахнет досрочным присвоением очередного звания…
Старец Даниил уже двадцать минут стоял на коленях перед образами и что-то тихо шептал, то и дело крестясь. Ровно в двенадцать часов он низко поклонился, почти достав лбом пола, поднялся с колен и радостно сказал:
— Ну, все, слава Господу нашему! Отвел беду! А с тебя, Каин, спросится за всех братьев, которых ты хотел убить за то, что не призрел Он на твои дары!
Виктор отлично понял, кого имел в виду старец.
КамАЗ Хасиева выехал из лагеря и взял направление к кольцевой дороге. Водяной сидел на пассажирском месте и косился на водителя. Он уже несколько раз ловил боковым зрением направленные на него взгляды чеченца, и они ему все больше не нравились. Поди, разберись, что на уме у этого дикаря? Водяной решил не искушать судьбу и начал действовать. Левой рукой он достал из бокового кармана пачку «Кэмэла», а правой, засунутой под полу куртки, сжал залитую свинцом резиновую дубинку.
— Будешь? — спросил он у Мусы, протягивая пачку.
— А что, давай, — согласился чеченец, но вместо того, чтобы взять сигарету, затормозил и сильно ударил ребром ладони в горло Водяному. Тот захрипел, схватился руками за шею и уткнулся лицом в колени. Муса остановил машину, завел руки не способного сопротивляться пассажира за спину и застегнул на них наручники. Ноги на всякий случай обмотал скотчем. Потом съехал с дороги на проселок, снова остановился и стал ждать, когда Водяной придет в себя. Муса знал, как ему сейчас больно, и радостно улыбался.
Наконец Водяной обрел способность почти членораздельно говорить и прохрипел:
— Ты что, мудак? Жить надоело? Или ты мент?
— Я тебе напомню, кто я такой. Помнишь Мусу Хасиева? Ты меня еще чеченом называл?
— Какой к хренам чечен? Руки освободи, сука!
Муса испытывал такое наслаждение, что не обращал внимания на ругательства, которыми осыпал его бывший сержант, хотя в другое время не спустил бы подобных оскорблений.
— Хасиев, из твоего взвода в учебке. Неужели забыл? — радостно спросил он.
— Не помню никакого Хасиева, — уперся Водяной. — Руки освободи!
— А кто тебе в Афгане жопу прострелил, тоже не помнишь? Я себе тот промах пятнадцать лет простить не мог, но Аллах все видит, вот и свел нас снова!
— Так это ты стрелял, падло? — взревел Водяной. — Да я ж тебя знать не знаю!
Он попытался лягнуть Мусу скрученными скотчем ногами, но тот остановил его коротким ударом под ложечку, заставившим Водяного свернуться в комок. Хасиев понял, что сержант на самом деле не помнит его, и так разозлился, что нанес ему еще один удар, на этот раз по почке. Под его кулаком в куртке у Водяного что-то хрустнуло. Муса засунул руку к нему в карман и вытащил оттуда треснувший пульт дистанционного управления взрывателем. Точно такой же лежал у него в кармане.
— Оп-па! — воскликнул Хасиев изумленно. — Это еще что такое? Мы же взорваться могли!
Он обыскал Водяного и вытащил у него из подмышечной кобуры пистолет, а из-за пояса — тяжелую резиновую дубинку.
— Серьезно подготовился! — присвистнул Муса.
Он щелкнул выкидным ножом, взял руку Водяного и, хищно скалясь, сказал:
— А сейчас ты все мне расскажешь, или я буду отрезать тебе по пальцу каждые пять минут. Время у меня есть.
Уже через десять минут Муса знал все подробности, вплоть до того, в каком номере гостиницы остановился человек, заказавший его. При этом все пальцы Водяного остались на месте…
Капитан Шевцов долго не мог понять, что происходит. Машина террориста остановилась, не доезжая до того места, где он ее поджидал, и в наушнике послышался сначала хрип, потом какая-то возня. После непродолжительного молчания начался разговор, заставивший его прислушаться. Чем дальше слушал капитан диалог двух бандитов, тем противнее становилось ему, будто салон «Нивы» наполнялся зловонием. Для него не было секретом, что война на Кавказе идет не за высокие идеалы, а за деньги, нефть и власть, которая, опять-таки, позволяет поближе подойти к деньгам и нефти. И еще Шевцов, как и большинство российских офицеров, отлично понимал, что эту войну, будь на то воля верхов, можно было бы выиграть уже давно. Не делалось это лишь потому, что каждый ее день приносил кому-то огромную прибыль.
К концу разговора капитан окончательно убедился, что эти нелюди не заслуживают жизни и что нельзя отпускать набитую взрывчаткой машину в город. Он резко сорвал «Ниву» с места и очень скоро подъехал к повороту на проселочную дорогу. Метрах в трехстах от перекрестка он увидел стоящий на обочине КамАЗ. Капитан убедился, что поблизости нет других машин и людей, которые могли пострадать. Отъехал для безопасности еще на полкилометра и нажал кнопку на пульте. Сзади прогремел оглушительный взрыв.
