Капитан ехал в сторону Москвы. Он не испытывал ни угрызений совести, ни жалости к взорванным врагам. Это была война, а он был на ней солдатом.
Время перевалило за полдень, но в двенадцатичасовых новостях не было ничего сказано про какие-нибудь чрезвычайные происшествия в Москве. Карл Вайсман нервно вышагивал по огромной гостиной своего номера. Он начинал понимать — что — то пошло не так. Телефон Водяного не отвечал, телевизионщики, отправившие человека разведать обстановку на станции метро, сообщили, что там все спокойно.
А когда позвонил телевизионный начальник и сказал, что снимает одну из машин и отправляет в область, где только что взорвался начиненный взрывчаткой КамАЗ, Вайсман понял, что ждать больше нечего. Не успел он положить трубку, как телефон зазвонил снова.
— Господин Вайсман? — незнакомый голос звучал вежливо и сухо.
— Да, это я.
— Вас беспокоят из Администрации президента. Мне приказано передать, что ваше дальнейшее присутствие в Москве нежелательно. Поэтому, если вы не хотите скандала в СМИ, вам лучше, не дожидаясь официального выдворения, покинуть страну. Если посмотрите через несколько минут криминальные новости, то убедитесь, что взрыв произошел не там, где вы наметили… — И абонент, не прощаясь, положил трубку.
Скандала Карл не хотел и поэтому сразу заказал себе билет до Рима, потому что это был ближайший рейс из Москвы, на который он успевал. Он понимал, что звонивший не имел никаких доказательств его вины, иначе никто не стал бы предупреждать, а сразу бы задержали — у него не было дипломатического иммунитета. Но, вспоминая взгляд цыгана, Карл понимал, что наилучшим вариантом для него в сложившейся ситуации будет как можно быстрее исчезнуть из России.
…Да, у нас проблема, и серьезная, — повторил Жуковский, без сил опустившись на стоявший в углу помещения диван. — Похоже, что выйти отсюда нам будет затруднительно.
— А кто нам помешает? Этот засранец? — кивнув в сторону туалета, позволил себе выразиться Синицын, убедившись в отсутствии Насти.
— Нет, он-то как раз сейчас не опасен и в таком состоянии пробудет еще долго, пока не догадается обратиться ко мне за помощью. Но дело в том, что усадьба сейчас окружена спецподразделением, которое имеет приказ уничтожить всех нас. Их слишком много, чтобы мы смогли справиться с ними.
Жуковский не стал говорить, что после недавнего всплеска силы, заставившего его выложиться до предела, он стал ни на что не способен и даже не знал, сумеет ли восстановиться когда-нибудь вообще.
— Может быть, ты знаешь, чьи это люди? — хладнокровно спросил Степан.
— Какого-то генерала Романова, — ответил Сергей, чувствуя, что вряд ли сможет оторваться от дивана.
— Да-а, это серьезно! — протянул Бойцов, прикладывая к уху трубку мобильника. — Черт, забыл, здесь же все заэкранировано. Надо подняться наверх, попробую договориться.
— А с этим что будем делать? — спросил Синицын, имея в виду олигарха.
— Пусть дрищет! — махнул рукой Сергей. — Самое страшное, что он сможет сделать со всей своей аппаратурой, это создать помехи связи. Но сейчас ему не до этого…
Они поднялись мимо спящих охранников и вышли во двор, где к ним сразу подбежал Георгий.
— Свирский докладывает, что дом окружен! — отрапортовал он Степану. — Количество — более сотни, вооружение очень серьезное. Наши сумели отойти незамеченными и готовы вступить в бой, если противник начнет штурм.
— Погоди, — отмахнулся Бойцов. — Передай Свирскому, пусть ждут.
Он отошел в сторону, набрал номер и долго с кем-то разговаривал, яростно жестикулируя при этом. Потом сунул трубку в карман, шумно вздохнул и подошел к остальным.
Видимо, ему удалось договориться, потому что ожила торчавшая у него из кармана рация, и приглушенный голос сообщил сквозь треск помех:
— Командир, они сворачиваются! Они уходят, командир!
— По машинам! — крикнул Степан, принимая командование на себя. — Георгий, ты — в метро, пусть все выходят, а остальные за нами, в контору. Кажется, сейчас там будет жарко.
Только ему одному Сергей сообщил о подлинных причинах происшедшего…
В бункере под офисом медицинского фонда царила напряженная тишина. Двадцать три человека сидели на расставленных по периметру помещения стульях, иногда переглядываясь, но никто из них не произносил ни слова. Двадцать четвертый, глава ордена Иван Матвеевич Фотиев, в это же время нервно переключал телевизор с канала на канал, выискивая новостные программы. Но ни телевидение, ни милиция в своих переговорах не упоминали о каких-либо происшествиях в метро. В городе вообще было удивительно спокойно, за исключением непонятного взрыва грузовой машины на подмосковной дороге, при котором никто не пострадал, кроме водителя и пассажира.
Полдень давно миновал, и Фотиеву уже стало ясно, что все сорвалось. Он поднялся с кресла, но в этот момент ожил телефон внутренней связи. Сейчас в надземных этажах здания фонда находился только персонал из обычных людей. Звонил один из них, охранник с вахты. Фотиев приказал ему докладывать о каждом посетителе, который будет пытаться войти в здание.
— Иван Матвеевич, здесь Бойцов, Жуковский с дочерью и еще несколько человек. Впускать?
— Конечно впускай! — рявкнул Фотиев и швырнул трубку на аппарат. У него в запасе оставалось всего несколько минут. Он не стал возвращаться в помещение, где его ждали члены круга, а открыл потайную дверь, не отличающуюся от остальных дубовых панелей, которыми были отделаны стены комнаты. За ними пряталась еще одна комната, но поменьше. Тут он переоделся в водонепроницаемый комбинезон, надел высокие резиновые сапоги, на голову — шахтерскую каску с фонарем, прихватил лежавший на полке рюкзак и исчез за тяжелой бронированной дверью, не забыв запереть ее за собой.
Фотиев знал московские подземелья лучше любого диггера, поэтому разыскивать его там было бесполезно…
Все разговоры потом, вечером, — решительно заявил Бойцову Сергей. Было уже ясно, что Фотиева разыскать не удастся, и члены круга требовали объяснений. Но Жуковский был непреклонен. Он чувствовал, что сейчас ему необходимо прикорнуть на пару часов, иначе он просто упадет. Отведя в сторону Андрея Синицына, он сунул ему деньги и попросил:
— Купи, пожалуйста, новогодние подарки от моего имени жене и дочери, я сейчас не в состоянии…
А Степану сказал:
— Все объяснения только в присутствии Даниила и Захара! Ищи их, где хочешь…
Вере он соврал, что они с Настей с утра ездили по магазинам, очень устали, и сейчас он несколько часов поспит, и не надо никого к нему пускать до вечера. Заснул, едва донес голову до подушки, и спал так крепко, что, когда Вера его растолкала, не поверил, что уже восемь часов вечера.
