бил озноб, а взгляд беспорядочно метался по комнате, цепляясь за новые и ставшие знакомыми детали. Шкаф с приоткрытой дверцей. Поднос с остатками оладьев на тумбочке. Кружевная бахрома паутины. Смятый и брошенный на пол черный балахон. Гладко расправленное одеяло, в центре которого высился непонятный и неопознанный бугорок…
Анна похолодела и отступила назад, задев предательски скрипнувшую половицу. Бугорок зашевелился. Кто-то (или что-то?) быстро поползло в ее сторону, высунуло из-под одеяла розовый пятачок, хрюкнуло жалобно и…
Всхлипнув, с разбегу запрыгнула в кровать и прижала к себе маленького угрюма. По ее щекам заструились слезы, а из груди вырвался радостный смех. Это точно был Бейб! Слабый, дрожащий, с порванным ухом, но такой знакомый и родной! От малыша пахло сливочным маслом и земляникой, а на мордочке виднелись прилипшие крошки. Анна рассмеялась, поняв, что Бейб полакомился остатками оладьев с подноса, и бережно уложила его на подушку рядом с собой.
– Спасибо, что спас меня там, в лесу, – шепнула Анна, укрывая его и себя одеялом.
А Бейб доверчиво ткнулся в ее нос своим пятачком.
Глава 9
Галвин
Анна проснулась, чувствуя себя отчаянно уставшей и запутавшейся. Какой-то до странности пустой. Если бы не Бейб, она бы вряд ли нашла в себе силы подняться с постели, но угрюмчик так мило хлопотал и встревоженно хрюкал, что не ответить на его заботу казалось форменным свинством.
Анна скрутила волосы в низкий пучок, оставив несколько розовых прядей у лица, и нехотя натянула на себя мятый и бесформенный черный балахон. Жаль, у него не было капюшона, который можно угрюмо надвинуть на самый лоб…
Сегодня последнее состязание.
Мысль казалась настолько пугающей, что Анна отогнала ее в самый темный уголок сознания и мрачно порадовалась тому, что так или иначе сегодня все закончится. Схватившись за дверную ручку, похожую на воронью голову, она обернулась и покачала головой:
– Прости, Бейб, но я больше не стану тобой рисковать.
Бейб переступил с одного копытца на другое и в недоумении склонил голову набок.
– Сегодня ты со мной не пойдешь, – пояснила Анна. И, выйдя в коридор, решительно закрыла за собой дверь.
Незнакомый угрюм привел ее на крышу Дельхейма. В душном воздухе висело предчувствие грозы. Набрякшие серые тучи с трудом волокли свои туши по небу, а редкие лучи солнца лишь изредка пронзали их бока огненными стрелами. Битва явно была неравной.
В центре плоской каменной крыши с зубцами по всем четырем сторонам высилась груда тяжелых бревен, сложенных для исполинского костра. На деревянном помосте рядом уже стояли Галвин и Фэй. Повернувшись к черепоголовому исполину, ведьма весело о чем-то щебетала, но Анну не обманула ее довольная улыбочка. В случае Фэй разговор мог в равной степени идти как о кружевных оборочках, так и об авторском способе освежевать труп при помощи булавки. С нее станется…
Беленуса нигде не было. Анна поискала его глазами и едва не пропустила момент, когда Керисте пронеслась мимо. Ведьма не притормозила рядом и не оглянулась, так что Анне пришлось догнать ее и ухватить за край развевающегося балахона.
– Керисте! – воскликнула она. – Что случилось?
Ведьма развернулась и яростно рванула подол на себя, выдирая его из пальцев Анны.
– И ты еще спрашиваешь? Милая невинная Анна… – с сарказмом пропела она. – Если бы я знала, что ты шлюха, которая ради своей цели готова запрыгнуть к Беленусу в постель, не стала бы тратить на тебя последние капли зелья прорицания!
Анна отшатнулась, а Керисте, сплюнув ей под ноги, широким шагом направилась к помосту возле костра. Эшафот – вот что он напоминал Анне.
– Спасибо Галвину, что раскрыл мне глаза, – с горькой усмешкой бросила Керисте через плечо.
Встревоженный взгляд Анны метнулся к Галвину. Медленно поднявшись на эшафо… тьфу, помост, она в смятении уставилась на кончики своих туфель и только теперь, спохватившись, поняла, что Эдвины тоже нигде нет. Керисте, сложив руки на груди и поджав губы, слушала болтовню Фэй, а больше узнать о судьбе татуированной ведьмы было не у кого. Да Анна и не была уверена, что хотела все знать…
Где же Беленус?
Словно услышав ее немой вопрос, Беленус показался в проеме арки, ведущей на крышу. На его голове сияла корона – та самая, с лучами разной длины. А за спиной, будто крылья, развевался длинный белый плащ с золотыми застежками в виде солнц на плечах. Проходя мимо, он слегка задел руку Анны кончиками пальцев, но Анна не поняла, случайным или намеренным было это прикосновение. Замкнутое лицо Беленуса не выражало ничего, но ей почему-то показалось, что это равнодушие – не более чем маска. Беленус занял свое место на помосте рядом с Галвином.
– Приветствую вас на третьем – последнем испытании! – возбужденно громыхнул голос Галвина. – Испытании предназначенности. Лишь одна ведьма – та, что судьбой предназначена самому Беленусу – сможет выйти из него победительницей. Но прежде… – Галвин сделал драматичную паузу и простер над бревнами руку с растопыренными костлявыми пальцами. – …Да возгорится огонь Беленуса!
Кожа Беленуса вспыхнула золотом. Горячая волна жара, похожая на взрывную волну, пронеслась от него во все стороны, взметнула полы черных балахонов… И так же быстро, словно в обратной перемотке, вернулась назад, спрессовавшись в сгусток белого пламени. Несколько мгновений Беленус держал его на ладони, нежно поглаживая пальцами, а затем опустил на одно из бревен у помоста и отступил.
Ревущее пламя стеной рвануло ввысь.
– Огонь Беленуса, – благоговейно прошептала Керисте.
– Огонь Беленуса… – словно эхо повторил Галвин. – …И есть ваше последнее испытание. Пройти его способна лишь достойнейшая из достойных! А прочие станут пеплом.
Его зубы лязгнули, словно зубья закрывшегося капкана, а узловатый костяной палец указал на Анну:
– Прыгай.
Анна нервно хихикнула и отступила. Затем сделала еще шаг и еще, пока не уперлась спиной в один из каменных зубцов, окружавших стену. Ее рука, соскользнув, ухнула в пустоту, и Анна судорожно ухватилась за щербатый край. Мелкие камешки, потревоженные ее прикосновением, осыпались вниз и полетели к земле, которая казалась отчаянно далекой. Там, внизу, виднелись крошечные, не больше мизинца, обломки колонн и серебрилась монетка фонтана. Тронный зал, который, казалось, мог поместиться в коробку для туфель.
– Прыгай! – прогрохотал Галвин, а над головой, словно вторя ему, грозно заворчали тяжелые тучи. Небо потемнело. Поднявшийся ветер раззадорил пламя костра, раздул его еще сильнее, и Анна почувствовала, как натянулась от жара кожа на лице.
– Но я же даже не ведьма, – пролепетала она, с трудом протолкнув слова сквозь пересохшее горло. – Я вообще не должна здесь быть!
– Прыгай! – воздев руки к небу, исступленно взвизгнул Галвин, но Беленус резко тряхнул головой и с потемневшим от гнева лицом шагнул к Анне.
– Она не будет прыгать! Галвин, ты сошел с ума? Девчонка ведь призналась, что даже не ведьма! Это не состязание, это какая-то бойня!
– Упс, – хихикнула Фэй. – Я случайно.
Анна почувствовала мощный толчок и увидела ужас на лице Беленуса. Увидела руку, которую он успел ей протянуть, и сама потянулась к нему, коснувшись кончиками пальцев! А в следующую секунду рухнула прямо в ревущий огонь.
Жаркое пламя жадно слизнуло с ее тела черный балахон.
Раскрыло гигантскую жадную пасть и вдруг замерло, будто принюхиваясь к чему-то. Анна ощутила острую боль в ключице и вскрикнула. Там, на гладкой белой коже, ярко засветился нераскрытый бутон родимого пятна. И пламя, взвыв от восторга, рвануло к нему.
Бутон встрепенулся. Пламя текло в него, будто лава, и заставляло цвести. Медленно, неохотно, бутон распускался на коже Анны прекрасным цветком. Лепесток за лепестком! А вобрав в себя весь огонь, отделился от тела и опустился ей на ладони, сияя.
Анна вспомнила все.
Порывистый ветер смахнул с крыши дым, и девушка спрыгнула с пепелища, неся в руках солнцедар.
– Я сберегла его для тебя, – дрожащими губами шепнула Анна потрясенному Беленусу. Последние искры огня отцвели и погасли. Остался только цветок, который она протянула ему. Пусть заберет и станет собой!
Высокая фигура в черном балахоне преградила ей дорогу. Анна дернулась в сторону, пытаясь ее обойти, но Галвин вдруг разинул щербатую пасть. Наклонился и с лязгом сомкнул свои челюсти, проглотив цветок солнцедара.
Раздался визгливый смех.
Пламя осветило фигуру Галвина изнутри и брызнуло из глазных впадин. Откинув голову назад, он захохотал, а с неба, будто прорвав брюхо тучам, рванул обезумевший дождь.
Анна, не веря глазам, уставилась на Галвина. Вцепившись костяными ладонями в череп, тот покрутил его из стороны в сторону, повертел руками и, наконец, дернул вверх, стаскивая с плеч вместе с длинным черным балахоном.
– Ну, здравствуй, ягодка.
Череп, отброшенный в сторону, закрутился по каменной крыше и, утянув с собой плащ, ухнул
