Похоже, этой ночью никакие опасности им не грозят. Все смертельные ловушки остались позади; выражаясь фигурально, они вышли на следующий уровень. Здесь другие законы. Пустошь снова изменилась, поменяв правила игры. Она больше не поджидает их, чтобы убить; сейчас она разговаривает с Майклом. Анна приняла этот факт безо всяких оговорок и не пыталась его объяснить. Теперь их жизнь зависит от того, как много сможет понять Майкл и какое решение он примет. Анна молилась, чтобы это было верное решение, потому что второй попытки здесь, видимо, не дается.
Найдя себе подходящее место, она разложила спальный мешок, забралась в него и накрыла глаза рукой. Впервые за много дней предстояло спать при ярком свете ламп. В определенном смысле, это было даже неплохо. Они, как ночник в спальне ребенка, помогали побороть страх. Аналогия родилась у нее не случайно — Анна действительно почувствовала себя ребенком, засыпающим под защитой взрослых. От нее больше ничего не зависит. Не нужно ничего решать, надо просто лежать и ждать. И молиться.
Майкл все еще сидел за столом и выбивал пальцами барабанную дробь. «Как же меня это раздражает», — подумала Анна, засыпая. — «Может быть, сказать ему, чтобы перестал?». Решить она не успела. Сон сморил ее и бережно унес в свое призрачное царство.
Ее разбудили голоса. Щурясь от света, Анна осмотрелась. Столовая вновь наполнилась людьми. Майкл сидел за столом. Прежде, чем снова заснуть, она посмотрела на электронные часы. «2:03 PM». Анна закрыла глаза.
Майкл смотрел, как Том Рашник и его коллега уселись за стол.
— За науку! — сказал его тезка.
Майкл слушал, напряженно ловя каждый звук. В тех словах, что будут ими произнесены, находится ключ, он в этом не сомневался. Он знал, что не случайно оказался здесь. Теперь оставалось понять — зачем? Что ему хотят показать?
Насколько он мог судить, разговор повторился слово в слово. Когда Том Рашник ушел, Майкл посмотрел на часы. «2:14 PM». Через четыре минуты, столовая опустела. Порывшись в рюкзаке, Майкл вытащил тетрадь Хорька и открыл ее на чистых страницах.
В голове вновь возник слабый шум. Он ощутил, будто множество проводов подсоединились к его мозгу, наполнив образами и словами. И это было здорово.
«Сингулярность» — написал Майкл. Немного подождав, он снова склонился над тетрадью и добавил: «Вначале была сингулярность». Да, именно так! В другой стороне листа он тщательно вывел: «Вначале было Слово». И соединил обе надписи стрелкой.
Майкл закрыл глаза.
Сингулярность… Слово… — потенция, из которой может родиться все. Может быть, именно это имелось в виду в Библии? «Вначале было Слово».
Он снова взялся за ручку.
«Большой Взрыв» — написал он под словом «сингулярность» и поставил стрелку. «Акт Творения».
Две получившиеся колонки жгли ему взгляд. Они были наполнены какой-то невидимой силой — мощью. Таковой обладала истина.
Большой Взрыв. Рождение Вселенной. В первый момент она — крошечная точка, маленькая и слабая, спящая в нежных объятиях чудовищных температур и давления. А потом она начинает расширяться, и вместе с этим появляется время.
Майкл нарисовал в тетради точку и провел от нее вертикальную линию. «Время» — подписал он рядом с ней.
А что дальше?
В каждый следующий момент времени Вселенная все шире. Он нарисовал еще несколько точек по обе стороны от оси времени. Каждая новая отстояла от оси дальше предыдущей. Он соединил их с первой. Получился треугольник. Только это не треугольник, это конус — конус пространства-времени, как в теории того парня из Англии. Стэна… или Стива? Не важно.
Майкл внимательно смотрел на свой рисунок. Что-то в этих линиях показалось ему знакомым. Мысли галопом неслись в голове, рождая новое упоительное чувство. Никогда раньше сознание не было таким ясным, а интуиция такой острой. Как будто он уже все знал заранее. Оставалось только вспомнить.
Треугольник, конус — география Вселенной. География…
— Ну конечно!
Он снова полез в рюкзак и вытащил оттуда ксерокопию топографической карты центральной части Нью-Мексико. Года полтора назад он попросил ее у Пламера. На карте были нанесены все точки, из которых поступали сообщение об исчезновении людей, а так же точки, из которых сообщения не поступали, потому что сообщать было некому. Майкл разложил ее перед собой и стал внимательно рассматривать. Пустошь условно начиналась немного восточнее Лос-Аламоса. Находящаяся рядом Эспаньола в нее уже не попадала. Северная граница пустоши проходила вдоль реки Чамо, немного не доходя до озера Эль Вадо, и тянулась дальше почти до Фармингтона. Южная граница шла под углом к шоссе номер сорок, постепенно приближаясь к нему. На западе пустошь почти достигала знаменитого шоссе номер шестьсот шестьдесят шесть, не доходя до него около двадцати миль. Майкл склонился над картой и стал ручкой соединять на ней точки. Дойдя примерно до половины, он почувствовал, как пальцы его холодеют. Стараясь унять дрожь в руках, чтобы не испортить чертеж, Майкл закончил соединять точки и откинулся назад, удивленно глядя на то, что получилось.
Пустошь представляла собой треугольник. Грани его были неровными, как будто со всех сторон его сжимали и растягивали, но это был треугольник.
— О Господи!
Если треугольник вращать вокруг оси, получится конус.
Майкл отодвинул карту и написал в тетради: «Конус пространства-времени», поставил стрелку и добавил: «Пустошь».
Похоже, в Нью-Мексико родилась новая Вселенная.
Пораженный этим выводом, Майкл встал и принялся расхаживать туда-сюда вдоль стола, глядя на раскрытую тетрадь. «Вселенная — пустошь» — написал он.
А внизу листа он добавил: «Бог — это Пустошь».
Майкл Смит, так, кажется, его звали, хотел посмотреть в лицо Господа. Увидеть то, что стоит за сингулярностью. Силу, давшую первый импульс. Силу, произнесшую Слово. И…
Он увидел.
Столовая вновь ожила. Майкл вернулся к столу. На часах было «2:03 PM».
— Передавай привет Господу Богу.
— Привет, — сказал Майкл, увидев, что Анна открыла глаза. Он сидел у изголовья ее «кровати» и смотрел со странным выражением радости и грусти. — Хорошо спала?
Анна хлопала глазами, пытаясь понять, где находится. Вокруг снова были люди. Они ходили и разговаривали.
Она приподнялась на локтях.
— Ничего. На меня не наступали?
Майкл улыбнулся.
— Нет.
Анна пригляделась к нему и нахмурилась.
— Ты спал?
— Немного.
— Уверен?
— Я в порядке. Вставай. Будем завтракать.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
