Программа эстрадного театра также состояла из значительного числа цирковых номеров. Здесь выступали партерные акробаты братья Яловые, велофигуристы - труппа Польди, музыкальные эксцентрики Вийс-Вайс. Балетная пара Сергеева и Таскин исполняла "Танец змеи". Вел программу Константин Эдуардович Гибшман, старый мастер эстрады, в прошлом артист театра "Кривое зеркало". Созданный им образ был весьма любопытен. На просцениум выходил застенчивый, уже немолодой человек с остатками седых кудрей. Он испуганно глядел на зрителей и долго не мог начать говорить. Раздавался хохот. Человек конфузился еще больше. Наконец, он произносил, заикаясь, первые два-три слова и опять умолкал. В такой манере он вел всю программу.
После выступлений в Парке культуры и отдыха имени 1-й пятилетки я рискнул откликнуться на приглашение выступить в одном из лучших эстрадных театров Ленинграда - в театре Сада отдыха. Здесь выступали только первоклассные советские и заграничные артисты.
В июне 1932 года здесь подобралась довольно сильная программа: пел песни артист Московского театра сатиры Д. Л. Кара-Дмитриев, играли сценки очень талантливые Я. М. Рудин и Р. Г. Корф, со злободневными куплетами выступали артисты московской эстрады Смирнов и Вишневская, выходившие в образе бродячих шарманщиков, виртуозную игру на трубе демонстрировал Я. Скоморовский. Цирковые номера были представлены артистами Александром и Владимиром Макеевыми, сочетавшими акробатику с игрой на музыкальных инструментах и танцами, и немецкими акробатами Стрит-Стрит. Танцевальные номера исполнялись балетным ансамблем Ленинградского мюзик-холла, состоявшим из тридцати балерин, специализировавшихся в массовых эксцентрических танцах, которые ставил К. Я. Голейзовский. За дирижерским пультом эстрадного театра Сада отдыха находился И. О. Дунаевский, в ту пору еще скромный дирижер мюзик-холла. Вел программу Н. С. Орешков.
В этом окружении я и появился со своим иллюзионным аттракционом. Теперь, когда прошло столько лет, я особенно ясно вижу, как много было в моей работе недостатков. Но тогда я их не замечал.
В свое время сложилось несколько видов номеров иллюзионного жанра. Был так называемый "восточный стиль", когда иллюзионист появлялся в облике таинственного волшебника из фильма "Индийская гробница". Его сопровождали безмолвные лилипуты и кон-фетно красивые женщины с сильно подведенными глазами, в прозрачных цветных шароварах и газовых покрывалах. Другой стиль был "китайский". Для него требовалось наличие бумажных фонариков и вееров, пестрых зонтиков, полотнищ, украшенных изображениями драконов. Я был "восточный" фокусник. Но это в действительности было смешение восточного с нижегородским.
Выходя на сцену и обращаясь к зрителям, я объявлял:
- А сейчас я покажу вам опыт гипноза по способу профессора Беккера. Чтобы ассистентка скорее заснула, я применяю кроме гипноза также хлороформ. Может быть, в зале есть медицинские работники, которые подтвердят, что это хлороформ?- И я подавал в зал бутылку с настоящим хлороформом.
Среди зрителей всегда находились понимающие люди. Они открывали бутылку, нюхали содержимое и подтверждали, что это действительно хлороформ. Я ставил бутылку на маленький столик, а сам начинал "гипнотизировать" женщину. "Загипнотизированная", она ложилась на диван. Тогда я брал платок и делал вид, что наливаю в него хлороформ. На самом же деле, в платке была спрятана небольшая губка, из которой текла вода, и я подносил к носу моей ассистентки не хлороформ, а самую обыкновенную воду.
После этого женщина поднималась в воздух. Я обводил вокруг нее палкой, показывая, что она парит в пространстве. Затем исполнительница потихоньку опять опускалась на диван, просыпалась, падала в обморок, и ее уносили со сцены.
Между прочим, у меня спрашивали, кто такой профессор Беккер, по способу которого я производил опыт гипноза. Так вот, "профессор" Беккер - это известный в XIX веке фокусник.
Итак, мы перекочевали из Парка культуры и отдыха имени 1-й. пятилетки в Сад отдыха. Прошло несколько дней. И вот однажды, развернув популярную в то время вечернюю "Красную газету", я увидел в ней статью под заголовком: "Балаган на Невском". Еще ничего не подозревая, я начал читать статью и с ужасом убедился, что речь в ней идет главным образом обо мне и что балаганом назван мой иллюзионный номер. Особенно обрушивался рецензент на "дешевку" при показе подымающейся в воздух дамы, погруженной в "гипнотический сон".
Все это, конечно, верно, хотя и неприятно. В отчаянии я обратился к режиссеру Арнольду Григорьевичу Арнольду, и тот помог мне избавиться от всей дешевки.
Из Ленинграда я поехал на гастроли в Москву. Эти гастроли имели для меня очень большое, скажу прямо, принципиальное значение, но о них в следующей главе.
Комментарий от Олега Степанова.
Мне очень понравился пассаж насчет Гудини, который в возрасте 4 лет сбежал с цирком в Америку. Кстати, он был евреем (с папой-то раввином) и боролся со спиритами лишь потому, что они стали отнимать деньги у фокусников. То есть, атеистом и борцом за социалитическую справедливость он не был.
ГЛАВА IV
Манипуляторы и иллюзионисты - В Центральном парке столицы - Как иногда бывает - Со сцены на манеж - Несколько исторических примеров - "Сон художника" - История черного кабинета - В советском цирке - Вагон фанеры - Таинственный маяк и таинственный домик - Как сжигают женщину - Дым в глаза - Мои помощники - Маленькие люди.
Прежде всего некоторые сведения.
Фокусники делятся на две группы: манипуляторов и иллюзионистов.
Что такое манипулятор и что такое иллюзионист? Манипулятор - это артист, у которого вся работа построена на ловкости и проворстве рук. Он манипулирует, или, как говорят профессионалы, санжирует картами, шариками, цветами, платками и тому подобными мелкими предметами, умещающимися в карманах. Бывает, что манипулятор пользуется аппаратурой, но она обычно небольшого размера и проста по устройству. С помощью аппаратуры манипулятор достает из-под халата вазы с водой и рыбками, птиц и т.д. Фокусы, основанные на ловкости рук, называются также престидижитацией и эскамотированием.
Иллюзионист - это артист, работающий со сложной аппаратурой, построенной на широком использовании оптики и механики. За последнее время иллюзионисты стали прибегать к помощи радио и электричества. Существенную роль в работе иллюзиониста играют его ассистенты, которые то появляются в аппаратах, то исчезают в них. Они должны обладать ловкостью и гибкостью, чтобы в какие-то доли секунды спрятаться в аппарате, приняв подчас самое неудобное положение, или, наоборот, молниеносно выйти из него. Достигается это упорной тренировкой.
Манипулятору почти безразлично, где работать,- на сцене или на манеже цирка, но иллюзионист предпочитает театр, эстраду, ибо иллюзионный номер легче показывать в условиях сценической коробки. Три стенки - задняя и две боковых - облегчают пользование аппаратурой, позволяют скрыть многие секреты, утаить их от зрителей.
Вот почему заграничные иллюзионисты - Кефало, Данте и другие - в основном предпочитали выступать в мюзик-холлах и варьете, а в цирках появлялись очень редко.
Поэтому я очень удивился, когда меня вызвали в Государственное объединение музыки, эстрады и цирка (сокращенно оно именовалось ГОМЭЦ) и предложили "освоить" арену.
Этому предшествовали следующие события.
Как я уже говорил, из Ленинграда, где мы выступали в Саду отдыха, нас пригласили в Москву, в Эстрадный театр Центрального парка культуры и отдыха имени Горького. В те годы он существовал как филиал Московского театра мюзик-холл. Он помещался в огромном деревянном здании с парусиновой крышей. Просторный зрительный зал, в котором места располагались амфитеатром, был рассчитан на три тысячи человек. Но - увы! - громадное здание обычно пустовало. И даже заграничные гастролеры здесь не делали сборов. Считалось, что театр этот какой-то "невезучий" и что его надо закрыть и даже разобрать (впоследствии так и сделали). Вот сюда-то нас и пригласили.
Руководство парка было против того, чтобы я начал свои гастроли. Там заявляли: "Фокусник! В Центральном парке культуры столицы! Разве это мыслимо!.." (Последняя фраза специально подчеркивалась.) Меня поддерживал директор мюзик-холла И. В. Нежный. Он дал указание обставить мои выступления поярче и попышнее. Из эстрадного театра "Эрмитаж" привезли бархатные занавески разных цветов. Заново был поставлен номер "Женщина в воздухе". Я надевал черный костюм, черным был диван, на который ложилась моя дама, также одетая во все черное,- и все это резко выделялось на ослепительно белом фоне.
