«Спросите любого канадца о Горди Хоу, и первое, что он сделает, – снимет шляпу и прижмет ее к сердцу. Его глаза будут при этом сиять, к горлу подкатит комок, а вы сами почувствуете, что к Гражданину Хоу относятся в его стране так, как если бы он был по меньшей мере одним из двенадцати апостолов.
Возможно, есть на свете вещи, которые Горди Хоу делает не лучше других, однако прежде, чем утверждать это, проверьте ваши предположения по спортивному справочнику Сполдинга. Я имею в виду, что, не говоря о хоккее, никто не сумел обыграть Хоу в таких видах спорта, как кегли, метание подковы, спуск на санях или гонки на каноэ».
Горди, действительно, всегда сжигала страсть быть лучшим везде, где можно, будь то игра на правом краю нападения в профессиональном хоккее или сооружение собственными руками буфета для матери в ее доме, И как хоккеист-профессионал, и как столяр-любитель он делал хорошо все, за что ни брался. Одержимость Хоу добиваться совершенства во всем, что он делает, может быть некоторыми расценена как признак комплекса неполноценности. Оставим это для профессиональных психоаналитиков. Отметим лишь, что его природная застенчивость с годами не проходит. Кажется, что он вновь и вновь повторяет про себя: «Никому не удастся сделать меня смешным».
То, что он не получил в школе, поскольку бросил ее, Хоу с лихвой компенсировал упорным трудом и стремлением ни в чем не уступать никому. Эта жажда соревнования стала его фирменным знаком в хоккее. Тед Линдсей вспоминает Горди-новобранца, беспокоящегося, закрепится ли он в команде: «Его часто охватывало уныние. Он постоянно был обеспокоен, возьмут ли его в основной состав. „Я должен закрепиться в команде“, – твердил он мне постоянно на тренировочном сборе. Эта бесхитростность и искренность сделали его великим. Он страстно желал остаться в клубе и на тренировочных матчах не щадил левых крайних, игравших против него».
Всю жизнь он пытался побороть врожденную застенчивость. И ныне он если и не победил в этой борьбе, то хоть добился того, что это свойство в его характере не занимает ведущего места. А когда начинается матч, застенчивость, конечно, остается в раздевалке.
Павелич и Линдсей хихикают, когда слышат легенды о застенчивости Хоу в отношении женского пола. Когда он был новичком, за ним закрепилась репутация парня, боящегося девушек. Когда он играл в Омахе, девицы часто обращали на него пристальное внимание, граничащее с преследованием. Он избегал их, ретируясь через запасный выход спортивного зала, а то и прибегая к окну раздевалки.
Скромность Хоу делает его совершенно невосприимчивым ко всем искусам славы. Он остается обычным человеком в самом точном смысле этих слов.
«Ред уингз» совершали турне по Западной Канаде, проводя накануне сезона 1955 года серию товарищеских игр. Когда они прибыли в Ванкувер, то в отеле Горди не обнаружил своего имени в списке тех, для кого были зарезервированы номера.
– Здесь нет моего имени, – сказал он дежурному администратору. – Меня зовут Хоу. Гордон Хоу.
Появился директор гостиницы:
– Для Вас, мистер Хоу, мы забронировали отдельный многокомнатный номер.
– Многокомнатный? Что это все значит? Я не живу в таких номерах. Эй, Джек, в чем дело?
К конторке администратора подошел Джек Эдамс, проглядел список, а затем обратился к портье:
– Горди Хоу – величайший хоккеист, который когдалибо жил на свете. Но ему не нужны королевские покои. Великий человек не живет в отелях иначе как деля обычный номер с кем-либо, как и любой другой игрок команды.
Вне льда Хоу всегда добр со всеми и доступен для всех. Он охотно задерживается в спортивном дворце иногда на целый час, чтобы удовлетворить просьбы всех любителей автографов, не отказывая ни старому, ни малому.
Если «Ред уингз» играют дома, в Детройте, Горди и его жена Коллин часто едут после матча в центр города на поздний легкий ужин в ресторане «Мэйфилдс» на Гризуолд-стрит. Это излюбленное место детройтских хоккеистов и их жен. Ресторатор Уолтер Брезинский – энтузиаст хоккея и страстный болельщик «Ред уингз». Он знает, что любят игроки, и часто готовит специальные блюда в честь их победы. Метрдотель ресторана говорит, что Горди Хоу предпочитает устриц. Частенько, когда Горди и его сыновья заглядывают в «Мэйфилдс», старина Уолтер дает им после ужина пакет устриц с собой. «Это для Коллин и Кэти. Мы не должны забывать женщин», – говорит он.
Иногда к семье Хоу в ресторане присоединяются семьи других членов клуба. Массажист Лефти Уилсон прибывает на эти сборища последним, ибо после игры в его обязанность входит проследить, чтобы пропитанная потом форма была тщательно развешана для просушки. Но когда он появляется, начинаются воспоминания о славных днях прошлого. Вот тогда и рассказываются истории. Уилсон и Хоу познакомились в Омахе, где впервые были приняты в «Ред уингз».
Горди любит смотреть, как играют в хоккей его сыновья, и всегда очень болезненно реагирует на недружелюбные выкрики с трибун в адрес мальчиков. Однажды он и его жена были зрителями на матче юниоров Детройта и Торонто. Марти и Марк играли за Детройт. Он буквально подпрыгнул, когда вдруг услышал, как какая-то женщина завизжала: «Бей мальчишек Хоу! Бей мальчишек Хоу!» Горди решительно направился к этой даме, но на нем буквально повисла Коллин. Хоу деликатно освободился и уже совершенно спокойно приблизился к крикунье. Он спросил ее вежливо, действительно ли она желает, чтобы ребят побили или травмировали.
Женщина с удивлением оглядела его:
– Единственный путь к нашей победе – это вывести из игры мальчишек Хоу. Кстати, вам-то какое до этого дело?
– Мальчишки Хоу доводятся мне сыновьями, – сказал он, повернулся и отошел.
Физическая сила Горди вызывает всеобщее уважение. Боб Голдхэм много раз возвращался домой после игр на выезде с плечами в синяках.
– Слушай, у вас была вчера трудная игра? – обычно спрашивала его жена Элеанор.
– Нет, просто мы в вагоне перебрасывались в картишки, и Горди хлопал меня по плечу, как только получал очередное очко. Этот малый просто не знает сам, как он силен.
Одним из приятных свойств личности Хоу считается его чувство юмора. Когда Билл Гэдсби играл еще за «Нью-Йорк рейнджерс», он однажды на матче в Нью-Йорке испробовал на Горди старый трюк. Смысл его в том, чтобы когда форвард соперников приближается к твоим воротам под неудобным для броска углом, заорать что есть мочи: «Бросай!!»
«В тот вечер, – рассказывает нью-йоркский защитник, – мне показалось, что у Горди неудобная для броска позиция, и я завопил: „Бросай!!“ Он бросил. Поглядев в сторону ворот, я увидал, что шайба зашла точно в угол над плечом вратаря Гампа Уорсли. Когда мы медленно ехали на вбрасывание в центр площадки, Хоу проскользнул мимо меня, обернулся, широко улыбнулся и сказал: „Большое спасибо!“
Последний матч, в котором Гэдсби и Хоу выступали друг против друга, был в Нью-Йорке. Билл загнал Горди в угол, и обычная схватка начала разгораться в потасовку. Вдруг удивленный Гэдсби услышал шепот Горди: «Полегче, полегче, я слышал, что ты уже завтра будешь у нас».
Хоу никогда не позволял себе нарушать свои жесткие правила употребления спиртного. Он иногда разрешает себе стакан пива после матча. Лишь однажды это правило было нарушено. В тот год «Ред уингз» установили рекорд чемпионатов лиги, завоевав первое место с отрывом в 20 очков от команды, занявшей вторую строку. Тем не менее Бостон выбил Детройт в первой же финальной серии Кубка в шести матчах. Для Хоу это была неважная серия. Почему-то он уверил себя в том, что не сумел привести команду к победе, и всю вину за неожиданный провал возлагал на себя.
«О чем ты твердишь? Это ты привел нас к первенству» _ успокаивал его Голдхэм.
Но Хоу был вне себя и, когда команда собралась в баре после проигрыша, обратился к телевизионному хоккейному комментатору Бадду Линчу, который сидел у стола со стаканом в руке:
– Что ты пьешь. Бадд? – спросил он.
– Двойной бурбон (виски из кукурузы – Д. В.).
– Я бы выпил одинарного, – вдруг сказал Хоу официанту.
Вся команда замерла в изумлении. Игроки уставились на Большого с неподдельным интересом. Он залпом выпил порцию и заказал еще. На этом все кончилось, ибо он почувствовал тошноту. С тех пор Хоу неизменно пьет в барах безалкогольный детский коктейль «Ширли Темпл».
Горди встретил свою будущую жену Коллин в 1951 году в зале для игры в кегли. Она выступала в женской лиге и обычно тренировалась в тот же вечер, что и ее приемный отец, член лиги любителей игры в кегли. Кегельбан был излюбленным местом отдыха для игроков «Ред уингз», особенно холостых.
Коллин была хорошенькой секретаршей, которая часто позировала для фотографий в изданиях компании коммерческого дизайна, где работала. Ее много фотографировали в автомобилях или рядом с ними, иногда рядом с запасными частями или какими-нибудь приборами. У Коллин не было ни малейшего интереса к хоккею, но ей был небезразличен симпатичный молодой человек, которого она постоянно видела в кегельбане. Она и не подозревала, что Горди затеял эти регулярные посещения только затем, чтобы встречать ее там.
