Валентина. А если все удастся?
Серж. Если получим наследство? Тогда два варианта. Или я займусь живописью в большой светлой комнате, правда освещенной неоном, на улице Бак. Или куплю спортивную машину и займусь рекламой. Что вы на это скажете?
Валентина. Боже мой, по-моему, все просто. Если у вас есть талант — пишите. Если нет — мечтайте о живописи. Мечтаю же я о том, что я пианистка.
Серж. Пианистка?
Валентина. Да, да. У меня было прелестное туше.
Серж. И ваш брак сгубил вашу карьеру?
Валентина. Да. Почему вы всегда иронизируете надо мной?
Серж. Потому что ваша простота, вернее, ваша манера все упрощать меня возмущает.
Валентина. Потому что вы не знаете, что такое фривольность. Настоящая.
Серж подходит к Валентине и внезапно целует ее.
Серж. Это — фривольность?
Валентина. Нет. Вы не должны были этого делать. Вы мой племянник.
Серж. Вы только дальняя родственница моей матери. И мы живем уже две недели под одной крышей. (Пауза.) Вы на меня сердитесь?
Валентина. Нет. Какие у вас жаркие губы, какое прекрасное лицо!.. (Берет его за подбородок.) Какая красивая линия подбородка! Нет, больше этого не делайте. Никогда. (Отходит от него.)
Серж. Переводные картинки лучше? Поэтичней? С ними вы больше в образе?
Валентина. Я ненавижу, когда меня заставляют что-нибудь делать насильно. Я вас боюсь.
Серж. Меня?
Валентина. да. Я чувствую, что у вас полно задних мыслей и теорий, вы все осложняете. Мне кажется, что у вас в голове весь день свистит кипящий чайник. Это утомительно.
Серж. А ваш муж тоже свистит?
Валентина (смеясь). Слава богу, нет. Только когда спит.
Оба весело смеются.
Серж. Удивительно. Когда я вас сейчас поцеловал, у меня было впечатление… какое бывает, когда на кого-нибудь нечаянно натолкнешься… и на мгновение я ощутил себя неловким, и неумелым, и невероятно юным, таким, каким я себя уже забыл, и вдруг мне показалось, что это и при знак, и необходимое условие счастья… ощущение, что идешь на невероятный риск.
Валентина (мягко). Вы слишком много говорите.
Входит Мари. Становится в театральную позу. Измеряет их взглядами и садится.
Мари … что случилось?
Мари. Случилось то, что этот безумный нотариус сделал мне предложение. В моем возрасте… то есть, я хочу сказать, в его! Что происходит? Я нанимаю человека, получившего специальное образование, чтобы он выиграл мне процесс в пятьдесят миллионов. И он не находит лучшего сюжета для разговоров со мной, чем свое одиночество. Теплота моего присутствия. Моя энергия. Короче, мои прекрасные глаза. Ну что тебе об этом сказать: меня с души воротит.
Валентина. Но это прелестно…
Мари. Ну нет! Вовсе не прелестно и не мило. Все это пустая болтовня. Я умоляю тебя, прекрати. А ты, Серж, принимаешь как должное, что твоя мать поставлена в такое положение?
Серж. Боже мой, мама, если он таким образом хочет иску пить…
Мари (в ярости). Что искупить? Ты что же думаешь, я ходила на деловые свидания к нему в спальню?
Серж (серьезно). Я никогда бы не смог предположить…
Мари. Нет, лучше замолчи. А суд — завтра. Знаешь, что он мне сказал: «В худшем случае вы проиграете процесс, но выиграете семейный очаг». Представляешь себе?! Я при ехала из Рошфора, чтобы выйти замуж за нотариуса? Да еще нотариуса без денег…
Серж. Что хуже всего…
Мари. Мой муж убегает из дому с балеринкой, как в плохих романах пишет смехотворное завещание, из-за которого я вынуждена ехать сюда, таскаться по конторам и юристам. И вы хотите, чтобы я снова вышла замуж?!.. Ну нет!
Валентина. А каков он из себя?
Мари. Это еще при чем?
Валентина. Да не волнуйся так, никто тебя на заставляет сказать ему «да».
Мари. Только этого не хватало! Нет, пойми, часами говоришь с человеком о важном деле, и вдруг он делает тебе предложение: человек, которому ты полностью доверяешь! Это выше моих сил. Дайте мне что-нибудь выпить. Джин в третьей коробке для шляп Валентины. Достань, Серж.
Серж достает.
Валентина. Мари… Неужели ты будешь пить джин?
Мари. А почему бы и нет?
Валентина. Не знаю. Тогда положи ломтик лимона, не много сахару.
Мари. И еще добавить настоя из ромашки. Спасибо, Серж. Мне уже лучше. (Пьет.)
Серж и Валентина смотрят на нее.
Несмотря на этот инцидент, я заказала ковры для гости ной. И шторы. Надеюсь, они вам понравятся. А вы что делали?
Серж. Немного работал, а Валентина переснимала переводные картинки.
Мари. Переводные картинки… Прекрасно! (Пьет.)
Серж. Приходила Лоранс.
Мари. Да, правда, ты же тоже хочешь жениться. Странные люди мужчины. От Жан Лу ничего не слышно?
Валентина. Нет. Ты знаешь, он, наверно, ищет меня в Монте-Карло. Боюсь, как бы он не стал волноваться. Я хотела съездить за тюльпанами, помнишь, я тебе говорила, и…
Мари. Какими еще тюльпанами?..
Валентина. Голубыми.
Мари. Ах голубыми. Прекрасно! (Пьет.) Ну и что? Они увяли?
Валентина. Нет. Я уже объясняла Сержу, что как только вышла на улицу, меня охватило смятение, вроде анти клаустрофобии.
Мари. Ну и что?
Валентина. Я никуда не поехала.
Пауза. Мари бессмысленным взглядом обводит комнату и закрывает глаза.
Мари. Вы меня сведете с ума.
Валентина. Вот любопытно, как самые обычные дела, взять даже один день, кажутся со стороны нелепыми. Я читала, что на этом строится какая-то новая школа в литературе.
Серж. Не совсем. Если быть точным, цель ее в описании чисто физических сторон предметов и абсурдности…
Мари. Будьте так добры. Ступайте со своими разговорами в комнату.
Серж а. Мне лучше пить в одиночестве.
Серж. Мне не нравится, что ты пьешь.
Мари. И зря. Это прелестно, как сказала бы Валентина.
Валентина. Однажды мы отмечали день рождения одного русского, друга Жан Лу. Он заставил меня произносить тосты. Боже, какая была ночь!
Мари. И что же вы делали?
Валентина. Да ничего. Утром он проводил меня домой.
Мари. А Жан Лу?
Валентина. Ты знаешь, он встает рано, уже в ресторане он наполовину спал. Так что к утру… (Смеется.)
Мари. Пью за твоего русского. Пью за твою невесту, Серж, за твоего мужа, Валентина, и за моего нотариуса. Пью за всех тех, кто любезно соглашается плыть вместе с нами по житейскому морю. Выражаю им мое восхищение. И сочувствие. Который час? Около пяти. Мне нужно звонить адвокату. Серж, помоги мне встать.
Серж. Может быть, ты хочешь, чтобы я?..
Мари. Проводил меня? Благодарю покорно. Что я, первый раз в жизни пью джин, мой мальчик? (С достоинством вы ходит.)
Валентина. Давно она так пьет?
Серж. Лет десять. Но очень редко.
Валентина. Какое безумие… чистый джин! Это очень вредно для печени.
Серж. Не вреднее водки, замечу вам.
Валентина. Да, но водка… (Жестом выражает, какое это райское блаженство.)
Серж. В самом деле?
Валентина начинает смеяться и кладет ему руки на плечи.
Валентина. Какой вы несчастный. Ваша мама любит джин, тетя водку, а невеста, наверно, виски. И на все это вы должны зарабатывать своими эскизами… Бедняга, бедняга… Он и не пьет, он и не пишет картин…
Серж (хватает ее за руку). Замолчите.
Валентина. Почему? Потому что я вас обижаю? Но вы нагоняете на меня скуку, дорогой племянник. Никакого полета фантазии. Вы не можете дотянуться ни до живописи, ни до матери, ни до меня… Стараетесь, как из детских кубиков, сложить свой душевный мирок. Справа сверху — разбитые мечты об успехе. Слева — честный труд. В цент ре — девушка, которую, ему кажется, он любит, — это ваши слова. Внизу — мы целуем свою тетю — это мимолетные искушения. И там и сям — «все другие виноваты». Ах! Разве не скука?
Серж. А у вас самой — какие кубики? В центре — муж, выставляющий вас из дому по малейшему поводу. Вверху — нет детей. Слева и справа — дешевые причуды, джентльменский набор девочки, переросшей свой возраст, но не повзрослевшей. Прекрасный домик!
