Продавец удивился:
— Вы могли бы выписать чек!
— Но я не умею писать.
— Как это может быть?
— Если бы я умел писать, то был бы писарем в синагоге.
* * *
Начинающий толкователь Талмуда явился к своему учителю с шедевром — собственным толкованием Мишны — основополагающей части Талмуда.
— Лучше б вы вообще перестали писать, — сказал ему учитель. — Это вас никуда не приведет.
— А если я перестану писать, — спросил толкователь, — это приведет меня куда-нибудь?
* * *
Как-то хасид Нюма решил жениться. Он пришел к своей невесте и сказал о своих намерениях.
— Все в тебе хорошо, Нюма, — сказала невеста. — Только смени костюм, оденься цивильно и сбрей пейсы.
Нюма так и сделал. Пришел к невесте в новом смокинге и стриженный у лучшего парикмахера.
Невеста сказала:
— Вот теперь хорошо.
Тогда Нюма пошел через дорогу в синагогу договориться о свадебном наряде. И на середине пути его сбила машина.
Нюма предстал перед Богом и спросил его:
— Господи, я соблюдал субботу и все обычаи, не ел трефного, молился и славил тебя каждый день.
За что же ты покарал меня в такой счастливый день?!
— Нюма, так это был ты? А я тебя не узнал…
* * *
Умирает ребе. Один за другим у одра выстроились его ученики. Первый ученик склонился над ребе и спрашивает:
— Ребе, так что же такое жизнь?
— Жизнь как бочка, — многозначительно отвечает ребе.
Первый ученик передает второму:
— Жизнь как бочка. Второй третьему:
— Жизнь как бочка. Третий четвертому:
— Жизнь как бочка.
И так по цепочке. Наконец слова доходят до мальчишки, безразлично ковыряющего в носу.
— А почему как бочка? — удивленно спрашивает мальчишка.
— А почему как бочка? — отсылает вопрос дальше последний ученик.
— А почему как бочка? — передается вопрос к впереди стоящим.
Вопрос доходит до первого ученика, и тот спрашивает ребе:
— Ребе, а почему как бочка?
— Ну так НЕ как бочка…
* * *
Рядовой Рабинович, проходя мимо старшего офицера, не отдает тому честь.
— Почему вы меня не поприветствовали?
— Вы ждали от кого-то привета?
— Вы что, не видели, какие звезды у меня на погонах?
— А разве я астроном?
— Вы знаете, что вам за это будет?!
— А разве я пророк?
* * *
Еврей спрашивает у раввина:
— Ребе, а во время поста еврей может спать со своей женой?
— Да.
— А с чужой?
— Нет.
— Почему?
— В Торе ясно сказано, что во время поста еврей не должен получать удовольствия.
* * *
— Ребе, что такое альтернатива?
— Это когда у тебя есть куриные яйца и ты можешь делать с ними все что захочешь: можешь сварить, можешь сделать омлет, а можешь их высидеть — тогда у тебя будут цыплята, затем куры, которые потом будут давать яйца, из них цыплята, потом опять яйца, потом ударит гром, молния и все пропадет.
— Так в чем же альтернатива?
— Утки.
* * *
Еврей в отчаянии приходит к ребе.
— Ребе, у меня жена, десять детей, есть нечего. Что делать?
— Совсем есть нечего?
— Совсем. Только есть два петушка — черный и белый.
— Так зарежь одного из них и накорми детей.
— Знаешь, ребе, эти петушки уже десять лет живут вместе. Если белого зарезать — черный обидится, если черного зарезать — белый умрет от тоски.
— Я буду всю ночь думать, — сказал ребе, — приходи утром.
Утром еврей приходит опять и повторяет всю историю сначала.
— Что делать, ребе?
— Надо резать одного из петушков.
— Но какого? Если белого зарезать — черный умрет от тоски, если черного — белый.
— Надо резать черного, — категорически заявил ребе.
— Но тогда от тоски умрет белый!
— Ну и фиг с ним.
* * *
В гостях:
— Скажите, у вас есть чай?
— Нет.
— А кофе?
— Есть чай.
* * *
В местечке построили баню. Один еврей приходит к ребе и говорит:
— Ребе, надо красить пол в бане, иначе еврей может занозить себе ногу.
— Вы правы.
Тогда другой еврей говорит:
— Пол красить не надо, иначе еврей поскользнется, упадет и сломает себе голову.
— И вы правы, — отвечает ребе. Тогда третий говорит:
— Ребе, но так не может быть, чтобы этот был прав и этот был прав!
— И вы правы.
* * *
Сын звонит своей матери:
— Ты знаешь, мама, я хочу жениться.
— Хорошо, сынок.
— Да, но она русская.
— Хорошо, сынок.
— Да, но у нас нет денег, и мы хотим взять у вас с отцом ваши сбережения.
— Хорошо, сынок.
— Да, но нам негде жить, и мы хотим поселиться в вашей комнате.
— Хорошо, сынок.
— Да, но что ты тогда будешь делать?
— Вот положу трубку и умру.
* * *
Недавно крестившийся купец Кон выдает дочь за сына крещеного еврея, банкира Розенблюма.
— Я всегда мечтал о таком зяте, — говорит Кон друзьям. — Симпатичный христианский юноша из хорошей еврейской семьи.
* * *
— Это твой родной брат? — спрашивает Додик Менделя.
— Да, но он мой дальний родственник.
— Как это может быть?
— Я родился первым, а он был в семье одиннадцатым.
* * *
— Ты знаешь, моя жена так хорошо готовит и вышивает на пяльцах.
— Ха! Моя тоже не очень большая красавица.
* * *
— Сара, ты помнишь, как мы опоздали на последний пароход в Стамбул и ты держала меня за руку?
— Да, я всегда держала тебя за руку.
— Ты помнишь, как закончился НЭП, меня посадили и ты держала меня за руку?
— Да, я всегда держала тебя за руку.
— Ты помнишь, как в тридцать седьмом мне дали пятьдесят восьмую и ты держала меня за руку?
— Да, я всегда держала тебя за руку.
— Ты помнишь, как меня взяли, когда было «дело врачей», и ты держала меня за руку?
— Я всегда держала тебя за руку.
— Так, может быть, все неприятности у меня были оттого, что ты держала меня за руку?!
* * *
— Мойше, скажите, вы с вашей Басей счастливы?
— А куда деваться?
* * *
— Хая, смотри, какие у тебя кривые и волосатые ноги!
— А! Какая разница, на чем ходить на работу.
* * *
— Правда ли, что ваша дочь выходит замуж?
— Да, постепенно.
* * *
— Фима, ты нам больше не звони.
— Почему?
— После твоего визита у нас пропала серебряная ложка.
— Ты что, с ума сошел? Приди и обыщи меня и мой дом! У меня нет твоей ложки!
— Конечно нет, мы ее нашли.
— Так в чем же дело?
— Неприятный остался осадок.
* * *
— Боря! Не бей так сильно Изю! Вспотеешь!
* * *
— Мадам Трахтенберг, когда ваша Софочка думает выходить замуж?
— Всегда!
* * *
Еврей Шломо лежит в госпитале при смерти. Его семья пригласила раввина быть с ними в этот тяжелый момент.
Когда раввин встал у кровати больного, состояние Шмуля явно ухудшилось, и он судорожными движениями руки показал, что хочет что-то написать. Раввин с любовью подал ему ручку и лист бумаги.
Шломо из последних сил нацарапал записку и умер. Раввин решил, что сейчас не время читать записку, свернул ее и положил в карман пиджака.
На похоронах, когда он заканчивал свой панегирик покойнику, раввин вспомнил, что на нем тот самый пиджак, в котором он был в момент смерти Шломо. Раввин сказал: «Знаете, Шломо дал мне записку прямо перед смертью. Я ее еще не прочел, но, зная Шломо, я уверен, что она содержит слова утешения для всех нас».
Он развернул записку и прочел: «Ребе, сойди с моей кислородной трубки!!!»
* * *
Сара на смертном одре.
— Сруль, — обращается она к мужу, — я скоро умру. А ты, едва меня похоронишь, забудешь, какой я была тебе прекрасной и верной женой, и станешь ухлестывать за другими.
— Сара, — успокоил ее Сруль, — сперва умри, а потом мы поговорим.
* * *
Встречаются два еврея, один другому говорит:
— Слыхал, вчера Абрам умер? Ты на похороны пойдешь?
— А что мне Абрам, я его и не знал толком, и не уважал. Вот если б ты умер — я бы обязательно пришел.
* * *
— Алло, Хаим дома?
— Пока да!
— И я могу зайти?
— Только быстро — через час выносим.
* * *
— Вы не знаете, кого хоронят?
— Какого-то Лейкина, артиста.
— Да-а-а? А разве он умер?
— Ну если только это не генеральная репетиция.
* * *
Умерла у Абрама жена. Приходит он в газету — напечатать объявление. Заплатил по минимальному тарифу и дает текст: «Сара умерла».
Ему говорят:
— За минимальную цену вы можете дать четыре слова.
— Тогда добавьте: «Продам «Москвич».
