— Все, — решила Инга. — Я съем все.
В конце концов, теперь можно больше не считать калории и не думать о фигуре, как и о том, что отцу покажется, будто она, Инга, короветь начала.
Начала.
И пускай себе.
— Хорошо, — зубы ирбиса были белы. — Правильно, когда у женщины хороший аппетит.
— А вы…
— Важен я.
— Это я уже слышала. Только, извините, все равно не помню, — Инга даже почувствовала почти искреннее раскаяние. Она и вправду ведь не помнит.
И странно.
Как можно было забыть настолько огромного человека?
— Ничего… — поспешил успокоить тот. — Я ведь понимаю… рядом с вами таких, как я, небось, много…
Инга фыркнула.
Но мороженое взяла. Сперва то, что на палочке, и… остальное растает ведь! Но Важен щелкнул пальцами, и над мороженым просыпался белый иней.
Не растает.
Чудесно.
— Вы садитесь, только… — он скинул кожанку, которую носил поверх больничной пижамы — и странно, где они нашли пижаму на его размеры. А кожанку бросил на лавку. И тогда уж позволил Инге сесть.
— Сколько вам лет?
— Тридцать, — сказал он, несколько смутившись. — Мы… позже взрослеем. Лет этак до двадцати вовсе с гор никого не пускают, а то ведь мало ли… бывает, что силы много.
— У вас много.
— Ага… я в двадцать пять только и поехал учиться. Когда со зверем справился.
— И как оно?
— Странно. Вроде я и старше прочих, а дури столько же. Было.
— И куда подевалась?
Важен развел руками.
— Повывелась. А вы…
— Ешьте мороженое, — посоветовала Инга. — Вдвоем если, то вкуснее.
— И вправду.
Садиться он не стал, верно, решив, что лавочка эта тесновата для двоих. И хорошо. Пока… Инге почему-то нравилось общество этого оборотня. Рядом с ним ей было спокойно.
И даже уютно.
— Он вернется, — сказал Важен, облизывая пальцы. И в этот момент лицо его сделалось таким… характерно-кошачьим.
— Отец? Возможно… но, скорее всего, не сам. Пошлет кого-нибудь.
— Он вас продал.
— Да? — и почему Инга не удивилась.
— Нашему роду, — уточнил он.
— Да? — а вот теперь удивилась, но весьма вяло.
— Отец решил, что мне пора жениться. И когда… ваш брак расстроился, то использовал возможность. Не злитесь на него.
— Я не злюсь, — как ни странно, Инга сказала чистую правду. Злости вот не было совершенно, разве что легкое недоумение: почему люди не способны понять, что… нельзя вот так! С другими людьми.
Или с нелюдьми.
С нелюдьми тоже нельзя.
— Отец просто хотел, чтобы я был счастлив.
— Со мной?
Важен кивнул.
Виновато так…
— Я ведь старше на пару лет. И не слишком красива.
— Какой дурак это сказал? — поинтересовался ирбис.
— Зеркало.
— Выкиньте это зеркало. Я вам другое подарю…
Князь, то есть будущий… ирбис. И род богатый. Почему Инга его не помнит? Хотя… очевидно. Тогда её мысли были заняты совершенно иными вещами.
Эта безумная одержимость…
К счастью, сейчас она свободна. И может просто сидеть и есть мороженое. С женихом… смешно. Или нет?
— И что собираетесь делать? — на всякий случай уточнила Инга. — Увезти меня в горы?
— Вы там не будете счастливы. А рядом с несчастной женщиной и мужчина будет несчастен.
Интересная логика. Отец с ней поспорил бы. Хотя… Инга задумалась. А ведь он и вправду не слишком-то счастлив. Богат. Влиятелен. Но несчастлив.
Хорошо.
Кто сказал, что жрицы света напрочь лишены мстительности.
— Тогда что?
— Поеду с вами.
— Куда?
— Куда скажете.
— Вот так возьмете…
— Ну… — он поскреб голову. — Может, не совсем так… у меня аспирантура еще, хотелось бы работу доделать, хотя с темой можно и…
Он сделал непонятный знак рукой.
— Но если позволите, поеду.
— А если нет?
— Тоже поеду, но держаться буду в стороне.
— Я беременна.
— Знаю.
— Откуда?!
— Запах изменился. Уж извините, — оборотень развел руками, посмотрел на ту, в которой еще был стаканчик с мороженым, и протянул его Инге.
— И это вас не смущает? — она насторожилась. В мужское благородство Инга не слишком-то верила.
— А должно? Дети — это хорошо. Там, где один, там и второй, и третий…
Надо же, до чего прыткий-то! Уже все распланировал. Надо бы разозлиться и мороженым кинуть, для пущей злости демонстрации. Или не надо? Мороженого жаль. Инга его еще не доела.
— Я титул и право наследования младшему брату отдал, — серьезно сказал Важен. — Еще когда тебя в первый раз увидел. Ты солнечная. А мне не хватает света. Не гони. Как оно сложится, кто знает, но… защитник тебе пригодится.
Наверное.
И… солнце было ярким, горячим, день хорошим, мороженое — вкусным, а потому Инга просто кивнула.
В конце концов, прогнать она всегда успеет.
Глава 62 Где выползают на свет старые тайны
Положительные эмоции — это когда на все положить.
Из контрольной работы одного весьма перспективного студента-психолога
Олег надеялся, что у Белова хватит мозгов воспользоваться ситуацией и свалить. А он явился. В больничку. Халат накинул поверх пиджака.
И вид скорбный.
Скотина.
А ведь свалил бы и… Олежка не стал бы искать. Как есть не стал бы. И на деньги, которые Белов прихватил бы — а без денег сваливают только дураки, — тоже закрыл бы глаза.
Ради дружбы.
— Здравствуй, — сказал Белов, присаживаясь на стульчик.
— Привет, — Олег сидел на кровати и думал, что если просто Белову нос сломать, то, может, легче станет?
— Мне сказали, что завтра тебя выпустят.
— Ага.
— И я решил навестить вот, — Белов гляделся бледным.
И похудел будто бы.
Глаза запали. А взгляд…
— Это ведь ты Леньку убил? — тихо поинтересовался Олег.
— Что? — Белов вздрогнул.
— Ты. Больше ведь некому. Я все думал, пока тут вот… заперли. И телефоны отобрали. И в сеть выхода нет. Только и оставалось, что думать. И вот думал день-деньской, и потом еще ночь, и снова день.
— Ты… глупости какие-то несешь.
— Не глупости, Пашка… не глупости. Помнишь? Нас трое было. Я, Ленька и ты… мы вдвоем, а ты с нами. Вечно чуть в стороне. Ленька тебя недолюбливал.
— Он сволочью был!
— Я не лучше.
— Лучше! Когда ты один, мы… вдвоем всегда ладили! Ты и я. А он… издевался.
— Ну да, было такое. Он тебя поддразнивал.
— Поддразнивал? Да он… он натурально издевался. Или думаешь, я забыл? Все-то помню… и как он меня в сарае запер, а потом начал рассказывать, сколько там крыс и как они жрать станут.
…Белов всегда был трусоват.
— Или как змею подкинул в сумку. Как в школе… — Пашка задохнулся и замолчал.
— И поэтому ты его убил.
— Я не хотел. Я просто… он все хвалился, что ничего-то не боится. Что я ушлепок, а он, стало быть, герой. Вот и… позвал его. На болото.
— И бросил.
— Отвел дедовой тропой, по которой мы клюкву ходили собирать. И убрался… сказал, что вернусь позже, что посмотрим, как он будет…
— И не вернулся?
— Вернулся… не сразу. Я же… я не хотел его убивать! Сам дурак! Мог бы дождаться… я… я вечером пришел бы! Пришел ведь! А его там нет!
— Нет, — Олег сделал глубокий вдох.
— Он ведь сам… сам в болото попер! Вечно никого не слушал, думал, что умнее прочих. А он не умнее. Он такой же! Таким же был! И попер. Утонул.
— Но ты никому об этом не сказал.
— А должен был?! — с вызовом произнес Белов.
— Не знаю. Наверное. У него ведь мать была.
— И что?
— Да и… мы дружили.
— Вы дружили! Вы с ним, Олег, дружили. А я был так… терпели и только. Он влиял на тебя! Плохо влиял! И…
— И ты знал, что он не усидит на том острове, верно? — спросил Олег очень тихо, наперед зная ответ. — Ты знал, что он полезет в болото и утонет. И что найти его там не найдут. Особенно если не просто на острове оставить. Особенно… мой дед был ведьмаком, а у тебя кто?
