— Наташка по-тихому, ты по-тихому… потом только и слышишь шепоток за спиной, что… — отец махнул рукой. — Не боись, найду чем заткнуть говорунов. А Его императорское Величество, чай, не откажется посаженным отцом быть.
— Понимаешь… — Беломир замялся. — Я не уверен, что им понравится.
— Кому?
— Калине. И матушке её. А ссориться со жрицами… — он повел плечами.
Отец же призадумался.
— Все одно, — он упрямо головой мотнул. — Может, свадьба и не пышной, но люди должны видеть. Знать.
— Что?
— Что род Бестужевых все еще силен.
— Ага, — Беломир сел и вытянул ноги. — Сильнее некуда… и будет силен, если дурить не вздумаешь.
Трость мелькнула у самого носа, и Беломир перехватил её без труда.
— Не надо, отец. Я не хочу ругаться. Почему-то мы с тобой только и делаем, что воюем. И мы, и Наташка вот. Николай. Может, не в нас дело?
Отец трость забрал, оперся тяжко, вперился взглядом.
— И не надо тут играть в радеющего батюшку да неблагодарных детей. Благодарные мы, но… это наша жизнь. И мы её сами хотим жить, — сказал Беломир, взгляда не отводя. — А тебе просто делом заняться надо.
— Каким же?
— Уж точно не девицам женихов искать. Этим пусть Наташка забавляется. А ты… что я говорю. Потемкиных больше нет, стало быть, коалиция их того и гляди рассыплется.
…и гадать нечего, что сыплется она во многом батюшкиными стараниями.
— Место за государевым плечом свободно… — Беломир выразительно замолчал.
— Не учи рыбу плавать.
— Так плавай! Ты там, мы тут, и жить будем в мире да согласии.
Отец засопел, но после подумавши, верно, что не в чинах его на глупых детей обижаться, рукой махнул да присел рядом.
— Что вообще с Потемкиными будет?
— А что с ними будет? Ничего… Алексашку вон в лечебницу отправили. Императорскую. Но прогноз такой, что навряд ли он оттуда выйдет. За остальными вины особой нет. За кем есть, тот заплатит.
— Но тихо?
— Короне не нужны скандалы.
Так всегда было и будет.
— Некроманта этого… за ним кое-что вскрылось. Так что от суда не уйдет. От казни тоже. И прочие, кто замаран… из местных тоже вот нашелся один. Признался, к слову. И в поджоге. И в эвакуации этой… и в иных делах. Надолго сядет.
Беломир кивнул. Хорошо, если так.
— Ты-то как? — спросил отец тихо.
— Нормально. Давно уже настолько нормально не было.
— Молчал почему?
— Не знаю, — это Беломир сказал вполне искренне. — Сперва… сам понять не мог, что со мною. Потом как-то не удобно было, что ли. И просто… понимал, что дурак, сам вляпался. И выбраться никак было. Так чего уж тут? Только и оставалось отойти. У тебя вон Наташка была. Прости?
— Прощу, что уж с тобой, дураком этаким еще делать.
Беломир осклабился широко.
— Но не думай, что туточки отсидишься… вона, место есть в малом Совете…
— Отец!
— Ты просто подумай. Тебе ж тут тоскливо станет…
Может, со временем и станет, но пока Беломиру хотелось только тишины.
— Что с пареньком делать будем? — задал он вопрос, меняя тему.
— А чего сделаешь? Кровь-то сверим, но больше для порядку… вылитый Сашка. Тоже дурак. Мог бы сказать, упредить… нешто я зверь какой? — вот теперь в голосе отца звучала вполне искренняя обида.
— Нет, но… и развода ты бы не дал. А еще отобрал бы ребенка у матери. Из искренних побуждений. Ведь ты о нем лучше позаботишься. Разрушил бы все, что можно. Так ведь?
Отец склонил голову.
— Теперь-то не полезешь? — уточнил Беломир.
— Постараюсь. Только… все одно признаем.
— Турбины обидятся.
— Пускай обижаются, — отмахнулся отец. — Договоримся. И с матерью его. На диво разумная женщина, да… правда, жаль, что ведьма природная, далече отсюдова не уедет. Но ничего, мы и тут обустроимся. Школу вона нормальную поставить надо. И дом им, а то страх глянуть, где живут…
— Займусь, — пообещал Беломир.
— От и ладненько… и еще, я землю-то у Потемкиных выкупил, у фирмы той подставной. Аналитики говорят, что, конечно, задумка неплохая, с коттеджным поселком, да её до ума довести надобно. Вот и доведешь…
— Я?
— А кто? Или думал, будешь сидеть да коровам хвосты крутить? Вот заодно и себе дом поставишь, чтоб было куда жену привесть, и за мальчонкой присмотришь. Ах да, еще фабрику тут присмотрел недалече, недостроенную, по переработке лекарственного сырья.
— Её-то зачем?!
— Чтоб была… есть мысль развернуть производство, после передадут папочку, почитаешь… лицензии-то получим, не проблема, а на особую линию некромант нужен толковый. Но у нас их ныне целых два, так что…
Беломир закрыл глаза и подумал, что горбатого и вправду только могила исправит.
Почему-то это не злило.
Вот совершенно.
Эпилог
Платье было красным. Темным, цвета тяжелой венозной крови, светлеющим к подолу, чтобы обратиться в тонкие языки пламени. Расшитые драгоценными камнями, языки эти оживали при малейшем движении, и казалось, что Калина и вправду того и гляди вспыхнет.
— Чувствую себя куклой, — мрачно сказала она, вперившись взглядом в зеркало.
— Красивая, — вздохнула Ксюха, которая устроилась на подлокотнике кресла. Сама-то она в легком брючном костюме казалась совсем молоденькой и непривычно-хрупкой.
— Очень красивая, — поддержала я.
— Но кукла.
— Ты? — вот кто уж никогда куклой не был, так эта Калина.
Она придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале, а я ощутила легкий укол зависти.
— Если бы вы знали, как мне это все надоело… — она подняла руку, и на запястье блеснул алым светом рубиновый браслет.
Не тот.
Те исчезли, как ныне принято считать, безвозвратно. И правильно. Нехорошо отбирать подарки у богинь. Но эти драгоценности, поднесенные Бестужевым-старшим, были хороши.
Настолько хороши, что последние две недели в сети только их и обсуждали.
Ну и Калину, само собой.
Драгоценностями восхищались, а что касается Калины… в общем, комментарии я старалась не читать. Справедливости ради, мне доставалось не меньше.
Баронесса из Лопушков.
Баронесса, мать его… какая из меня баронесса? Вот и общество на том же сходилось. И, наверное, если бы не Николай, мои нервы не выдержали бы.
А с ним все воспринималось как-то… проще, что ли?
— Ты его хотя бы любишь? — поинтересовалась Ксюха.
И она получила свою порцию сомнительной славы. Правда… потом почему-то пару изданий сменили хозяев, кто-то разорился, а кто-то весьма быстро и радикально изменил взгляды, решив, что в целом-то история любви олигарха и девушки из глубинки — глубоко романтична и прекрасна.
Особенно если от упомянутого олигарха держаться подальше.
— Не знаю. Я… боюсь ошибиться, — Калина огляделась и, признав, что садиться в дизайнерском наряде — не лучшая идея, осталась стоять. — Мне уже казалось, что я любила, а оказалось, что казалось… но с Миром легко. И спокойно. Большей частью… но мне кажется, что вчера он кого-то упокоил.
Ксюха пожала плечами: мол, дело житейское.
— Главное, чтобы не доказали…
— Дуэль была. Дуэли разрешены, — возразила я.
И упокоил исключительно за дело. Я бы тоже упокоила, но мне нельзя. Мне надо сохранять спокойствие и контролировать силу, которой порой было слишком уж много.
…поэтому комментарии в сети я старалась не читать.
— Дуэль, стало быть… — задумчиво протянула Калина. — А мне сказал, что с друзьями посидит…
— Вот что ты так? — Ксюха ласково погладила Линку по руке. — Может, и не врал. Может, вправду сидел. Потом.
— Пил за упокой, — поддакнула я, но, кажется, не слишком удачно. — И вообще… если сильно все надоест, разведешься.
Наверное, такое невесте тоже не следует говорить, особенно перед свадьбой.
— Нет уж, — Линка подобрала юбки. — Я женщина приличная. Никаких разводов. Только честное вдовство.
Ну… тоже не сказать, чтобы невозможный вариант.
Ксюха фыркнула. И мы рассмеялись. Все втроем. И смеялись долго, кажется, до слез.
