Ещё несколько мгновений я машинально дёргаюсь, пытаясь вырваться из его объятий. А потом смысл его слов доходит до меня, окатывает волной облегчения.
Все живы! Боги всех миров, мы живы!
Рано или поздно, но любой адреналиновый запал проходит, оставляя после себя лишь дрожащие руки да слабость во всём теле. Ноги подкашиваются, и я оседаю на песок.
— Где все? — запрокидываю голову, ища взгляд Маркуса. — Что с Мири? И с Рози? Как "Торопыга"?
— С ними всё в порядке, мы как раз искали тебя, — мягким, вкрадчивым голосом отвечает Маркус, усаживается рядом и притягивает к себе. — Агата, ты вся промокла, тебе надо в тепло!
Только сейчас я вспоминаю о своём жалком виде, но у меня и вправду не осталось сил куда-то идти.
— Да, пойдём, чуть позже. Отдохну ещё. Ты так и не сказал, что с поездом? И где мы?
— Никто не знает, где мы, — отвечает Фаст, старательно избегая прямого контакта глазами. — Навигация вырубилась, а Освальд не очень хорошо разбирается в особенностях миров, чтобы точно сказать, где мы.
— Что с "Торопыгой"? — я уже поняла, какой вопрос самый болезненный, но не привыкла осторожничать. Повязку с раны лучше срывать единым рывком.
— Тебе лучше самой взглянуть, — Маркус привстаёт на одно колено и тянет меня на себя. — Давай, я понесу тебя. Не хватало, чтобы ты ещё и простыла.
В другое время я бы возмутилась и точно попыталась бы показать свою независимость, но хитрость женщины в том, чтобы вовремя показать свою слабость. Так мне когда-то сказала одна из пассажирок. Умудрённая сединой и опытом женщина лихо вила верёвки не только из моих стюардов, но и даже из женатого Освальда!
Вот и сейчас я решаю последовать её совету — молча принимаю помощь Маркуса.
Мужчина в ответ хмыкает, явно не ожидая моего безропотного подчинения, но никак не комментирует. И я ему за это благодарна. Сил что-то обсуждать нет. Как и желания. Я всё ещё пытаюсь мысленно переварить всё, что произошло. Уложить по полочкам то, что мне удалось в одиночку перекинуть несколько вагонов в другой мир. Хотя в одиночку ли — это ещё вопрос. По мере прояснения сознания, в памяти возникают последние секунды нашей "переброски". Я вспоминаю присутствие чужой силы. Не враждебной, но сейчас я просто не в состоянии оценить, кто помог мне. Дал шанс выжить и не сжечь себя в попытке спасти близких мне людей.
— Нам идти с полчаса, можешь поспать, если хочешь, — слова Маркуса отрывают меня от моих размышлений.
— Хорошо, — вновь слушаюсь его, на этот раз заставляя Фаста хмуриться.
— Ты слишком покладистая, точно заболела.
— Нет, я просто до конца ещё для себя не решила — это явь, сон или персональный ад?
— Чего сразу ад-то? — наигранно обижается Маркус.
— В раю тебя бы точно не было, — не удерживаюсь я от остроты и быстро, чтобы не оставлять за ним последнего слова, добавляю, — всё, я сплю.
Тут же закрываю глаза и поудобнее устраиваю голову на его груди. Мне даже почти не стыдно за то, что ему придётся нести меня так долго. Сам предложил. А тихое "Плутовка!", произнесённое Маркусом, вызывает на моём лице лишь довольную улыбку.
Я и вправду засыпаю. Неглубоко, потому что ощущаю движение, дыхание и стук сердца несущего меня мужчины. От него еле заметно пахнет гарью, потом и, как ни странно, раскалённым металлом. Хотя почему же странно — Фаст явно участвовал в устранении пожара, вся его одежда в мелких порезах и дырах, а закатанные рукава демонстрируют многочисленные ожоги на его предплечьях.
Мне одновременно хочется увидеть, в каком же сейчас состоянии мой экспресс, и в то же время — очень боязно. Пока я не знаю точно, всё ли потеряно — есть хоть какая-то надежда на то, что всё не так уж и страшно.
— Маркус! — сквозь дрёму до меня доносится испуганный вскрик Миранды. — Что с ней?! Она жива?!
— Мири, тише, всё хорошо, она просто спит, — голос Фаста тих и вкрадчив, он словно гипнотизирует и меня, и мою помощницу. Заставляет успокоиться.
— Неси её сюда, — поняв, что я не умираю, подруга тут же меняет тактику, превращаясь в заботливую наседку, — а сам сходи переоденься, да дай Хельге тебя подлатать.
Дальнейшую их беседу я практически не слышу, понимаю лишь, что Маркус опять препирается, а Мири настаивает на своём.
Но меня вносят в тепло, укладывают на что-то мягкое — и мне становится совершенно всё равно, что происходит вокруг. Я так устала, что даже просто прислушиваться к спору друзей тяжело.
Осознав, что мы по-прежнему вместе, я всё-таки позволяю себе погрузиться в сон, отключиться полностью.
Просыпаюсь же от игры солнечных зайчиков на моём лице. И первое время не понимаю, откуда они. Только спустя секунду вспоминаю — абордаж, прыжок и появление в неизвестном мире.
Я резко открываю глаза и первое, что вижу — светлую головку Розмари. Девочка свернулась калачиком под моим боком, а между нами таким же образом устроился и Кропалёк. В руках у малышки вижу золоторогую козочку — игрушка вся в копоти, местами надорвана, но радует уже то, что Рози её не потеряла. Хоть какая-то радость для малышки.
Меня разместили в том, что когда было моим купе — сейчас же вагон накренён на одну сторону, а стена, на которой когда размещалась дверь — и вовсе отсутствует. Прореха завешана тяжёлой портьерой, которая то и дело колышется от лёгкого морского бриза. Крыша над нами в многочисленных пробоях, в которые как раз и проникают наглые солнечные лучи.
Я осторожно отодвигаюсь от сладкой парочки, фуршунь поднимает голову и глядит на меня сонными глазками. Прижав палец к губам, я призываю его продолжить свой сон. Умный зверёк кивает, но прежде, чем вернуться к просмотру сновидений, посылает мне волну тревоги и обеспокоенности. Малыш искренне переживает за моё состояние.
Вместо ответа я с улыбкой склоняюсь к нему и ласково прохожусь по спинке. Хочу поделиться с ним силой, но понимаю — не слышу её в себе.
Будто бы и не было скользящей магии во мне никогда. Лишь сосущая пустота в том месте, где раньше ощущалось тепло силы.
Я чувствую, как бледнею, как холодеют мои руки — но усилием воли отгоняю плохие мысли. Это просто истощение, магия вернётся. Пока у меня есть ещё дела, требующие моего неотложного внимания.
С этими мыслями, больше похожими на мантры убеждения, я двигаюсь в сторону выхода. Попутно отмечаю, что пока я пребывала в сонном беспамятстве, меня переодели в тёплое шерстяное платье. Оставалось надеяться, что это всё-таки делала Мири, а не Маркус. С него станется.
Криво улыбаясь своим размышлениям, я наконец-то выбираюсь из вагона.
— Доброе утро, ранняя пташка, — голос Маркуса, наполненный утренней хрипотцой, раздаётся сбоку. — Как самочувствие?
— Скажем так, теперь я знаю, как чувствуют себя лимоны, выжатые в лимонад, — отвечаю я, крутя головой во все стороны и не понимая, за что хвататься в первую очередь.
"Торопыга" потерпел крушение на каком-то удивительном пляже. Песок здесь мягко переливается от жёлтого к зелёному, от синего к фиолетовому. Береговая линия упирается в густой лес, полностью заросший кустарниками. Да так, что просветов практически не видно.
Но если в местной флоре я не вижу сейчас особой проблемы, то состояние поезда не просто удручает, оно погружает в панику.
Все оставшиеся вагоны разбросаны то тут, то там. И все они в разной степени сохранности. Самыми целыми остались только два вагона — столовая и тягач. Последнее, несомненно, обнадёживает, но тут же я вижу полностью разрушенный склад армелита. И это означает только одно — мы застряли в этом мире. Надолго или навсегда — зависит от скорости восстановления моей магии. Или везения в поисках руды.
— Боги всех миров, Агата, ты хоть иногда перестаёшь думать о проблемах? — Маркус, до этого сидящий у входа в купе, поднимается и подаётся ко мне. — Ты чудом выжила, спасла всех нас. Давай хотя бы этому порадуемся?
Он осторожно, явно следя за реакцией, заключает моё лицо в ладони и мягко поглаживает скулы.
