— Ту-у-ут… Где-то, — хрипло и сдавленно произнесла жопень.
— А позвольте… Это… вы чего тут? — вежливо поинтересовался я у попы.
— Чаво, чаво… — колыхнулись окорока.
— Так все-таки? — я был сама любезность, но диалог с жопой мне уже начал надоедать.
Не, поймите меня правильно, я не против продуктивного диалога, но к длительному разговору с ягодицами я еще морально не готов. Их все-таки двое, а я один.
Задница немного покряхтела и продвинулась под кроватку еще на пару сантиметров:
— Здеся он. Тута вот.
Тут я, кажется, начал догадываться, почему полста кило сала с упорством крота пытаются залезть в неприспособленную под эти объемы щель.
Там, под кроваткой, замаскировавшись под линолеум и строя крамольные рожи, сидело мое дите и упорно не хотело покидать свое убежище. Меня оно пока не видело, а на зов воспитательницы вылезать не торопилось.
— Серега! — Мой голос был серьезен и строг. — А ну, вылезай оттуда живо!
Услышав знакомый голос, сынуля змеею проскользнул мимо объемного тела и, довольный, щуря хитрые глазки, появился на свет.
— Ну что, хулиган! Иди, одеваться будем.
Серега умчался в раздевалку, и я неспеша направился туда же.
— Ы… — раздалось из-под кровати. — Ы-ы-ы-ы-ы.
Кроватка судорожно задергалась, завибрировала и жалобно застонала.
— Ы-ы-ы-ы… — повторилось оттуда, и без перехода жалобно-грустное: — Йопт… Застряла…
Я с интересом воззрился на натюрморт «Винни-Пух в гостях у Кролика». Справедливости ради надо отметить, что медвежья задница была на порядок меньше, чем у Галины Анатольевны.
Вообще-то я спешил, но бросить задницу, попавшую в такую ситуевину, не мог.
— Простите, мадам… Позвольте, мадам… — я приподнял край кроватки, ожидая немедленного выползания тела. — Ничего не бойтесь, мадам…
Мадам подтянула колени, собираясь выползти наружу, но последние слова оказались явно не в тему, потому как край необычайно тяжелой кровати выскользнул из рук и с забавным чмоком хряпнул где-то в районе рудимента, глубоко спрятанного под наслоением сала.
«Бlять!!» — разнеслось из-под кроватки совсем непедагогичное.
После столь яркого всплеска эмоций ее ноги, не выдержав веса задницы и кровати, медленно и безостановочно разъехались в разные стороны.
Теперь передо мной лежала ужасная пародия на курочку, которую развернули и приготовили к запеканию. Причем только заднюю ее часть. Зрелище было ужасным, разрушающим психику и заставляющим поверить, что сказки про мутантов, оказывается, не такие уж и сказки.
…Наконец попа пошевелилась и начала самостоятельно выбираться из-под предмета интерьера. В ходе движения задом она что-то не рассчитала, врезалась головой во что-то там и со знакомым недетским возгласом продолжила движение.
Убедившись, что тетя весьма самостоятельная и моя помощь уже не только не нужна, но и, как оказывается, противопоказана, и поняв, что после того, как она вылезет, меня будут немножко журить, я, скользя носками по линолеуму и падая в поворотах, ломанулся на выход, по пути запрыгнув в туфли.
Около выхода, заботливо придерживая открытую дверь, стоял уже самостоятельно одевшийся Серега.
В одно прекрасное лето, накануне которого мне исполнилось десять лет, собрали родители вещички немудреные да опыт свой житейский и навострили кеду на юга. Чтобы, значит, позагорать на пляжике, фруктов вкусить южных, ну а потом можно с чистой совестью и обратно на Севера работать.
Вот только во всей этой поездке был, тэкскэть, для меня один нюансик. Просто как-то с рождения не задалось у меня с плаванием. В душе мылся, ванну смело набирал до краев и не тонул, в бассейн два раза ходил, на бортике постоял не боясь. А вот в водоемах побольше, прямо скажем, не улыбалась мне удача. То ли отростками я дрыгал не по тому азимуту, то ли ливер был тяжел, не знаю. Но факт остается фактом — плавать я не умел. Кстати, и до сих пор не умею.
Но в тот раз родители мои личные в целях приобщения меня к водоплаванию прикупили мне маску подводную с трубкой и ласты.
Я, как взял в руки все эти приблуды, сразу понял: вода — моя стихия! И по хрен, что плавал я как вилка в йогурте. Маска с ластами вселили в меня просто невъеbическую уверенность в собственных плавательных силах. Особенно после того, как я напялил на себя все это дайвинг-снаряжение и подошел к зеркалу. Сомнений не осталось: я умею плавать!
Еще полдня я пьяной водомеркой шарахался по квартире в ластах и в маске, пугая домашних внезапным своим появлением из-за углов. Ходить в ластах было крайне неудобно, но зато они не шлепали, когда я крался по ковру.
И хотя после того, как я вот так, по ковру, подошел к бате сзади, он, уняв икоту, пообещал мне вырвать эти ласты с корнем, рвения моего не поубавилось.
…По дороге на море, а ехали мы на машине, остановились около какого-то озера отдохнуть и перекусить. Я, как увидел воду, ажно встрепенулся весь! Срочно, где мое снаряжение? Душа дайвера требовала стихии.
Сноровисто (а фуле полдня тренировался дома?) напялив на берегу маску, всунув куда надо трубку и нацепив ласты, я судорожно поскакал к воде.
Почему-то по камешкам скакалось не так сноровисто, как дома по ковру. И впервые меня посетила мысль, что все может оказаться несколько сложнее, чем я предполагал.
Как нырять, я знал и умел, потому что видел много фильмов, где люди в снаряжении, подобно моему, красиво уходили с борта лодки в воду. И я четко усвоил: нырять правильно спиной вперед. То есть в теории мне равных не было.
…Не добегая до воды метров пять, я на ходу, чтобы не терять инерции для красивого нырка, развернулся и приготовился изящно, как в кино, занырнуть в пучину. Но что-то пошло не по плану. Оставалось совсем немного, когда ноги, бегущие пятками вперед, как-то заплелись, и нырнул я вполне изящно, но, блин, немного рановато. До воды еще оставалось метра два, а я уже нырял.
Взметнувшиеся выше головы ласты заметили злобные отдыхающие и очень некрасиво заржали. Мне стало даже как-то обидно и неуютно. Тем более что при падении на спину я воткнулся трубкой в землю и чуть не оставил все зубы на загубнике.
Ничё, ничё-ё, утешал я себя. Коперника тоже не сразу сожгли… И у меня получится.
Вторая попытка была умнее и напичкана знаниями, почерпнутыми из моего предыдущего опыта. Опыт подсказывал: задом ныряют тока с борта лодки. А во всех остальных случаях надо передом.
Зайдя по колено в воду, я оттолкнулся своими худосочными отростками и, изобразив в воздухе американскую горку, смело вошел в чуждую мне среду.
Среда в натуре оказалась чуждой и враждебной. Причем настолько, что я и не ожидал. Удар воды получился такой силы, что мое тощее лицо полностью, вместе с ушами и мозгами, провалилось в маску, а здоровое овальное стекло, сильно приблизившись к выпученным в ожидании встречи с прекрасным зрачкам, несколько свернуло нос куда-то вбок.
В состоянии нереального удивления я, пробив верхние слои водоема, почти вертикально вошел в нижележащие слои. Последние оказались не такими уж и толстыми. Этот нюанс я непроизвольно отметил, когда воткнулся всем своим озадаченным лицом в дно, на котором росли какие-то красивые зеленые заросли, из которых стремительно и постоянно с ужасом оглядываясь удирал какой-то рачок. В тягомотине своей жизни этот рачок был нетороплив и тормознутен, и за это над ним посмеивались все обитатели. Но сейчас он несся гигантскими скачками по дну, удивляя местную ихтиофауну внезапным превращением и настораживая выпускаемыми пузырьками воздуха.
Воткнувшись забралом в дно, я на секунду задумался. Что-то тут шло не так. Может, ласты неправильные?
Я осторожно пошевелил ими… Они шевелились. Но я почему-то все еще не плыл. В панике я заскреб ластами по дну, пытаясь проплыть хоть сантиметр, и тут же врезался макушкой в корягу.
Уже всплывая, я начал догадываться, что карьера дайвера у меня, наверное, закончилась.
А на берегу какие-то гады — много гадов — ржали, глядя на то, как маленький мальчик осваивает суровую стихию.
Не, туризм — дело хорошее. Палатка, костерок с котелком, природа. Животные разные симпатичные бегают, птички из клювов извергают различные ноты. Романтика, да и только.
Это сейчас я стал круглым и ленивым, а всего несколько пятилеток назад я был худым и шустрым. Ну и поэтому не чурался лесной романтики, палатки и, собственно, птичек.
В этот раз мы с другом нахлобучили на себя рюкзаки брезентовые, нацепили сапоги резиновые и кряхтя поползли за романтикой и комарами. Да, помимо гигантского рюкзака, в который поместился бы я сам, причем в нонешней комплекции, что-то угораздило меня взять с собой палатку. Палатка была небольшая (иначе бы я помер под ней, не дойдя до леса), но уютная.
