Иные времена – иные кумиры.
А с другой стороны, может быть, и стоит сфотографироваться на фоне ресторана – они сейчас быстро закрываются. Вдруг в следующий приезд здесь будет совсем другой? А так на память именно этот останется на фотографии.
А вот длинноногие девушки спешат в этот самый ресторан – да и в другие. Ох, какие же у них длинные ноги и высокие каблуки! Они вышли из машины, им надо пройти совсем немного. Таких девушек редко увидишь невооруженным глазом. Их наряд кричит о своей стоимости и стоимости самих девушек, а также о целях, которые девушки преследуют сегодня и в жизни вообще. Они торопятся, они надменны, они стараются не глядеть по сторонам. Они не смотрят под свои длинные ноги и проносятся мимо двух передвигающихся на обрубках ног инвалидов. Эти живые части тела девушкам по колено. А юбка много выше колен. Безногие здесь работают весь день: взад-вперед толкая перед собой коробку с мелочью, они передвигаются вдоль террас модных ресторанов и витрин модных магазинов.
А вот, обгоняя инвалидов и девушек, проносится подросток на роликовой доске. Он пытается всем продемонстрировать отработанный им в долгих тренировках трюк. Трюк не получается, и подросток в отчаянии запрокидывает голову. Но безногие зрители этого его отчаяния не разделяют.
А вот семья цыган. Толстая мама сидит на мраморном парапете и задумчиво ковыряет в носу, в то время как ее пятилетние дети ходят на руках и делают “колесо” перед спешащими гражданами. Дети назойливы, и граждане дают им деньги, чтобы те отстали.
А вот деловито пробежала стая бездомных собак и улеглась на аккуратно подстриженном газоне напротив дорогого ресторана, в котором едят салат из японских водорослей. И собаки спокойно отдыхают на траве, потому как ни этот вкус, ни этот запах их не беспокоит.
А вот гуляют гастарбайтеры. У них сегодня выходной. Они ходят группами. На всякий случай. И иногда Новый Арбат похож на улицу Улан-Батора.
А вот опухшие бомжи – с большими, где-то подобранными одноразовыми стаканами с соломинками – прошли мимо террасы ресторана, заглядывая в тарелки посетителей и глубоко вдыхая дым от дорогих и очень вонючих сигар, оставляя взамен свой сильный запах.
А вот, заглушая местное радио, пронесся с сиренами и мигалками кортеж президента. Ведь Кремль здесь рядом. В минутах ходьбы. Кортеж промчался мимо. Сквозь. Навылет.
А вот на одном ресторане мигают красные лампочки, образуя надпись “Патриотическая вечеринка”. Ресторан зазывает. Патриотичность стала модной. Зал в ресторане, наверное, украсят Георгиевскими ленточками, и народ будет пить “Путинку” стоя – за Россию.
“Все обман, все мечта, все не то, чем кажется!” – это опять Николай Васильевич Гоголь.
Будьте здоровы и держите себя в руках.
У меня тогда были красные вельветовые штаны. На низком поясе. Они практически висели на бедрах. Это сейчас модно, а тогда выглядело довольно странно. Клеш гигантский. Ширина снизу была в полтора раза больше, чем размер моей ноги. Гульфик был без клапана, красная молния просто была вшита и открыта. На бедрах две вытачки. Это были женские самосшитые брюки. Но определить, что они женские, мог только профессиональный портной. И я смело, не без гордости и вызова разгуливал в них на Соловках. В общем, хипповал.
Экскурсовода в этих красных брюках цвета советского знамени и разыскивали два сотрудника областного отдела архангельского КГБ. О нем расспрашивали работников соловецкого турбюро, но те отвечали, что такого экскурсовода нет. У них такой экскурсовод не работает. И вообще, у них работают одни женщины: “Вот, смотрите сами”. Это было чистой правдой. Я добровольно и бескорыстно водил многокилометровые экскурсии вместо уставших экскурсоводш – студенток архангельских вузов, подрабатывающих летом.
Особенно часто – вместо одной студентки мединститута.
Пока меня искали чекисты, я отсиживался в заброшенной избушке на озере, куда не заложившие меня сотрудницы турбюро носили мне еду.
Экскурсию в ботанический сад “Хутор Горка” я водил не один раз. Там когда-то был дом настоятеля соловецкого монастыря; потом в этом здании расположился начальник СЛОНа (соловецкого лагеря особого назначения) – редкий садист и ублюдок; а в раннее брежневское время появилась идея сделать здесь санаторий для героев-космонавтов.
Говорить про это, конечно, было нельзя, а добавлять про “эстафету” и “про знаки времени” – тем более. Про СЛОН нельзя было даже заикаться. Но меня несло. Был кураж. И мне было восемнадцать, а это многое объясняет.
Туристические группы обычно состояли из вольнодумствующей кухонной интеллигенции – потомков репрессированных – к коим относился и я, поэтому мы говорили на одном языке.
А тут совсем другая группа. Это я уже потом понял, когда мы шли обратно. Ни одного вопроса. Тишина. Я шел, не окруженный активными слушателями, интересующимися, где находятся захоронения зэков, – а в полном одиночестве. И главное – в группе были только женщины! Но были эти женщины, как я узнал позже, не простыми – а бдительными женами секретарей райкомов КПСС Архангельской области. От них-то и поступил тревожный сигнал в соответствующие органы об экскурсоводе, порочащем советскую историю, – да еще и в красных штанах. Ужас!
А штаны мне эти красные подарила за два месяца до этой истории другая женщина, в другом конце нашей необъятной Родины: в местечке Ура-Тюбе, что в Таджикистане, где я был в агитбригаде. И была эта дарительница рыжей дочкой какого-то крупного русского члена ЦК узбекской компартии. Она отдыхала в цековском санатории, расположенном рядом с нашей базой, и тянулась к столичным студентам-артистам. Эта рыжая еще потом мне письма писала из Ташкента. На конверте в графе “Кому” было написано – Андрэ Георг Биллю. Я так ей представился, повесив лапшу на два ее ушка, наврав, что я внук французского коммуниста. Но меня несло. Был кураж. Мне было восемнадцать. И это многое объясняет.
Да, действительно, женщины очень разные. Одни дарят красные штаны, другие готовы из-за слов сломать человеку судьбу, третьи, рискуя собой, оберегают и защищают мужчину, даже если он в красных вельветовых женских штанах.
А студентка-медик, вместо которой я больше всего водил экскурсии, потом стала моей женой и выкинула тайком от меня на помойку эти красные вельветовые штаны.
Будьте здоровы и держите себя в руках.
Какое пошлое название для текста, справедливо отметите вы. Чего только не называли этим словом! Фильмы и песни, картины и музыкальные произведения, кафе и магазины, фабрики и парикмахерские… Даже еду. Как-то в Италии я ел ризотто “Примавера”. Горох и морковь были ее, весны, олицетворением. И действительно, что могут знать итальянцы про весну? У них она вечная.
Вот у нас в России – совсем другое дело. Впрочем, и внутри нашей страны могут возникнуть серьезные разногласия с норильчанами или жителями Якутска. Для них календарное время года сильно не совпадает с реальным. если хотите, я могу назвать этот текст “Весна реальная” или “Весна конкретная”. Выбирайте название, какое вам больше нравится.
“Пришел марток, надевай сто порток”, – говорила моя бабушка, прожившая больше 15 лет после лагерей в Тюмени. Да какие там сто порток? Солнце же греет уже. Школьный ранец заброшен в угол. Быстро надеты резиновые, черные, блестящие, скрипучие, пахучие, узконосые сапоги. И – скорей за дверь! Берет с головы – в карман! Куртка нараспашку! Надо набрать побольше спичек и бежать к ручьям.
Моя спичка идет первая. Она обгоняет спичку Равиля и Булкина, потом цепляется за льдинку. Ну же… Ну! Спичка срывается вновь, обгоняя всех, и стремительно уносится в решетчатый слив. В никуда. Во, скорость!!! Ты бежишь вдоль ручья и не успеваешь за своим “кораблем”.
Вверну-ка я здесь для красоты сравнение этой спички с уносящимся временем, даже жизнью. Не знаю, как вам, а мне, графоману, такое сравнение нравится.
Проваливаться в снег – это отдельное удовольствие, это адреналин. Ты ведь не знаешь, в какой момент это произойдет. Ты крадешься по твердому снежному насту… Пройдешь или нет? Детские нервы на пределе. И вдруг одна нога проваливается по колено. Ногу вытаскиваешь, а сапог остается там – полный воды. Счастье!!!
А потом начало весны – это уже когда на перемене можно, не одеваясь, выбегать на улицу и ловить первые лучи теплого солнца. На островках уже сухого асфальта мелом начерчены классики. За школой старшеклассники играют в расшибалочку. Да можно и сигареты “Ароматные”, стоившие 15 копеек пачка, покурить с Равилем и Булкиным в закутке между пристроенным спортивным залом и черной дверью. Никто не увидит.
