Пеле фланировал вдоль трибун, позировал фотографам, натянуто улыбался, делал вид, что ничего страшного не произошло.
Хорошо, что все это не видел папа римский, а то сердце старика могло и не выдержать картин мерзости запустения. Наверняка его еще к перерыву сморило от пива. (Если он, конечно, смотрел Матч эры.)
VIP-ложа давно пустовала. Самые ослепительные дамы мира не могли смотреть на позор, которым накрыло конец эпохи Рыб. Красота покинула проклятый стадион.
Глава тридцать пятая
Очки розовых тонов даруют бытие в комфорте,
И лишь прозрение картину мира портит
Соха ушел под душ, а когда вернулся, увидел насмешливого Волка с конвертом в руке.
– Почитай! Кайлин записочку, оказывается, оставил у охранника. Велел отдать после окончания матча.
Соха взял бумажку, но тут же вернул.
– Ты же знаешь – я по-английски ни бум-бум.
– Забыл, извини. Сейчас переведу. Смысл такой: вы, русские, умеете переделывать этот мир, а мы, западные люди, им с удовольствием пользуемся.
– И все?!
– А чего ты еще хотел? Адреса, пароли, явки?
– А с другой стороны там ничего не написано? Или, может, в конверте еще что-нибудь лежит?
– Соха, тебя душ не протрезвил. Ты что, не понимаешь? Нас опять кинули, обули, подставили! Как тебе еще объяснить… Они все умотали! И Фама, самое главное, что Фама тоже с ним. Нас здесь оставили отдуваться за эту виртуальную дурь. Гофман сорвал куш и, чтобы не отвечать в случае чего за поражение, махнул куда-то.
– Так чего мы здесь тогда сидим? – Впервые за целый день Соха сказал что-то дельное.
– Я тебя ждал. Девах уже отправил. Нам такси вызвал. Здесь больше делать нечего. Едем в аэропорт. Сейчас позову охранника, чтобы он вынес чемоданы.
Но охранник объявился сам. Трясущийся и нервный. И как ни странно, говорил по-английски.
– Вам нужно немедленно ехать. Толпа идет от стены Реформации. Там смотрели футбол на большом экране. Они будут громить офис.
– Знакомая история! Проходили в Москве.
Соха не знал английского, но в критические минуты начинал его понимать. Он сам схватил пару чемоданов. Охранник помог донести остальное. Водитель то ли услышал о приближающейся опасности по радио, то ли по настроению клиентов понял, что не все в порядке – в общем, он тоже был максимально оперативен. На улицах действительно наблюдалось шевеление. За пять минут, что ехали по центральным улицам, жутковато стало от такого наплыва волнующихся людей. Даже в пятницу в Швейцарии в такое время принято спать или на худой конец подумывать о сне, но шататься по городу… Впрочем, они не делали ничего противозаконного, просто толпились, по-видимому, обсуждали завершившийся матч. У некоторых на шеях красовались шарфики с клубными эмблемами.
Волк и Соха молча взирали с заднего сиденья на последствия своего глобального проекта. У самого аэропорта водитель тихо сказал Волконскому, что в офисе, где он их посадил в машину, погром. Волк удовлетворенно кивнул.
– Надо было нам с тобой, Соха, самим запалить все в логове у Кайлина. Толпа бы пришла из парка, а ей уже ничего не досталось. Представляешь, хотели, придурки, побузить, а там облом.
– А что там?
– Там то же самое, что в Москве.
В аэропорту их взяли у стойки регистрации. Приличные, но довольно жесткие и решительные люди. Волк сразу объяснил, что допрашивать имеет смысл только его, так как Сохаев не владеет иностранными языками, но обнаружилось, что полиция идеально подготовлена, и с нею аж два русскоговорящих агента. Друзьям объявили, что пока они рассматриваются как свидетели и что они могут пригласить адвокатов. Поехали обратно в город. На этот раз толпа была злее. Не столь многочисленна, но более агрессивна. Волк увидел несколько разбитых витрин и даже драку, что для Швейцарии эквивалентно попытке государственного переворота.
Их допрашивали больше часа в весьма комфортных условиях на загородной вилле. Кожаные кресла, камин, дубовая мебель – аристократические замашки. Волк чувствовал абсолютную невиновность, абсолютную беззащитность и абсолютную апатию. Он отказался от адвоката, чем вызвал замешательство у агентов. По-видимому, предполагалось, что возникнет пауза и придется ждать личного юриста такого серьезного русского бизнесмена. А не пришлось…
Его отказ, по-видимому, положительным образом настроил следствие. Следствие персонифицировалось в субчике, который внешне идеально подходил для предназначенной ему работы. Волк не смог обнаружить в его лице ни одной сколько-нибудь индивидуальной черты. Набор общих мест. Его собственная жена после командировки вряд ли узнала бы его на улице в толпе. Не узнала бы, если бы он нахлобучил до самых бровей шапку и убрал бы под нее волосы. Волосы были единственным атрибутом, которым он выделялся, – рыжие и с кудряшками. Если бы ему другого цвета волосы, то карьера, вероятно, пошла успешнее. Рыжему тяжело – рыжий слишком заметен, а для агента узнаваемость то же, что для монаха повышенный уровень тестостерона в крови.
По профессиональным качествам к рыжему претензий не возникало. Хорошо формулировал, не раздражал мимикой, не хамил, не фамильярничал. Исходя из вопросов, которые задавались Волку, напрашивался вывод, что в Матче эры Интерпол видит серьезную угрозу безопасности Европы. То, что поражение было подстроено, они почти не сомневались, но хотели понять, Кайлин – жертва чьей-то провокации или сам непосредственный организатор, куда он мог перевести свои активы, где мог скрыться? К сожалению, сигнал о том, что за Матчем стоят деструктивные политические силы, поступил в Интерпол слишком поздно. К тому же он был слишком неопределенным и практически бездоказательным, поэтому и не решились остановить такой глобальный проект, боясь скандала в том случае, если впоследствии не удастся выявить, что матч был опасен для общества и политических институтов стран ЕС. Но теперь, после окончания игры, после начавшихся вооруженных акций неповиновения, это очевидно.
Следователь вывел на монитор компьютера снимок, на котором рядом с музеем фотографии в Веве были запечатлены он сам, Соха, Борис и Берлога. Попросили прокомментировать. Волк чистосердечно обо всем рассказал, в том числе и о религиозном перерождении Бориса Надеждина, который уже вовсе не Борис, а Хафиз. Рыжий, чутко выслушав все, что касалось Бориса, задал самый неожиданный вопрос, какой можно было сочинить:
– Он трансвестит?
– Кто?
– Этот ваш Борис-Хафиз.
– Да вроде нет. Не замечал. А почему вы так решили?
– Как почему? На фотографии он в образе женщины. Да еще и в кружевах.
– Но ведь там такой шаблон… Это шаблон такой у музея, рамка такая, в которую вставляют голову.
– Но ведь он сам выбрал женский образ. Это же не вы ему предложили?
Волк не нашелся что ответить. Ему стало грустно, очень грустно. Их счета в банке арестованы. Сами они числятся свидетелями, но им запрещено в ближайший месяц выезжать за пределы Швейцарии. Они постоянно должны ставить Интерпол в известность о том, где находятся.
– У вас нет мобильных телефонов из-за жесткого запрета по контракту с New wave, и мы не имеем возможности вас отслеживать через спутниковую систему.
– Я буду держать вас в курсе, где мы. Обязательно купим мобильные, и я вам сообщу наши номера.
– Мы сами узнаем, – обнадежил рыжий, и Волку показалось, что он снова в России. – Кстати, New wave объявлена вне закона на территории ЕС и Швейцарии. Следовательно, вы свободны от любых контрактных обязательств перед этой сектой.
– Наши счета в банке будут в ближайшее время разблокированы?
– Куда вы поедете после… нашего общения? – Рыжий проигнорировал вопрос, но решил не называть происшедшее допросом.
– В Веве. – Волк почему-то надумал искать убежища от невзгод в этом маленьком городке, а не в Женеве.
– Наша машина довезет вас туда.
– Спасибо!
– Вот моя визитка и все телефоны, Skype и e-mail.
Волк рассеянно повертел ее в руке и понял, что ему тоже хочется устроить рыжему небольшой допрос. И единственное, что его тревожит, это даже не собственная судьба, арестованные деньги в банке и тому подобные мелочи.
– А вы выяснили, кто такая Тамара Вавилова? – решился Волк. – Где она сейчас? Она подозреваемая?
– Я не имею права говорить вам об этом. – Рыжий сразу уперся.
– Но скажите, она сейчас с Ли Гофманом?
– Не имею права. – И рыжий благовоспитанным, но решительным жестом пригласил его в холл.
Сохаева пришлось подождать. С одной стороны, осмысленной информации от него получили меньше, чем от Волка, но ведь ему требовался перевод, на который уходило много времени. В холле работал телевизор, и на экране в новостях Волконский увидел, что осталось от логова Ли Гофмана. Возмущенные болельщики ободрали шкуры и ковровые покрытия, вынесли их на набережную и подожгли. Костер немногим уступал по высоте гигантскому фонтану, который выстреливал из самого озера и на фоне которого обычно фотографировались туристы. Особенно хорошо горела – это Волк разглядел – кровать с балдахином для секретарши.
