Ни голос Джо, ни светлое его чело не выдавали, в каком таком свете он эту вероятность рассматривал.
— А ты уверена, что и в самом деле беременна? — спросил я у Ренни. И, к вящей моей печали, голос мой на этой фразе дрогнул.
— У меня… у меня большая задержка, — сказала Ренни, два или три раза прочистив горло. — И последние два дня меня постоянно тошнит.
— Ну, знаешь, тебе не так давно уже казалось, что ты залетела. Она покачала головой.
— Там я сама себя накрутила. — Ей пришлось подождать секунду, прежде чем она смогла сказать что-то еще. — В тот раз я хотела забеременеть.
— Сомневаться особо не стоит, — сказал Джо. — И строить на сомнениях надежды. Если срок в пределах месяца, акушер, конечно, не станет давать гарантий, но Ренни свои симптомы знает.
Я вздохнул — неопределенно, ведь Джо еще даже и намеком не дал понять, что он чувствует.
— Н-да, это несколько усложняет дело…
— Ты так считаешь? И какие ты здесь видишь новые сложности?
— Мне кажется, все от вас зависит, от того, как вы сами на это смотрите.
— Да брось ты. Послушай, Хорнер, тебе придется наконец определиться. Ренни от меня на том же расстоянии, что и от тебя.
— Нам, наверное, нужно было подумать о такой возможности, — рискнул я заметить.
— То есть ты хочешь сказать, что это мне нужно было подумать, прежде чем посылать Ренни к тебе? Я и рассматривал самые разные варианты. Но это вовсе не означает, что я должен быть в восторге, если она беременна твоим ребенком. И мне такая перспектива, да будет тебе известно, ни хрена не нравится, и ничего подобного я не хотел и не ждал. Но вот о возможности этого я думаю прямо с той минуты, когда впервые услышал, что ты ее трахнул. А если вы не думали, то, извините, это ваша собственная дурь.
— Я вообще о таких возможностях стараюсь не думать, — и я улыбнулся печально. — Если все холостяки только об этом станут думать, ох и одинокая у них будет жизнь.
— Боже упаси.
Я пожал плечами. Мне было неясно, насколько я вправе испытывать раздражение: ситуация была уж слишком запутанная. Мы опять помолчали. Джо неторопливо жевал на большом пальце ноготь, Ренни по-прежнему гляделась в коврик, а я все пытался изгнать пистолет из поля зрения и вообще из головы.
— Ну, и что ты предлагаешь, а, Джо?
— Ты мне это перестань, — взвился Джо. — Это не только мой ребенок. Что ты предлагаешь?
— А что я могу предложить, если даже не знаю, собираетесь вы его оставить у себя, или отдать на усыновление, или еще чего. Ты прекрасно знаешь, я оплачу акушера, и клинику, и все такое, и дальше буду помогать, если ты решишь его оставить, а если на усыновление, тоже сделаю все, что в моих силах. Если б я сам мог его вырастить и воспитать, так бы и сделал.
— Но блевать-то ты за Ренни не сможешь, и схватки родовые тоже ведь напополам не разделишь.
— Нет, здесь от меня вряд ли будет толк.
— Ты слишком все упрощаешь, даже когда говоришь, если я, мол, приму решение оставить ребенка. Ты перекладываешь ответственность на одного меня. Обещаешь взять на себя расходы, но дело-то не в этом, и ты это прекрасно знаешь. Перевести проблему в план практический, деньги там, туда-сюда, милый мой, слишком просто. Я был бы тебе весьма признателен, если бы ты просто взял на себя свою долю ответственности. Только не бей себя пяткой в грудь и не тяни все это гребаное одеяло на собственную задницу. Тоже слишком просто.
— И как же это сделать — взять на себя свою долю ответственности? — спросил я. — Объясни, я готов.
— Тогда, бога ради, займи хоть какую-нибудь позицию и держись ее, чтобы мы знали, с кем имеем дело! И не отбрасывай мячик мне. Как тебе кажется, что я должен делать? Скажи Ренни, что ты хочешь, чтобы она сделала, и чего ты хочешь от меня, а потом мы тебе скажем за себя. И вот тогда, с божьей помощью, можно будет наконец взяться за дело всерьез!
— Джо, у меня четких мнений нет, — твердо сказал я. Беда была, конечно, в том, что у меня их было слишком много. Я болел за всех за нас разом.
Джо соскочил с кровати, схватил пистолет и направил его мне в лицо.
— А если я тебе скажу, что спущу курок, будут у тебя мнения по этому поводу? К горлу у меня подкатила тошнота.
— Валяй, жми собачку.
— Зараза; значит, ты вообще никогда и ничего не сможешь решить. — Он положил пистолет назад на подставку. Ренни наблюдала за этой сценой со слезами на глазах, но плакала она не по нам.
— А что ты собираешься делать? — спросил ее Джо достаточно резко, и, когда она покачала в ответ головой, я заметил, что глаза у него тоже подернулись влагой, хотя выражение лица не изменилось. Нет, не было против меня альянсов: всякий плакал о своих печалях.
— Мне все равно, — сказала Ренни. — Делайте что хотите.
— Вашу мать! — заорал Джо, и слезы потекли у него по щекам. — Я не собираюсь думать ни за него, ни за тебя. Думай сама, или я больше знать тебя не знаю! Я не шучу!
— Я не хочу этого ребенка, — сказала ему Ренни.
— Хочешь отдать на усыновление?
Она покачала головой.
— Не выйдет. Если я буду носить его девять месяцев, я все равно его полюблю, а я не хочу его любить. Я не хочу носить его девять месяцев.
— Прекрасно; вот тебе пистолет. Стреляйся.
Ренни посмотрела на него, печально.
— Я так и сделаю, если ты этого хочешь, Джо.
— Какого хрена я хочу!
— Ты считаешь, что нужен аборт, так, Ренни? — спросил я. Ренни кивнула.
— Я хочу избавиться от этого ребенка, я не хочу этого ребенка носить.
— Ну и где, скажите на милость, вы собираетесь в этой чертовой дыре найти врача, который станет делать аборт? — с омерзением в голосе спросил Джо. — Это вам не Нью-Йорк.
— Я не знаю, — ответила Ренни. — Но я не собираюсь вынашивать этого ребенка. Я его не хочу.
— Ну что, пойти опять к доктору Уолшу, как в прошлый раз, и пусть он над тобой поиздевается в свое удовольствие, так что ли? — предложил Джо. — Да он тебя с лестницы спустит! Я вообще не верю, чтобы во всем этом графстве был хотя бы один специалист по абортам.
— Я ничего не знаю, — сказала Ренни. — Я знаю только, что либо сделаю аборт, либо застрелюсь. Джо, я решила.
— Да, звучит, конечно, смело, но, Ренни, если смотреть правде в глаза: ты кого-нибудь здесь знаешь, кто делает аборты?
— Нет.
— Ив Балтиморе никого не знаешь, и в Вашингтоне, и вообще нигде. И знакомых, которым приходилось через это пройти, их ведь у тебя тоже нет, не так ли?
— Нет.
— Прекрасно. Значит, ты говоришь, что сделаешь аборт или застрелишься. Допустим, начать придется с завтрашнего дня: что ты собираешься предпринять, чтобы найти специалиста?
— Я не знаю! — и Ренни разрыдалась.
— Черт тебя побери совсем, если и нужно было когда-нибудь нам всем думать ясно, сейчас самое время, но ты думать ясно не желаешь. Ты только ставишь либо — либо, хотя ни одно из этих «либо» в действительности даже и невыполнимо.
Ренни тихо вскрикнула и бросилась к стоячку, но, поскольку я не хуже Джо понимал, к чему идет дело, я успел ее упредить. И нырнул головой вперед из кресла, пытаясь дотянуться до кольта. Достать я его не достал (физическая координация движений никогда не была моей сильной стороной), но сумел в падении уцепиться кончиками пальцев за стоячок и опрокинул его вместе с пистолетом и со всем на свете на себя. Ренни, по инерции, ударила меня носком туфли по голове, да так, что потемнело в глазах, и тоже бухнулась на колени. Она рванулась было за пистолетом, который шлепнулся мне на левое плечо, а потом сполз куда-то под мышку, но я успел перекатиться на живот, закрыв пистолет от нее, а потом сам до него дотянулся, а ее блокировал спиной и локтями, покуда не встал. Отнять у меня пистолет она не стала даже и пробовать, а просто пошла, села обратно на стул и закрыла лицо руками. Меня била дрожь, я оставил стоячок лежать где лежал, а пистолет придержал при себе.
— Вы, ребята, с ума посходили, — сказал я.
Джо так и не двинулся с места, хотя ему это, судя по всему, далось нелегко.
— Ну-ка, Хорнер, объясни, почему, — он тоже был взвинчен.
— А пошел ты, — сказал я. — Ты что, хочешь, чтобы она себе башку к чертовой матери снесла?
— Я хочу, чтобы она думала сама за себя, — ответил мне Джо. — А у тебя, раз уж ты ее остановил, должно быть, появилось некое мнение. Или ты просто не хотел, чтобы в комнате был бардак? Может быть, ты считаешь, что нам лучше отправиться к себе домой и уж там стрелять сколько влезет, а?
— Ради всего святого, Джо, ты любишь свою жену или нет?
— Это не аргумент. А ты ее любишь? Ты поэтому ее остановил?
— В данный момент я никого не люблю. Я думаю, что вы оба — психи.
— Перестань говорить вещи, в которых мало чего смыслишь. Ты что, с большей охотой заставил бы ее родить ребенка, которого она не хочет?
