Все дружно ахнули и уставились на меня, открыв рты. Я так и слышала, как они думают: «Неужели Минти это сказала? Неужели она способна на такое?» Джек вытаращил глаза. Уэсли тоже. Я сама поражалась тому, что сделала. Наконец-то у меня получилось! Мне удалось высказать в глаза ужасную, неприятную правду. Я взглянула на Мелинду. В лице у нее не было ни кровинки, однако, к моему удивлению, она не только не собиралась взрываться от злости, но, похоже, была настроена сохранять невозмутимость.
— Я пвопущу мимо ушей твои гвязные вугательства, — произнесла она вкрадчиво, — потому что понимаю: ты вазочавована, что ничего у тебя не вышло. Ты начала зазнаваться, Минти, слишком много вообважать. О тебе написали в «Тайме»? И что с того? Честно гововя, это ничего не значит.
«Уа-а! Уа-а!» Няня передала орущего младенца Мелинде, та расстегнула блузку, вывалила грудь размером с футбольный мяч, всю в голубых прожилках, будто сыр с плесенью, и как ни в чем не бывало продолжала разговор.
— Я — обвазец для подважания, — радостно провозгласила она. — Ситвонелла Пвэтт непвава. Соввеменные женщины могут иметь все свазу. Я тому доказательство!
Так меня понизили. Гарпии устремились вниз и пожрали то, что осталось от моего успеха. Я умудрилась и тут сесть в лужу. На игровом поле жизни мне снова забили гол. Я взобралась на самую высокую лестницу и рухнула вниз с катастрофической быстротой. Нелегко было возвратиться к работе репортера. Казалось, сердце не выдержит и разорвется. В довершение всего я стала специальным корреспондентом по делам семьи и материнства. Мне доставались репортажи об уходе за младенцами, крещении, опекунстве и низком содержании сперматозоидов в семени…
— Детские благотворительные фонды, — сказал Джек в следующий понедельник.
— Что? — переспросила я. Он застиг меня за просмотром объявлений о работе в «Гардиан».
— Детские благотворительные фонды, — повторил он, подошел и наклонился над моим столом. — Думаю, мы должны сделать репортаж о… — Он умолк и заглянул в газету, где я обвела в кружок три объявления. Уши у меня загорелись, я сложила «Гардиан» пополам. — Минти… — тихо произнес Джек. У него был подавленный вид. — Ты же не собираешься увольняться?
— Ну-у… — смущенно протянула я. Мне не хотелось, чтобы Джек узнал о поисках нового места, но нужно было что-то делать со своей карьерой, тем более что недавний опыт работы радиоведущей, пусть и недолгий, прибавлял мне шансов.
— Прошу тебя, не уходи, — попросил Джек, покручивая кусочек пленки.
— Боюсь, придется, — честно ответила я. — Здесь у меня никаких перспектив нет.
Джек вздохнул и пододвинул стул.
— Послушай, я понимаю, тебе сейчас нелегко, — прошептал он, косясь на Мелинду. — Сама знаешь, у меня связаны руки. Но ситуация может измениться.
— Как? — тоже шепотом отозвалась я. — Мелинда никогда не уйдет. А я не могу вести другие программы. «События» — единственная передача на нашей радиостанции.
— Я хочу пустить в эфир несколько новых шоу, — сообщил Джек. — Как только рейтинги пойдут вверх. И когда это произойдет, ты будешь первой на очереди.
— Но какие у нас шансы? — усомнилась я. — Рейтинги на нуле. Мне здесь нравится, однако нельзя же ждать счастливой возможности, которая, может, никогда и не появится.
— Что ж, — со вздохом произнес он и поднялся на ноги. — Делай, как считаешь нужным.
Мне вовсе не хотелось искать другую работу. На самом деле эта идея мне претила. Как будто я замышляла предательство. Думая о том, что придется покинуть радио «Лондон», я приходила в смятение. Но разве был другой способ справиться с острым разочарованием от случившегося? Линия моей жизни в очередной раз резко скакнула вниз. Я понимала, каково пришлось Сизифу, который толкал огромный камень вверх по отвесному горному склону. Каждый раз, когда до вершины было рукой подать, камень скатывался вниз. «Dum Spiro, Spero», — вяло повторяла про себя я. А иногда и: «Dum Spero, Spiro». Я уже потеряла всякую надежду, была в отчаянии, а потому очень обрадовалась, когда через несколько дней мне позвонил Джо.
— Извини, что не связался с тобой после эфира, — сказал он. — Улетал в Нью-Йорк. А у тебя талант. Ты потрясающе ведешь программу.
— Нет, — расстроенно произнесла я.
— Точно тебе говорю, — заверил он.
— Нет!
— Ага… Понятно, хочешь, чтобы я сказал гадость. Что ж, ты дерьмово ведешь программу.
— Нет, это не так.
— Господи, тебе не угодить.
— Я уже не веду программу, — огрызнулась я. — Делаю репортажи.
— Что?
— Меня опять понизили. Мелинда вышла из отпуска.
— Не повезло.
— Да уж.
— Ты, наверное, расстроена.
— Да, — измученно согласилась я. — Не то слово.
— Тогда давай я приглашу тебя на ужин, развеселишься.
— На ужин? — я оживилась. — Куда? — В глубине души теплилась надежда, что он поведет меня в «Одетт», на Риджентс-Парк-роуд. «Одетт» — шикарное, дорогущее место. Вместо этого он предложил:
— Пойдем в «Пиццу-хат».
И вот в субботу вечером я отправилась в Камден на встречу с Джо. Можно было бы поехать на метро или на автобусе, но я пошла пешком. Погода стояла отвратительная, прямо как мое настроение. Над улицами висел густой туман. Моросил противный дождик. На тротуаре лежали большие коричневые листья платана, похожие на отрубленные кисти рук, в воздухе пахло плесенью и гнилью. Подняв воротник, я перешла канал Риджентс. В вечернем сумраке дымила одинокая баржа, тускло поблескивая огнями. Я свернула на Парквей, и голубой неон ресторанной вывески резанул по глазам сквозь туман. Толкнув стеклянные двери, я увидела Джо: он читал, сидя под огромным зеркалом. И вдруг поднял глаза, улыбнулся.
— Как противно тебя снова видеть, — радостно произнес он, по-дружески обняв меня.
— Тебя тоже, вонючка!
— Выпьешь чего-нибудь?
— Да. Выпью, — кивнула я с многозначительной усмешкой. — В моем положении только и осталось, что напиться.
Джо заказал бутылку вина, а я огляделась: маленькие столики с мраморными столешницами, простые деревянные стулья, высокие пальмы в горшках.
Изогнутые листья нависали над нашими головами, как опахало. Он разлил шардоне, и мы стали изучать меню.
— Я буду или венецианскую пиццу, или американскую, — решил Джо.
— А я — «Четыре сезона».
С каждым глотком вина мои заботы таяли, как облака. Джо рассказывал о поездке в Нью-Йорк, а я думала: «Какой же он симпатичный».
— Познакомился с Джулианом Джонсом, агентом студии «Парамаунт».
— Многообещающее знакомство, — оценила я.
— Ему понравилась моя книга, — продолжал Джо. — Но он сказал, что сценарий нужно доработать, прежде чем продвигать его в Голливуде.
— И что ты думаешь?
— Думаю, он прав. Джонс дал мне еще один совет. Сказал, что я должен переехать в Лос-Анджелес.
— О… Зачем? — спросила я, ощутив, как сжимается сердце.
— Если я буду жить в Лос-Анджелесе и все время встречаться с нужными людьми, шансы на успех увеличатся.
— И ты собираешься переехать? — промямлила я.
— Возможно, — ответил он. — Но не сейчас. — Я вздохнула с облегчением, чему сама удивилась. — А ты, Минти? — поинтересовался он. — Какие у тебя планы?
Я пожала плечами:
— Не знаю, — и сделала большой глоток вина. Вообще-то мне нельзя много пить: спиртное всегда ударяет в голову, но сегодня захотелось набраться. — Мой босс хочет, чтобы я осталась, — поведала я. — Но мне кажется, нужно думать о карьере.
— Да. — Джо как-то странно улыбнулся. — Согласен. — И он пристально посмотрел мне в глаза, а я, осмелев от вина, выдержала взгляд.
— На что ты намекал? — спросила я. — Когда позвонил на радиостанцию.
— Намекал? Ни на что. Мне просто хотелось высказать свое мнение.
— Нет, что ты имел в виду, когда призывал «быть откровенными друг с другом»?
— Ну… — он вздохнул и стал вертеть в руках вилку. — Я… — Он на минуту замолчал — официант принес пиццу.
— Говори, — подбодрила я и налила нам еще вина.
— Будь мы откровеннее, не причиняли бы друг другу столько боли. Вот о чем я говорил, — объяснил он. — Понимаешь, моя бывшая, Люси, солгала мне. Если бы она сказала правду, я бы не стал с ней связываться.
— Что произошло?
— Не хочу говорить об этом, — резко оборвал он. — Не будем портить вечер, Минти.
— Но ты-то все обо мне знаешь, — заметила я. Меня уже повело. — Значит, я вправе рассчитывать на ответную откровенность.
— Хорошо, — устало согласился он. — С Люси я познакомился два года назад. Она ушла от мужа. Он изменил ей, и все было кончено. По крайней мере, так она сказала, и я клюнул на удочку. Я потерял голову. Она уже год как жила одна и говорила, что весной они разведутся. Я влюбился, сделал предложение, и она согласилась. Я был счастлив.
