Из дальнейшего Брайан узнал, что его самодурка-жена — «ангел», «спасительница», «чудотворица» и «святая». А он сам, Брайан Бобер, — «семидесятипятилетний физик-ядерщик», и у них «восемнадцатилетние тройняшки, Поппи, Брианна и Брайан-младший». Брайан сразу же написал электронное письмо главному редактору газеты.
Сэр,
Я желаю выразить свое негодование по поводу вашей статьи на третьей полосе о моей жене, Еве Бобер. В ней слишком много ложных и неточных данных. Например, я не физик-ядерщик. Я работаю в области астрономии, и мне пятьдесят пять. В моей профессии существует обязательный возраст выхода на пенсию, и мне ни в коем разе не позволили бы работать в семьдесят пять. Также я не являюсь отцом тройняшек. Упомянутая в материале Поппи просто гостит у нас и не относится к моим потомкам. Далее, моя жена совершенно точно не «ангел», не «спасительница», не «чудотворица» и не «святая», равно как и не «прикована к постели». Она решила не покидать кровать по личным причинам.
В надлежащее время с вами свяжутся мои адвокаты.
С уважением, доктор Брайан Бобер, бакалавр естественных наук, магистр естественных наук, доктор философии Оксфордского университета.
Нажав на «Отправить», Брайан тут же сорвался с места и поспешил к Титании, чтобы показать газету. Та смеялась, пока читала статью, и чуть не зашлась в легкой истерике, дойдя до пассажа о возрасте Брайана.
Когда Брайан сообщил, что отправил письмо главному редактору газеты, Титания воскликнула:
— Дурак! Теперь это будет расти как снежный ком.
Один из юных интернов Титании, Джек Бокс, вставил:
— Это уже в Твиттере. Хэштег — «ЖенщинаВКровати». Хотите почитать?
Брайан и Титания никогда прежде не писали в Твиттере, равно как и не читали его.
Пальцы Джека Бокса забегали по клавиатуре.
— За последний час уже три твита, — сообщил он.
Брайан приник к экрану.
«Ева Бобер святая? Вот уж не думаю, она — шлак и отстой».
«Мне нужна твоя помощь, Ева, я хочу убить себя, где ты?»
«Умри! Брайн Бобьер! Зчм ты ищо жыв в 75! ядирная инергея убъет нас всех! и изуродываит нашых дитей!!!»
— Ненавижу интернет, Тит, — вздохнул Брайан. — А Ева переживает? Нет, ей плевать на мои страдания.
Он продолжил любопытствовать.
«#ЖенщинаВКровати, ты это читаешь? Хотел бы я оказаться в кровати с тобой на пару. Выглядишь спортивно».
Внезапно на экране высветилось сообщение: «Появился 1 новый твит».
Джек Бокс кликнул мышью, открыв запись от GreenMan2478:
«#ЖенщинаВКровати, я понимаю твою жажду восстановить духовность. Помни, мы все сделаны из звезд, но ты покрыта звездной пылью. Удачи, сестра!»
— Звездная пыль, черт побери, — проворчал Брайан. — Если бы Ева была покрыта нелетучими остатками сверхновой, долго бы она не протянула.
К десяти вечера твитов набралось уже сто пятьдесят семь, а к шести утра следующего дня их число увеличилось втрое.
Один Твиттерянин задал простой вопрос: «А почему она в кровати?» — и ответы на него посыпались из разных уголков Земли.
На следующий день, в пятницу, на крыльцо поднялась парочка с регионального телеканала, желавшая взять у Евы интервью.
Открывшая дверь Руби мигом сориентировалась:
— Я ее мать, Руби Сорокинс. — Она узнала корреспондента. — А вы Дерек Плимсолл. Я ваша большая поклонница, каждый вечер любуюсь вами в новостях.
Это было правдой — Руби и в самом деле являлась верной и восторженной почитательницей маститого телевизионщика. Когда-то Дерек был красив, стремителен и обаятелен и смешно шутил в конце шестичасовых новостей. Текли годы, и Руби день за днем смотрела, как в его черные волосы прокрадывается седина, а тело раздается, но обозреватель по-прежнему носил приталенные костюмы пастельных тонов и пестрые галстуки. Во время интервью с политиками он вел себя очень уважительно. И никогда не злился, если собеседники увиливали от вопроса, — не то что инквизиторствующий Джереми Паксман. Дерек походил на старого приятеля, и когда он говорил: «Спокойной ночи, Ист-Мидлендс, встретимся завтра», Руби кивала телевизору: «Да, до завтра, Дерек».
Спутница корреспондента, державшая камеру на штативе, представилась:
— А я Джо.
Девушка не понравилась Руби: из тех же причудниц, что и Поппи, — ярко-алая помада и армейские башмаки. Руби не понимала современной молодежи.
Она пригласила визитеров в кухню и извинилась за несуществующий беспорядок.
Дерек сморщил загорелый нос и поинтересовался:
— Чем это так восхитительно пахнет?
— Пеку пирог, — с готовностью ответила Руби.
— Пирог! — радостно изумился Дерек, погрозил Руби пухлым пальцем и спросил: — Уверены, что у вас в духовке не кекс?
Старушка залилась смехом, прикрыв лицо руками:
— Чтобы у меня да в духовке секс? — Она привзвизгнула: — Мне семьдесят девять лет! Уже и матку вырезали!
— Готов поспорить, в свои молодые годы вы были страшной кокеткой, Руби, — галантно сказал Дерек. — О, всего одна мысль о вас, дорогая, и я уже возбуждаюсь.
Джо закатила глаза:
— Вот видите, с чем мне приходится мириться? Со старомодным пошляком!
— Мы с вами оба — люди старой формации, да, Руби? — отмахнулся Дерек. — Раньше ох как классно было обмениваться шуточками с сексуальным подтекстом без риска попасть в лапы полиции нравов.
— Нынче я вообще боюсь рот открыть, — подхватила Руби. — Такое впечатление, будто каждой фразой я кого-то оскорбляю. Ума не приложу, как теперь называть темнокожих.
— Темнокожими, — решительно сказала Джо. — Называйте темнокожих темнокожими.
— Не-е, мы ж цветные, а? — изобразил карибский акцент Дерек.
Пока Руби разливала чай, Дерек восторгался сервизом:
— Чайник, молочник, сахарница, фарфоровые чашки и креманки! А серебряные ложки с апостолами!..
Руби была рада, что в дом наконец-то заглянул человек, умеющий ценить милые мелочи жизни.
Джо настроила камеру, пробормотала «Освещение хорошее» и включила запись.
— Могу ли я задать вам несколько вопросов о вашей дочери? — спросил Дерек.
— Конечно, — кивнула польщенная Руби. Она всегда мечтала попасть на телеэкран.
Дерек указал на напарницу:
— Джо проденет вам микрофон под одежду, так что глядите в оба — она играет за другую команду.
Руби недоуменно воззрилась на телевизионщика.
— Он пытается сказать, что я лесбиянка, и намекает, что я могу проявить к вам сексуальный интерес, — перевела Джо.
Руби слегка испугалась.
— Все нормально. Руби, — успокоил поклонницу Дерек. — У нашей Джо есть, как они это называют, «партнер на всю жизнь», сейчас она не в поиске.
Руби подкрасила губы алой помадой, Джо прикрепила ей на воротничок микрофон-пуговицу, и интервью началось.
— Нужно проверить звук, — предупредил Дерек. — Миссис Сорокинс, что вы ели на завтрак?
— Две чашки чая, хлопья, яйцо, бекон, колбаски, пудинг с патокой, поджаренный помидор, бобы, грибы и тост, — без запинки перечислила Руби.
А наверху Ева очнулась от беспокойного сна. Ее преследовал Майкл Паркинсон[25].
Поборов сонливость, она занялась обычными делами: встряхнула одеяло, взбила подушки и села поближе к окну. В глаза ей бросился припаркованный напротив микроавтобус «мерседес» с огромной надписью на боку «СЕГОДНЯ В ИСТ-МИДЛЕНДС», а из кухни донеслись чьи-то бубнящие голоса.
— Мама! — крикнула Ева, явственно различив дребезжащий тембр матери.
Спустя секунду открылась кухонная дверь.
— Эти чертовы ступеньки станут моей погибелью! — Руби ввалилась в комнату и грузно плюхнулась на стул. — Почему бы тебе не купить лифт? Я не могу ходить туда-сюда по пять-шесть раз на дню.
— Кто там внизу? — поинтересовалась Ева.
— Дерек Плимсолл с лесбиянкой.
Ева недоумевающее смотрела на мать.
— Дерек Плимсолл. Ты его знаешь. Его по телевизору показывают, в новостях. В конце выпуска он всегда шутит и собирает бумаги.
Ева кивнула.
— В общем, там он и какая-то лесбиянка. Я только что дала им интервью. — Руби потрогала прицепленный к воротничку микрофон.
— Неужели ты выиграла в лотерею аккумулятор?
— Нет, мы говорили о тебе.
— Обо мне?! — изумилась Ева.
— Ну да, о тебе, — подтвердила Руби. — Дерек Плимсолл читает «Меркьюри», как и все в графстве. Вот и захотел взять у тебя, по его собственным словам, «расширенное интервью для спецвыпуска».
Ева вскочила в кровати и затопала ногами по матрасу:
— Категорическое нет! Я лучше собственную блевотину слопаю! Иди вниз и скажи им, что я против.
— А волшебное слово?
— Пожалуйста! — заорала Ева.
