- Чего ты ищешь-то? На мне ничего нет!
Он почувствовал через тонкую футболку, как горячее тело прижимается к его спине, как Аваров зарывается носом в его волосы на затылке, как нагло облапал его грудь, спуская загребущие конечности к ширинке на джинсах. Вот прохвост!
- Слушай, я вообще-то не за этим пришёл! – по возможности строго сказал Макс.
- А зачем? – прошептал тот в самое ухо, словно змей-искуситель. – Не звонишь, не пишешь, в шкафу меня больше не встречаешь… Зачем же сейчас пришёл?
- Поговорить, - неуверенно промямлил "Адам".
Максим, конечно, мог декларировать тут всё, что угодно, но его покорность и учащённое сердцебиение говорило обольстителю куда больше. Не останавливаясь ни на секунду, он продолжал тискать смущенного переговорщика, отираясь стояком об его задницу. Попытки вести диалог в такой ситуации теряли всякий смысл, и остатками поплывшего рассудка Макс решился перестать валять дурака и признаться хотя бы самому себе, зачем он здесь. Его влекло сюда ещё после их первой «свиданки», и это никак не было связано с работой. Всё указывало на то, что месье Дымов был грязным похотливым животным.
Меж тем, заарканенного страдальца уже тащили в спальню. Одежда аннигилировалась где-то по дороге, и на кровать они уже завалились голышом. Максим привычно оказался на спине, вдруг и не без умиления ощущая себя податливой шлюшкой. Всё было именно так, как ему нравилось, как он помнил, как ему снилось. Тёплый, даже горячий, Аваров мял и катал его по кровати, не сдерживаясь, ставил засосы и синяки. Пальцами, губами, зубами. Закрыв глаза, Макс пытался понять то, что сейчас с ним происходит. Секунда, другая, что-то крутилось в голове, блуждало неясной мыслью и – озарением: ему до одури хотелось подчиниться. Чужое доминирование и контроль заводили до дрожи. От мысли о том, что он "отдаётся", кровь ревела в ушах водопадом. Вдруг стало ясно, что дело не в охуенном минете и не в жарких, умелых поцелуях, а в том, что он нутром почуял в Илье того, кто сильнее. Этот бугай, не сознавая того, выпустил джинна из бутылки, и теперь Максим захлёбывался эмоциями. Удовольствие от того, что его «берут», перекрывало любой страх, любые сомнения. Сейчас он был готов принадлежать, к наручникам, к ошейникам, лишь бы его держали и никогда не отпускали. Он не искал боли и унижения, просто хотел заботы и власти над собой, хотел быть желанным, залюбленным до обморока. Он чуть не кончил от одного лишь этого ощущения полной гармонии. Проснувшееся желание заставляло стонать и раздвигать ноги, требуя консумации, посвящения. Обалдевший Аваров сатанел от вседозволенности, проявляя себя именно так, как сейчас хотелось новообращённому. Поставив его раком, растягивал смазанными пальцами, шлёпая по ягодицам и бёдрам.
- Ка-ко-о-ой послушный мальчик, - выстонал удовлетворённо-одобрительное, сквозь рык, прикусывая загривок.
Будто пребывая в изменённом сознании, Дымов двигал задницей, насаживаясь на чужие пальцы, лихорадочно шепча в подушку какие-то неясные просьбы. От этих почти противоестественных ощущений, незнакомых, болезненно-сладких, на грани того, что можно тихо стерпеть, внутри всё дрожало. Он специально не трогал себя, боясь кончить, ему хотелось тонуть в этом липком душном подчинении, вздрагивая от каждого резкого толчка или шлепка. И задохнулся, когда здоровенный член вдвинулся в него до упора. Растянувшийся анус конвульсиями посылал волны кайфа, возможно и боли, но Максима накрыло такое сумасшедшее счастье, что он заорал в подушку, сжался и кончил без рук. Перепуганный криком Илья тут же вытащил свой исполинский член и засуетился вокруг скрюченного любовника.
- Что? Что такое?! Где больно?!
А Макс валялся на боку, успокаивая дыхание. После такого ошеломительного оргазма ему хотелось только одного – чтобы его оставили в покое и не дёргали допросами. Аваров из "повелителя" как-то быстро вернулся обратно в обычного мужика и до следующего стояка желания подчиняться у Дымова не вызывал.
Случайно опустив ладонь в лужицу спермы на простыне, Илья обмер:
- Ты что?.. Ты... Ты уже?!.
Потрогал влажный опадающий член дремлющего засланца и восхищённо присвистнул:
- Какая находка!..
Уложив Дымова на спину, деловито встал над ним на колени и, нагло пользуясь тем, что человек, вообще-то, почти спит, повозил ему по губам своим членом. Затем подрочил себе, щипля Макса за соски, толкая ему в рот свои пальцы, и напоследок слил тому на грудь. Последнее, что услышал удовлетворённый неофит, проваливаясь в глубокий сладкий сон, был предвкушающе-угрожающий шёпот Аварова:
- Теперь-то я точно никуда тебя не отпущу, господин «не-гей»…
***
Проснувшись и с наслаждением потянувшись, Максим тут же вонзился локтем в инородное тело. Открыв глаза, он увидел знакомую комнату и дрыхнувшего рядом Илью, который по-хозяйски обнимал его поперёк живота. Получив локтем под дых, тот замычал и покрепче прижал драчуна к себе. Гость вдумчиво поглазел на часы на стене – у него оставалось два часа до работы. Он скосил глаза на нежелающего просыпаться хозяина. Никакого стыда или раскаяния не ощущалось, сколько бы Дымов к себе ни прислушивался. Наоборот, пришла твёрдая уверенность, что он встретил как раз того человека, который ему нужен. Аваров раскрасил его жизнь, придал ей невероятный драйв, и отказываться от такого подарка судьбы из-за каких-то предрассудков Макс не собирался. Он подхватил обнимавшую его руку и со смаком прикусил запястье.
- Аййй! – простонал избранник, тут же, ответно цапнув агрессора за плечо.
- Хорошие рефлексы, - прошипел Макс, дёрнувшись. – Кофе хочу!
Понукаемый приоткрыл один глаз и поцокал языком:
- А ночью был таким послушным…
И закряхтел, потягиваясь, оставшись без сдёрнутого соседом одеяла.
- Ну, так, то было ночью, - солидно ответили ему из подбиваемой подушки.
Аваров лёг на бок, разглядывая осмелевшего красавчика в своей кровати.
- А днём, значит, будешь капризничать и меня тиранить? – улыбаясь, спросил он.
Дымов очень серьёзно закивал, не оставляя никаких иллюзий на свой счёт. Почему-то теперь, когда они состыковались по всем швам, когда настроились на одну тональность, Максим чувствовал, что Илье нравится именно такая расстановка сил.
- Хорошо, - миролюбиво принял условия жертва грядущего террора. И, прищурившись вдруг, выдал:
– А теперь скажи мне, что за стрёмный пидор крутился вокруг тебя в спорт-баре?
Макс вытаращил глаза, не ожидав услышать слово «пидор» из уст гея.
- Че-го? – заржал он. – Это коллега мой, вообще-то. Примерный семьянин.
- Ясно. Ну, вот пусть вокруг своей жены и прыгает, - невозмутимо ответил ревнивец.
Ну что ж, у каждого свои заморочки - призрак горластого Костика, например, немного напрягал и Дездемона:
- А этот поющий, блядь, фонтан, надеюсь, больше здесь не появится?
Илья засмеялся, переворачиваясь на живот и укладывая голову на скрещенные руки.
- Можешь не волноваться об этом. У меня нет склонности усложнять себе жизнь.
Дымов согласно угукнул, закрывая прения.
- А теперь, может, отдашь мне одеяло, ирод? – вкрадчиво поинтересовался миротворец.
- Какое одеяло? На работу скоро!
- Какая работа в субботу?
- Серьёзно?
- Да ну тебя! Растолкал ни свет ни заря…
И аллигатором закопался под одеяло, прижимаясь к удивлённому Максиму. Тот перебирал в голове все события недели, пытаясь понять, где же он потерял пятницу. Смирившись с ранним слабоумием, повернулся к довольному любовнику и решил задать свои вопросы, пока и их не забыл.
- Слушай, Аваров. А как ты узнал, где я работаю?
- Якобы такси, что везло нас от спорт-бара, на твою контору записано. Я номер пробил.
Чёрт. Об этом Дымов как-то не подумал.
- А зачем Рахимова нам слил?
- А твоя сладкая попка не обидится, если я скажу, что из принципиальной гражданской позиции, а не из-за неё?
- Я уточню её позицию по этому вопросу и дам тебе знать, - ернически процедил владелец обсуждаемой обожЕ*, в душе радуясь, что насчёт Ильи Муромца он не ошибся.
- Слушай, Дымов, - перебил его ёбарь-богатырь. – А как же ты выскочил из мира натуралов прям мне в ручки, а?
Он вдруг начал неуклюже взыгрывать, пощипывая любовника за стратегически важные места.
- Как-как, - вздохнул Макс. – Условно-досрочно.
- Ну-у, я, как твой надзиратель, не дам тебе вновь вернуться к своему страшному прошлому.
Дымов неприлично заржал и почему-то подумал, что бедный Карен Ашотович так и не узнает, что он потерял.
Примечания:
Пример:
Моя обоже
Меня раздраже.
Но эмоции я сбереже.
А в трусищах - яйцо Фаберже,
И наружу торчит в неглиже.
Совсем обнаглело уже!
