хотите получить белье идеально чистое, отглаженное и даже со всеми пуговицами? Прачечная вам это гарантирует!
И снова запели на коммунальной авансцене трубы: «Удивительно, замечательно, потрясающе! Почин подхвачен всеми работниками быта!»
Такие слова невозможно слушать сидя. Хочется встать. Хочется поприветствовать. Хочется крикнуть «Ура!» под звуки сохранившихся еще со времен прошлых починов фанфар.
Но если проверить, как выглядят победные реляции на практике, то восторженные восклицания замрут у вас на устах: о чистом белье начисто забыли.
Для чего, спрашивается, почин? Для торжеств в руководящих учреждениях или для блага населения?
Гордятся, например, еще одним, еще более широким почином — соревнованием за высокую культуру обслуживания.
Но и тут фанфарного шума в избытке, будничных дел — куда меньше. Тотчас были повешены плакаты: «Работники службы быта! Включайтесь в соревнование за образцовое обслуживание населении! Следуйте примеру…»
Но как прикажете следовать примеру, если не знаешь толком, в чем именно он заключается!
А плакат есть. Шумовое оформление на месте. Галочку можно поставить: «Химчистка номер такой-то включилась и следует…» Эго же модно. За это хвалят на собраниях и в печати.
И вот ведомство начинает печь почины, как блины. Не учреждение, а починочная мастерская:
— А ну, навались, кто больше!
Не важно, что почин будет завтра забыт. Важно, что он сегодня был, так сказать, доложен начальству.
И тут не в меру усердные товарищи вовсе теряют всякое чувство меры.
Каких только краткосрочных починов они не изобретают, какими только призывами и пламенными воззваниями не обклеивают стены домов и заборы!
«Месячник широкой распродажи книг».
«Декада культурного обслуживания покупателей».
«Неделя безопасности движения».
Нужно широко продавать книги. Надо вежливо обслуживать покупателей. Необходимо следить за безопасностью движения.
Но разве только в течение недели, декады или хотя бы месяца?
Зачем вообще трескотня вокруг вещей, которые сами собой разумеются? Если продавец вежливо улыбнулся, право же, это еще не почин. А ведь иные организации в порядке здорового начинания берут на себя коллективное обязательство не обсчитывать покупателей, не ломать деревья, чуть ли не плевать в потолок!
И хотели бы, видно, чтобы фельетонисты взяли на себя обязательство не писать по этому поводу фельетонов.
Вот это не выйдет.
Уходя из дому, Григорий Петрович сказал жене:
— На столе в кабинете лежит текст предстоящего моего выступления. Хочу руководству дать предварительно на просмотр, да никак с машинки не вычитаю. Может, поможешь?
— Ну конечно! — согласилась жена.
— Только большое оно, выступление. Целый доклад.
— Ничего. Дома дети, бабушка. Все вместе и вычитаем.
Григорий Петрович вернулся домой поздно вечером. Видимо, он устал, так как был в плохом настроении, и сразу начал ворчать:
— Опять ребята намусорили. Совсем разболтались!
— Безобразие, — согласилась жена, — необходимо серьезно укрепить дисциплину.
— Да ведь уж сколько раз об этом говорено! — махнул рукой Григорий Петрович.
— Разреши заверить тебя, — сказала жена, обняв мужа и целуя его в щеку, — что будут приняты самые действенные меры.
— Странно, — пожал плечами муж, — ты все время произносишь какие-то общие, ничего не значащие слова. Давно бы надо подумать, какие именно меры принять!
— Справедливая критика, — кивнула жена, — но ведь и ты виноват в сложившемся положении. Ты пока не установил должных связей с ребятами.
— Каких связей?
— Должных! Неужели не ясно? Ты вообще еще слабо используешь свои права. Между тем ты, как отец, мог бы внести свой вклад в дело.
— Вклад?
— Вот именно.
— В дело?
— Ну да.
— А что же это за вклад и что же это за дело, можешь ты мне объяснить?
— Безусловно. Это большой, ценный вклад в наше общее дело!
Григорий Петрович вздохнул, спросил участливо:
— Ты здорова? Так, так… А где же ребята?
Коля и Маша, поняв, в чем дело, сразу осознали свои ошибки. Они заявили хором:
— В нашей домашней деятельности встречается еще ряд серьезных упущений. Мы работаем над их устранением.
— Ах, работаете! — воскликнул Григорий Петрович и, чувствуя, как в нем закипает негодование, прокричал: — До-ка-жи-те! Да, да, докажите мне, что вы работаете над устранением!
— Как доказать?
— Конкретным примером, черт побери! Приведите хотя бы один живой, тепленький, человеческий примерчик!
— Что ты кричишь на детей? — вступилась жена. — По-моему, они правильно восприняли замечания в свой адрес.
А дети сказали:
— Нами, например, почти изжиты факты жалоб на нас со стороны бабушки. Вот!
— Позвать сюда бабушку! Полюбуйтесь на них, милая бабушка. Послушайте только, что говорят ваши дочь, внучка и внук.
— Да, — твердо заявила бабушка, строго глядя на домочадцев, — не будем скрывать, у всех нас пока имеются недостатки. Это приходится признать.
Григорий Петрович тихо ахнул. А бабушка назидательно продолжала:
— Нужны большие коллективные усилия для преодоления наблюдающегося отставания…
— Перестаньте болтать! — рявкнул глава семьи.
— Ты неправ, — сказала жена — Ты должен чутко прислушиваться к голосу масс. Тебе необходимо охватить, подхватить…
— Подхватите меня, — падая, шепнул Григорий Петрович, — мне худо.
И его бережно подхватили, отвели в кабинет, усадили в кресло, подбадривая при этом:
— Ничего, ничего, не теряйся, папуля! В ответ на твое недомогание мы создадим вокруг тебя атмосферу заботы и внимания.
— И вокруг твоего доклада…
— …который мы все так прилежно читали.
— Я это понял теперь. — еле слышно прошептал глава семьи. — Дайте мне…
— Ну что, что тебе дать? — участливо спросила жена. — Чего тебе хочется? Свежей воды? Свежего воздуха?
— Мне бы свежего слова, — жалобно попросил Григорий Петрович.
Если вам вдруг понадобится попасть к начальнику отдела кадров строительного треста Бородулину, настоятельно рекомендую кое-какие меры профилактического характера.
Прежде всего, как говорится, возьмите себя в руки.
Не мешает захватить с собой валериановые капли.
Хорошо также предварительно принять душ для укрепления нервной системы.
Мало того, что вам придется простоять в коридоре у кабинета Бородулина час, два, а то и больше. Когда вы наконец откроете дверь, он встретит вас приблизительно так:
— Что надо?
Не дай вам бог возмутиться, сделать ему замечание! Гром проклятий обрушится на вашу бедную голову.
Видимо,
