Посмотри на меня… Но ученые подтвердили, что за этой стадией озарения идет стадия овладения Сознанием уже на уровне чувства, когда все сливается вместе — и чувство-сознание и форма. То есть наше чувство уже детализировано, как у
Моцарта, мы просто мыслим синтезом в деталях, то есть одновременно и осознаем, и воображаем (если картина и множество признаков) и формулируем. А мне надоело быть одной… То есть сознание может видеть в мгновенном единовременном озарении каждую деталь одновременно, сознавая их синтез, видеть все стороны явления, видеть его самого, где форма и сущность неотделимы…
— Это уже настоящее хамство… — хмуро пробормотал он почему-то. Странный человек. Он же сам просил говорить, что думаю.
— Чтоб выработать в себе подобную Мысль, — продолжила, начиная шмыгать, я, — для начала надо мыслить над пятью минутами чтения десять часов в день размышления, как гласит одно из древних золотых правил… На пять минут чтения
— десять часов размышления. Обучаемся мы только мышлением, ибо лишь мышлением вырабатываем настоящую мысль… Долго и упорно, вызывая в себе чувство. Лучше думать над произведениями великих гениев. Ибо словами объяснить это трудно. А, начав, человек инстинктивно будет потихоньку раскручивать свое мышление…
Раскручивать чувство, раскручивать мысль. Чувство живет всегда в человеке.
Именно это называется знаниями, ибо при сходной ситуации знание активизируется как чувство, и мы знаем дорогу домой, и просто идем по ней и о ней не думаем… Ибо ему сначала надо потихоньку почувствовать подлинное сознание, ухватиться за него, раскрутить, овладеть, перейти на уровень чувства, потом мыслить уже детализировано в мгновенном чувстве, охватывая детализировано молниеносной мыслью периоды истории. Это как сахар — его надо попробовать.
Жениться, это счастье… И, к тому же, это не сразу приходит. Потому самый лучший совет развития мысли — меньше читай больше размышляй! Добросовестность мысли и никакой мистики… Не зря все религиозные книги говорят, что ты должен найти в себе Разум, который есть ты сам, но бесконечно мощнее, умнее, глубже и насыщеннее тебя. Ибо управление любым процессом тела в миллиарды раз сложнее самых сложных часов, которые делают местные мастера… Вот почему говорится о
Вратах, в которые надо войти, а не о накоплении с нуля… И у тебя на руке шрам… Я не помню, откуда он и откуда я это знаю… Он кажется цельным, но, на самом деле, если посмотреть ночью, то те, кто видят ночью, увидят в нем светящегося красным дракона… Под водой ты увидишь страшную сильную тень дракона… А если посмотреть в лунном свете, намочив его девичьими слезами, то дракон будет добрым и двуглавым… Почему ты бросил меня на растерзание,
Любимый!? — я вдруг залилась беспросветными слезами, не выдержав. — Ты не знаешь, что я сумасшедшая…
Мне показалось, что он выпростал мокрую от слез руку в лунном свете и ахнул.
А потом вдруг притянул меня к себе, пытаясь рассмотреть мое лицо, целуя. Но я не дала, все так же, плача, притянув его лицо к себе руками. И мы застыли так, молча, в этом поцелуе, когда я плакала…
И тогда я поняла, что я сплю…
Проснулась я почему-то с мокрыми от слез глазами. Я поняла, что меня разбудили, но не могла унять слез. Как и с трудом понимала, где реальность, а где правда.
— Сейчас будем дома… — как-то глухо сказал голос, пробуждая меня. Он просто завораживал меня своим мягким, простым и чистым голосом. Казалось, он не может сделать ничего плохого, от него просто веяло страшной силой. Зачем он пробуждал меня оттуда, где было так хорошо? Мои мысли опережали чьи-то мысли, еще не закончившиеся словами, его слова словно продолжали мои мысли, словно мы творили какую-то гармонию…
Меня потрясли.
— Очнись! — мрачно сказал он. — И не реви. Я разберусь.
Я очнулась и оказалась в другой, не менее приятной сказке. Я была все еще на руках…
— Я могу тебе еще что-то рассказать? — предложила я. — Что я думаю. Ты…
Я все равно плакала.
— Нет, не надо, — почему-то быстро сказал он. — Откуда ты знаешь, что мой шрам не шрам, а это особая татуировка? Я сам это не знал до сегодняшнего дня…
— Я не помню… — с болью сказала я, пытаясь вспомнить, недоумевающе смотря на него. Что он говорит? Я смотрела испуганно и непонимающе. — Я что, что-то бормотала, да? — пролепетала я. Я ничего, ничего не понимала.
— Не думай и спи… — резко сказал он.
Но я снова плакала и плакала. И не понимала почему. Наоборот, каждое его неловкое объятие или попытка утешить вызывали у меня пароксизм истерики.
— Спи! — приказал он. — И ничего не бойся вообще.
— Но что… — недоуменно залепетала я, но только крепче обняли, как я не рыдала.
Иногда неожиданно так бывает. Я поверила ему сразу и безоговорочно, и просто доверилась его рукам, как жила. Мне казалось, что я уже знала его запах, и что это уже было. Что я была на руках. Как сейчас. Поудобнее устроившись на них. И я, наоборот, снова незаметно заснула, укачанная его сильными и нежными руками…
— У нас были дети? — вдруг тихо спросил он сквозь сон, когда убедился, что я уснула. Или это мне приснилось.
Я забилась в истерике. Я заметалась в кошмаре сна, крича и вырываясь. Я почему-то кричала. Кто-то меня успокаивал. Я не помню.
Я не помню, что было.
Я совершенно не помню, что было. Было и горько, и все почему-то сладко ныло, когда меня касались его сильные руки… Никогда такого не было… Я спала.
Глупости, конечно, но они были мне приятны… И сквозь сон успокоено шмыгнула… Он что-то втолковывал, будто малому и глупому дитяти, точно успокаивая перед чем-то и чувствуя, что его голос меня успокаивает. Но я не слушала… Просто наслаждалась им… И тепло разливалось по сердцу.
Не знаю, сколько я проспала в блаженной неге… И, почему-то, отчаянно, отчаянно ревела во сне.
— Все хорошо… — очнулась я от его слов. Он осторожно вытирал мои слезы, все еще бывшие на щеке. Или это были капли дождя, попавшие на мое отчего-то счастливое детское лицо? Мне казалось, что я вернулась в детство, что я дома, и что сейчас войдет мама…
— Я принес Вас к себе домой, пока к Вам не вернется память… — сказал он. -
Уже видна наша заимка, вернее ее ориентиры… Здесь за Вами присмотрят и вылечат… Нечего бояться урагана. Вам восстановят память и вернут отцу.
Я вздохнула. Я ничего не понимала, что произошло. Он говорил так, будто ничего не было, я не кричала и не билась, и я просто проспала у него на руках. Ни мыслей, ни кошмара. Просто уснула, когда он взял меня на руки, а теперь проснулась от страха. Это был просто сон. К тому же он мгновенно исчезал, как всякий сон, и я почти ничего уже не могла вспомнить — ни что я с ним делала во сне, ни… Ужасно…
— Да ты уснула! А я тебя разбудил. Не спишь? — он осторожно прижал меня к себе, встряхивая. — Вот и хорошо… Мы уже почти дома… Не плачь…
Что-то выглядело в его поведении странным.
— После того, как мы встретились, ты уснула… — уловив мой взгляд, сказал он.
— Тебе, наверное, приснился какой-то кошмар? Урагана больше нет, никого больше нет, я защищу тебя, я найду, кто ты, только не реви!
Когда хочешь кого-то успокоить, явно не стоит говорить — "не плачь" — это издевательство. Ибо даже если у него еще сухие глаза, и он совершенно не собирался плакать, стоит "посочувствовать" ему — не плачь, ну не плачь.
Достаточно просто спросить: ты не плачешь? Этого обычно хватает. У тебя против воли покатятся проклятые нелепые слезы, ты разрыдаешься против желания.
Так и его успокоение оказало прямо взрывчатый эффект на мои расшатанные полусумасшедшие и самостоятельные чувства. Я по-глупому, как противный капризный ребенок, снова заплакала и заныла, не в силах остановиться. Хоть и пыталась, сознавая идиотскую глупость своего поведения. Я сейчас была почти как младенец. Что хочет — не знает, и возможности сказать об этом не имеет, разве только слезами.
Смех и горе, кто бы подумал! Но я не могла контролировать свое поведение, как не издевательски это звучало. Это была не я, а какой-то ребенок… И всю глупость и бестактностью своего поведения я не понимала. Я даже не сознавала этого.
Я снова тщетно беззащитно прижималась к нему, потеряв всякий контроль, инстинктивно ища у него помощи и защиты. Я не могла себя заставить. Руки сами тянулись к нему и гладили его волосы автоматически, будто всегда так делали, забыв, что так нельзя вести себя с незнакомыми людьми. Они вели себя автоматически, выскальзывая из-под контроля. Я забыла даже, что я встретила этого человека впервые всего два часа назад. Я пыталась это все прекратить, честно. Отчаянно сжимая руки в кулаки, сжимая в линию вздрагивающие открывающиеся губы, кусая их, пытаясь прекратить рев, но не тут то было…
Сколько раз я потом, улыбаясь, вспоминала эту сцену. В тот раз я единственный раз за всю свою прошедшую жизнь плакала по настоящему. Искренне. Сама не зная почему… Еле сдерживая рвущиеся рыдания. Нервы… Они совсем расшатались, и вела себя я совсем некрасиво, противно и выглядела заревано… Противный малый ребенок. Изо всей силы вцепившись в него руками, обильно смачивая слезами.
