«Почему бы и не попробовать? — подумал я. — Почему бы не стать красавцем?»
Утром я был уже в институте.
У операционной собралось немало желающих улучшить свою внешность.
— Кто последний — я за вами! — приветствовал я будущих красавцев и, глянув на часы, заметил: — Наверное, всех принять не успеют.
— Может, и не успеют, — согласился мужчина с большими ушами.
— А чего он так долго возится? — спросил я через минуту.
— Это вам не зуб рвать, — объяснил ушастый.
— Ох, не зуб! — кивнул я. — Зуб рвать — совсем другое дело. Там хоть морально спокоен.
— А вы что, морально неспокойны? — поинтересовался мужчина с очень длинным носом.
— Но то слово. Я, наверно, после этой операции без снотворного и спать не лягу, — сказал я.
— Неужели операция влияет на сон? — удивился мужчина с большими ушами.
— Может, на вас и не повлияет, — вызывающе глянул я на него, — а меня сомнения загрызут, угрызения совести замучают.
— Интересно, какая связь между моим желанием стать красивым и угрызениями совести? — пожал недоуменно плечами длинноносый.
— Прямая, — сказал я и окинул взглядом присутствующих, которые буквально впились в меня глазами.
— Не понимаю, — подсел поближе ушастый.
— Что же тут понимать? — начал я. — Вот вы, скажем, где-то работаете. Возможно, даже пользуетесь уважением у коллег.
— Пользуюсь, — подтвердил ушастый. — Меня любят товарищи.
— Видите, даже любят. И любят они вас вот такого, извините, ушастого. А когда вы укоротите свои уши, это будете уже не вы. Это будет другой человек, которому едва ли удастся завоевать любовь своих коллег.
— Я завоюю!
— Нет, не завоюете. Потому что с нормальными ушами вы станете красавцем. И вам будут завидовать.
— Пусть завидуют! — воинственно расправил плечи ушастый.
— А разве вы не читали, что завистливый человек способен на все? Он ни перед чем не остановится. После операции вам ничего не останется делать, как добровольно подать заявление об увольнении. Так сказать, предвосхитить события.
— Еще неизвестно, чем… — хотел было возразить длинноносый.
Но я понял его с полуслова:
— Известно, чем. Все это закончится тем, что в вас начнут влюбляться женщины, писать вам слезные письма, охотиться за вами везде и всюду. С вами случится то, что случается иногда со знаменитыми футболистами и популярными певцами. Слышали, наверно, про звездную болезнь? Вы растеряете друзей, настоящих друзей, А возможно, и родственников. Вот вы… — повернулся я к ушастому.
Но ого словно ветром сдуло. А вместе с ним и добрую половину клиентов.
— А ваша жена, — обратился я к длинноносому. — Разве она будет мириться с вашим успехом у женщин?
С тем, что каждая станет называть вас «единственным в мире», «принцем своей мечты», «властелином своего сердца»? После нескольких ужасных сцен с битьем посуды и окон она покинет вас, уйдет к маме…
Носатый заерзал на стуле, достал носовой платок, чтобы вытереть вспотевшую шею.
— А кто в конечном счете от всего этого пострадает? В первую очередь — дети. Ваши дети останутся без отца. Полусиротами! О, как вы будете проклинать день, когда переступили порог этого, с позволения сказать, института красоты…
Последние слова я произнес уже в пустой комнате.
— Чья очередь? — вышел из кабинета врач.
— Очередь моя, — сказал я. И в ответ на его удивление объяснил: — Почему-то вдруг все испугались.
— Так заходите, — пригласил он.
— Нет, лучше в другой раз, — буркнул я, почувствовав, как у меня подкашиваются ноги, и попятился к выходу.
«Если все люди боятся, значит, имеют на это основание», — подумал я, спускаясь по лестнице.
Я решительно вошел в кабинет директора, на ходу сбрасывая плащ и шляпу. Потом снял пиджак, встряхнул его и кинул на спинку кресла. Устроился с ногами на диван и с наслаждением закурил сигарету.
Директор словно язык проглотил. Потрясенный, он не сводил с меня глаз.
Диван и сигарета настраивали на лирику. И я задумчиво запел: «Летала кукушка мимо дома…»
— Вы что себе позволяете? — наконец выдавил из себя директор.
Пропустив его слова мимо ушей, я сделал на диване «березку» (как раз было время производственной гимнастики) и начал по методу йогов каждые три секунды вдыхать воздух, а каждые четыре — выдыхать.
Со словами: «Это просто неслыханное хамство!» — директор выбежал на середину кабинета. А я, воспользовавшись этим, тут же занял его кресло. По телефону, стоявшему на столе, позвонил приятелю, и мы обменялись свежими анекдотами.
Директор расстегнул воротник рубашки и включил вентилятор.
Я неторопливо листал свой блокнот, чтобы позвонить еще одному приятелю и обменять только что услышанный новый анекдот на более свежий.
Зазвонил телефон.
Я взял трубку:
— Слушаю.
Женский голос просил Ивана Кирилловича.
— Директора нет и сегодня не будет. Позвоните ему завтра, а лучше — послезавтра.
— Это звонит его жена, — грозно пророкотала трубка.
— Очень приятно, но все равно ничем помочь вам не могу, — сочувственно произнес я.
Директор побежал за милицией. А я углубился в чтение приказов по конторе, затем стал изучать график отпусков, лежавший под стеклом.
…Милиционер, внимательно изучив мои документы, спросил, почему я мешаю директору работать.
— Какому директору? — удивился я. — Никому я не мешаю! Если не верите, спросите у секретарши! Она вам, как и всем посетителям, скажет, что директора нет и сегодня не будет…
Когда мастер принес в наш отдел ведро с раствором и поставил его так решительно, что весь паркет вокруг взялся белыми пятнами, я понял: ремонт начался.
— Месяца два вам хватит? — спросил я у мастера.
Он равнодушно глянул на меня и молча начал развязывать рюкзак с инструментами.
Конечно же мой вопрос был лишним. Где вы видели ремонт, который бы оканчивался быстро? Ну, ясное дело, неделя-вторая пойдет на то, чтобы решить, в какой цвет красить стены. Еще неделя понадобится для того, чтобы достать краску и олифу. А там, глядишь, мастеру подвернется какая-нибудь выгодная халтура, и он дней на десять просто исчезнет бесследно. И явится, когда вы окончательно утратите надежду его увидеть. Тогда начнутся туманные обещания и прозрачные намеки…
— Короче говоря, надо набраться терпения и ничему не удивляться, — вслух подытожил я.
Но, заглянув через два дня в комнату, я остолбенел. Но всему было видно, что ремонт приближается к завершению.
— Послезавтра заканчиваем, — весело пообещал мастер.
— Послезавтра? — чужим голосом переспросил я, чувствуя, как у меня подгибаются ноги.
— А может, даже и завтра, — уточнил мастер.
— Оставьте свои шутки. Знаем мы эти скорости за счет качества.
— Работаем на уровне мировых стандартов! — сказал громко мастер.
— А, понимаю, — осенило меня. — Рассчитываете на дополнительное вознаграждение? Так знайте: зря стараетесь!
— Не в деньгах счастье, — вдруг заговорил афоризмами мастер.
— Тогда, возможно, на благодарность надеетесь? Но, кроме «спасибо»…
— Ни на что я не надеюсь, — прервал меня мастер. — Просто хочу уложиться в сроки, отведенные на ремонт.
— Плюньте вы на эти сроки! — посоветовал я.
— Не могу, совесть не позволяет, — вздохнул мастер.
— Нет, вы посмотрите на него! Вы что, хотите быть белой вороной?
— К сожалению, иначе не могу, — пожал плечами мастер.
— Послушайте, уважаемый! В каком свете вы, меня выставляете перед знакомыми? Все знают, что у меня в отделе ремонт начался. Понимаете — ремонт! Сочувствуют… А вы, значит, хотите несколькими днями отделаться!
— Ну, еще на денек могу растянуть. Но не больше, — предупредил мастер.
— А на неделю не можете? — умоляюще посмотрел я на него.
— Разве что на два дня. Просто жаль мне вас. Но о большем и речи быть не может.
Я достал из кармана две десятки.
Мастер взял деньги и доверительно сказал:
— У меня к каждому клиенту индивидуальный подход. Если бы я у вас дома ремонт делал, вы бы мне не две десятки, а четыре или пять сунули, чтобы побыстрее закончил. А тут, на работе, — другое дело. Тут чем дольше я ремонтировать буду вашу контору, тем дольше вы гулять будете. Разве не так?..
Позвонил мне старый приятель:
— Помоги сыну! Диссертацию собирается защищать. Тема необыкновенная — «Шапка-невидимка и ее практическое значение».
— Понимаешь, дружище, — сказал я, — с радостью поддержал бы молодой талант, но на нашей кафедре это нереально. Мы предлагаем к защите лишь апробированные работы.
