— Вот и чудесно! — обрадовался приятель. — По технологии моего сына уже изготовлена шапка-невидимка. Он может ее продемонстрировать.
— Ну что ж, тогда другое дело. Пусть приходит, — согласился я.
И вот — защита. Диссертант в очень доходчивой форме рассказал о практическом значении своего изобретения.
— А еще, — горячо закончил он свою феерическую речь. — шапка-невидимка станет неоценимой помощницей любому администратору. Представьте, директор конторы захочет узнать, что о нем думают подчиненные. Наденет шапку и незаметно приобщится к ним. И тут ему сразу все откроется.
Сказав это, диссертант направился было к своему креслу, но тут же вернулся к столу.
— Да, чуть не забыл, — сказал он. — Шапка-невидимка может также пригодиться и при задержании преступника или, если надо по каким-то причинам, от него скрыться.
В зале долго стояла тишина. Наконец слово взял один из членов ученого совета:
— Мне все понятно, кроме одного: какое отношение имеет шапка-невидимка к нашей кафедре?
Присутствующие зашумели, заволновались. Вот-вот мог произойти эмоциональный взрыв.
— Изобретение есть изобретение, и не будем формалистами! — перерезал я «бикфордов шнур» одной репликой. — Товарищи, на наших глазах осуществляется сказка! — взволнованно воскликнул я. — Наши предки мечтали о ковре-самолете — у нас есть космические ракеты. Наши предки мечтали о скатерти-самобранке — у нас тысячи энтузиастов системы общественного питания превращают ее в действительность. А теперь осуществилась еще одна сказочная мечта. Подумать только — шапка-невидимка! Вот она, перед нами! Ее можно пощупать руками, даже надеть!..
— Правильно! Пусть наденет!
— Пусть продемонстрирует!
— Очень интересно! — послышались голоса.
Диссертант неторопливо приблизился к столу, на котором лежала шапка-невидимка, высоко поднял ее, показывая залу, и торжественно надел на голову.
Но чуда не случилось. Диссертант не исчез, не растворился в воздухе. Он стоял и спокойно смотрел на оппонентов.
— Видите ли, — спокойно сказал диссертант, — здесь имеют место еще кое-какие неточности в технологии. Какие именно — покажут дальнейшие исследования. Но я хочу с этой трибуны заверить, что если сегодня мне будет выражено доверие и я защищу кандидатскую, то к защите докторской подготовлюсь еще тщательнее. И смогу удивить всех…
— Нас обманули! — раздраженно сказал заместитель заведующего кафедрой.
— Чистой воды шарлатанство, — добавил кто-то из членов ученого совета.
Мне стало ясно: надо скорее спасать положение, иначе…
— Друзья! — воскликнул я. — Нельзя же так сурово относиться к научному эксперименту. Диссертант нас предупредил, что здесь имеет место какая-то мелкая неточность в расчетах, несущественная ошибка в технологии. Но мы обязаны отдать должное автору — перед нами пример смелого научного поиска.
— Но ведь мы договорились, — строго напомнил завкафедрой, — к защите допускать только те работы, которые имеют практическую ценность.
— А разве эта шапка не имеет практической, прикладной ценности? — ответил я. — Она же греет! По-настоящему греет!
— В самом деле, — поддержал меня оппонент, — в ней никакой мороз не страшен.
Одобрительный гул заглушил последнюю фразу.
— Товарищи, приступаем к голосованию! — прозвучал повелительный голос председательствующего…
Совсем неудачником назвать меня нельзя. Кое в чем везло. Был, скажем, такой случай в моей жизни, когда я сразу по трем лотерейным билетам выиграл. Но в чем мне фантастически не везет, так это в продвижении по службе. Как дали мне много лет тому назад должность младшего счетовода, так дальше и ни на шаг.
Мои коллеги за это время все в начальство выбились. Кто отдел возглавил, кто заместителем заведующего стал, кто до старшего счетовода дослужился, а я в младших сижу и сижу. Уже седина в голове, а я все младший счетовод.
И почему, спрашивается? На работу прихожу вовремя. Даже раньше других. Добросовестнее работника в нашем учреждении не найти. За столько лет ни единого выговора. От начальника конторы никогда ничего не слышал, кроме благодарности.
А благодарил он меня часто. Когда билеты ему доставал на стадион. Когда жене его устраивал консультации у лучшего стоматолога города. Когда дочери выбивал модные сапожки. Стоило его теще пожаловаться на здоровье — и тут же на столе начальника появлялись самые дефицитные лекарства. Я провожал и встречал его двоюродных сестер и троюродных племянников. Обеспечивал билетами на поезд и самолет его семью в разгар отпускного сезона.
Иногда мой энтузиазм приводил начальника в восторг.
— Ну и молодец! И что бы я без тебя делал? — восклицал он, и глаза его светились благодарностью.
Но дальше слов дело не шло.
Но вот и у меня появился шанс. Освободилась должность старшего счетовода.
— Готовься, — сказали мне в отделе, — будем тебя предлагать.
Как я старался! Сколько услуг сделал начальнику! Он не переставал удивляться:
— И где тебе удалось достать?..
— Это же любимые конфеты моей сестры!..
— Сколько живу, а такой красивой зажигалки не видел!..
На радостях он даже как-то обнял меня, демонстрируя не только благосклонность, а и любовь.
Но эмоциями все и кончилось. Не утвердил он меня на должность старшего счетовода.
— Давайте подождем, — сказал заведующему отделом. — Пусть еще немного поработает — посмотрим, подумаем.
Надо ли говорить, что после его слов я утроил свои старания. Полгода буквально вон из кожи лез, чтобы ему угодить.
Наконец увидел на доске объявлений приказ о том, что старшим счетоводом назначается… Помченко. Тот самый Помченко, который и года у нас не работает зато успел три выговора схлопотать, причем два из них с предупреждениями.
— Кажется, я догадываюсь, в чем суть, — успокоил меня заведующий отделом. — Тебя начальник собирается сразу заместителем моим назначить. Нам с нового года еще одну штатную единицу дают, так что готовься…
Если составить список услуг, которые я сделал начальнику в ожидании этой самой штатной единицы, то наверняка он вышел бы длиннее, чем годовой отчет нашего отдела.
Но вот дождался-таки этой новой штатной единицы. Только, оказывается, не мне она предназначалась.
— Очевидно, тебя готовят сразу на мою должность, — высказал предположение заведующий отделом…
Когда начальник нашей конторы уходил на пенсию, он на прощание долго жал мне руку.
— Знаешь, — со слезами на глазах сказал он, — с кем больше всего мне жаль расставаться, так это с тобой — самым умным, самым работящим, самым добросовестным работником…
— Скажите, — спросил я его, — если вы действительно считаете меня разумным, работящим, добросовестным, почему же тогда я так и остался у вас младшим счетоводом?
— Поверь, я хотел тебя повысить. Очень хотел! Но не мог, — грустно сказал начальник. — Ведь кто бы тогда за билетами в театр бегал, конфеты моей жене покупал, кто бы доставал лекарство для тещи? Нельзя же из человека, занимающего солидную должность, делать мальчика на побегушках!..
— Ты очень смелый человек, — сделал мне комплимент наш молодой сотрудник Цвях, когда мы вышли из канцелярии.
— Спасибо…
— Ты еднственный, кто отважился не поздороваться с учетчиком Бубой.
— Я его просто не заметил, — честно признался я.
— Слыхали, он не заметил Бубу! — сообщил Цвях сотрудникам отдела, когда мы вошли в комнату.
— Зато Буба теперь будет замечать каждый твой шаг, — пообещал мне заместитель старшего группы Горгулин.
— Ну и пусть замечает, — улыбнулся я.
— Все так говорили, — с сожалением посмотрел на меня старший группы Пупок.
Через несколько дней меня вызвали к директору. Минуты две он молча изучал меня, будто видел впервые. Потом поинтересовался:
— Значит, трех жен имеете?
— Одну. Только одну! — поклялся я.
— А вот учетчик Буба утверждает, что три.
— Это неправда.
— Может быть, вы забыли? Иногда такое бывает…
— Мне нечего набивать. Спросите у моих соседей!
— Хорошо. Верю вам, пожал мне руку директор.
Через неделю я снова сидел и его кабинете.
— Пьем, значит? — забарабанил он пальцами по столу.
— Никогда! — отрезал я.
— А вот учетчик Куба утверждает, что видел вас навеселе. Вы стояли около пивного ларька и шатались.
— Возможно, и стоял, но не шатался, — уверенно возразил я.
— Может, забыли? У пьяных иногда случаются провалы памяти, — сочувственно улыбнулся директор.
— Спросите у моих коллег. Я даже на праздники не злоупотребляю…
