Педагогический эксперимент продолжался. Когда мы добрались домой, я достал из буфета серебряные ложки и бронзовый подстаканник.
— Антикварные вещи, — говорю ему, — по наследству от бабушки достались.
Полдня на работе я волновался: неужто возьмет?
Не взял! Совести не хватило воровать семейные реликвии. Зато шкаф, в котором висели мои костюмы и пальто, был пуст.
Исчез и сам вор. Я ждал его день, другой. Звонил в «Скорую помощь» и вытрезвитель. Будто сквозь землю провалился.
Ну, думаю, это ему так не пройдет. Бросился искать. Обошел все кафе, рестораны, пивные. Никаких следов! Только к вечеру, когда обессиленный и опустошенный возвратился домой, я увидел знакомую фигуру. Вор, держа в руках мои ботинки, скромно стоял у комиссионного магазина.
Я кинулся к нему. Он — бежать. Я гнался за ним узкими переулками, какими-то темными дворами. Лишь один раз мне удалось схватить его за воротник. Но воротник так и остался у меня в руках…
Полчаса продолжалась эта погоня. Наконец я загнал его в тупик. Бледный, стоял он, припертый к стене, и стучал зубами от страха. Я приблизился к нему и, задыхаясь, достал из кармана бумажку.
— Завтра утром, — решительно сказал я ему, — вы пойдете ко мне на работу, получите вот по этой доверенности мою зарплату и принесете мне!
И вот утро. Я сижу и жду. Принесет или не принесет?..
12 января 3001 года сотрудник городской газеты Петр Дудник вместе с жителями своей улицы вышел на воскресник. Они решили сделать очередной подарок любимому горсовету: вырыть котлован для районного синхрофазотрона.
Дудник краешком глаза наблюдал за кибернетической лопатой, которая по заданной программе все копала и копала, и обдумывал информацию в завтрашний номер.
Вдруг с лопатой что-то произошло. Она задергалась на месте, сигнализируя тем самым о чем-то непредвиденном.
Дудник нагнулся и вытащил из-под лопаты свернутый вчетверо лист бумаги.
Он не поверил своим глазам. На бумаге стояла дата — «12 января 1981 года».
— Столько лет под землей! — радостно воскликнул он.
Самым удивительным было то, что лист бумаги прекрасно сохранился. Буквы, напечатанные на машинке, легко читались. Это была заметка далекого предка-репортера о химчистке. В ней шла речь о том, что автор сдал в приемный пункт № 34 летний костюм в желтую полоску и в течение нескольких месяцев его так и не смогли почистить.
Петр Дудник, едва дождавшись понедельника, первым примчался в редакцию. Теперь, он верил, редактор будет им доволен. Сенсационная информация! Даже у археологов не каждый день случаются такие находки!
— Вот! — торжественно положил он на редакторский стол пожелтевший от времени листок.
— Я занят, зайдите минут через десять, — буркнул редактор.
Через десять минут Дудник снова стоял перед редакторским столом.
— Ну как? — победоносно спросил он.
— В общем, ничего, — ответил редактор. — Я подписал и отправил в номер. По-моему, критические заметки вам удаются лучше, чем информации…
Вечером газета с этой заметкой вышла.
А через день в редакцию пришел ответ от дирекции фабрики «Химчистка». В ответе сообщалось, что коллектив приемного пункта № 34 разработал конкретные мероприятия для того, чтобы ускорить чистку летнего костюма в желтую полоску.
В магазине самообслуживания людей почти не было. Я стоял возле бакалейного отдела, когда вдруг почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Оглянувшись, увидел, что продавщица не сводит с меня глаз.
«Вероятно, думает, что я сейчас стащу какую-нибудь бутылку», мелькнула мысль.
Снова оглянулся. Ее глаза прямо прикипели ко мне. Неужто я похож на вора?
Я почувствовал, что краснею по самые уши. Стараясь придать себе интеллигентный вид, я стал как ни в чем не бывало разглядывать витрину. И тут же привлек к тебе еще один взгляд, который сверлил меня насквозь. Оказывается, за мной присматривала еще и кассирша.
«А чего мне, собственно, обижаться? — попытался я сам себя успокоить. — Ну смотрят, ну и что же? На мне ведь не написано, что я порядочный человек. А может, у меня в самом деле какой-то черный замысел…»
Дрожащей рукой я взял баночку хека в томате и громко, чтобы все слышали, сказал, обращаясь сам к себе:
— Теперь возьму еще два плавленых сырка, пачку печенья…
Тут как раз вышла из подсобки девушка в фартуке, видимо фасовщица, и тоже сразу уставилась на меня.
«Доверять доверяй, но проверяй», — неожиданно вспомнился мне излюбленный афоризм нашего участкового.
«Что же тут особенного, — стал опять успокаивать я себя. — Это, так сказать, контроль в действии. Люди не любят, чтобы кто-то за их счет ужинал. Если даже на несколько тысяч честных покупателей попадется один нечестный…»
— Иван Данилович! — закричала вдруг продавщица. — Идите-ка сюда!
Иван Данилович, очевидно директор, вышел из кабинета и вперил в меня взгляд удава.
Теперь никакого сомнения не оставалось: меня подозревают. Думают, что мои карманы набиты консервами и шоколадами. Прежде чем взять сырки, я сунул руку в левый карман и вывернул его. Затем то же проделал с правым. Пусть убедятся, что ошиблись, что подозревают кристально чистого человека…
— Получите с меня деньги за товар! — громко, на весь магазин, сказал я кассирше.
Не отрывая от меня взгляда, она пробила чек. А контролерша, которой я вручил его, покачала годовой:
— Ай-яй-яй!
— Ай-яй-яй! — повторил Иван Данилович и вплотную подступил ко мне.
— Что «ай-яй-яй»? — взревел я.
— Такой симпатичный на вид…
— И что? — выпятил я грудь. — Хотите сказать, что симпатичный, но…
— Но очень дефицитный, — сказал Иван Данилович. — Никак не могу достать такой шарфик, как у вас. Полгода внушаю своим подчиненным: если где-нибудь увидите такой вот пестрый, покупайте за любую цену. Очень он мне нравится!..
Я познакомился с ним в купе скорого поезда. На третьей минуте нашего знакомства мы уже знали, что держим путь в один санаторий.
Тщедушный попутчик, которого звали Василием Федоровичем, сделал неудачную попытку забросить свой огромный чемодан на верхнюю полку. Чемодан с грохотом скатился вниз, стукнув при этом по голове хозяина. На лбу его начала вздуваться шишка.
— Приложите вот это, — протянул я пятикопеечную монету.
— Не надо, ни в коем случае, — возразил Василий Федорович.
Он снова взял в руку чемодан и с решительностью штангиста, который решил идти на побитие мирового рекорда, поднял его над собой.
На этот раз Василий Федорович вместе с чемоданом свалился на пол. Я бросился ему на помощь.
— Ни за что! — услышал из-под чемодана его голос. — Сам упал, сам и встану.
Вставал он медленно, с оханьем и аханьем.
— Никогда не думал, что чемодан окажется таким тяжелым, — смущенно улыбнулся он.
— Разрешите, я помогу вам, — предложил я.
— Не разрешаю! — строго сказал Василий Федорович и уже чуть мягче добавил: — Понимаете, это дело принципа…
Полчаса он боролся с чемоданом. Были такие моменты, что казалось, чемодан вот-вот окажется на верхней полке. Но в последнее мгновение Василий Федорович не выдерживал и вместе с чемоданом падал на пол.
Один раз мне удалось поймать его почти на лету, но опять он сказал возмущенно:
— Не мешайте, если не хотите, чтобы я попросился в другое купе!
Наконец чемодан оказался наверху. Василий Федорович вытер носовым платком мокрое от пота лицо.
— Садитесь отдохните, — предложил я.
— У меня ведь верхняя полка, а туда только лечь можно, — сказал он.
— А вы на нижнюю садитесь, сюда, — подвинулся я.
— Спасибо, лучше постою, — решительно отказался он. — Это же ваша полка.
…Как-то во время шторма на море, когда у входа на пляж висела табличка «Купаться запрещено», я услышал крик:
— Человек тонет!..
Не раздумывая, я прыгнул в воду и поплыл к тому месту, где только что виднелась голова утопающего. Пырял долго. Наконец наткнулся на него. Это был Василий Федорович. Когда его голова оказалась над водой, он открыл глаза и оттолкнул меня.
— Я сам… Не на… — едва слышно вымолвил он и опять исчез в морской пучине.
Все отдыхающие спасали его. Наконец вытащили на берег, сделали искусственное дыхание.
С трудом встав, Василий Федорович взглянул на меня и в ужасе прошептал:
— Это вы спасли меня?
— Нет, это вас волной прибило к берегу, — ехидно ответил я.
— Слава всевышнему! — облегченно вздохнул он.
— А почему вы испугались, что спас вас именно я?
