лежать, ни сидеть. Он стоял и покачивался.
— Куда я попал, — тихонько скулил Дима, — и что они со мной, дьяволы, делают! Сговорились, что ли?
Перед сном снова пришла няня и весело заявила:
— Теперь, милый вы наш больной, горчичнички. Штук десять, не больше.
— Издевательство! Я не простужен! Зачем мне горчичники?
— Для профилактики вас поджарим маленько. А ну, р-раз!
Дима лежал на горчичной сковородке и скрипел зубами. Скупая слеза раскаяния катилась по его побледневшей щеке…
Утром няня сказала:
— Подъем, молодой человек! Начнем все сначала. Аппаратура вас ждет.
Ответа не последовало. Кровать Димы была пуста.
В это время он уже стучался в дверь начальника отдела кадров завода.
Вылечили!
Образ казначейши раз и навсегда увековечен в литературе, и трудно добавить к классическому примеру что-либо новое.
Хотелось бы только лишний раз подчеркнуть, что казначейши бывают разные: тамбовские и московские, хорошие и плохие…
Московская казначейша Галеева, несомненно, относится к разряду последних. На базе учрежденческой кассы взаимопомощи она недавно проделала эксперимент.
Начался эксперимент весьма своеобразно: в отделение милиции поступил тревожный сигнал о взломе сейфа этой кассы.
Прилежные работники милиции решили во что бы то ни стало схватить «медвежатника» за руку. Каково же было их удивление, когда рука оказалась женской!
— Вот вам моя рука, — весело сказала Галеева, — и забудем этот забавный эпизод: ведь сейф я взломала просто так, для смеха!
Но работникам милиции и прокуратуры было не до смеха, особенно когда в кассе обнаружили крупную недостачу.
Может быть, и не стоило бы заострять внимание на этом сугубо уголовном эпизоде с кражей казенных средств и имитацией ограбления.
Однако в действиях Галеевой есть, на наш взгляд, свой, особый цинизм. Человеку оказали большое доверие, поручили гуманное дело. Ведь само название говорит за себя- касса взаимопомощи! Помощи тем, кто временно попал в затруднительное материальное положение, а то и в беду.
Но какая же может быть помощь, если касса систематически опустошалась казначейшей, а деньги перекочевывали из общественного-в се личный карман!
Наверно, если бы о действиях лихой казначейши узнали продавцы одного из универмагов столицы Китов и Сергеев, они бы возмутились:
— Какая наглость! То ли дело мы: оказывали денежную помощь всем, кто к нам обращался!.
В основном денежные операции велись через посредника, некоего Жабина. Именно Жабин находил граждан, желающих приобрести телевизоры дефицитных марок. После того, как продавцы, минуя кассе, сбывали эти телевизоры за наличный расчет, на горизонте снова появлялся вездесущий Жабин. Уже в сопровождении тех, кто жаждал получить денежную ссуду, так сказать, в натуральном виде.
И сердобольные Китов и Сергеев не могли устоять.
— Так и быть, — говорили они, — вот вам денежки, вырученные за телевизоры. Только давайте оформим это как продажу товара в кредит. Чтобы затем через свою бухгалтерию вы постепенно всю эту ссуду обязательно выплатили!
— Чем не касса взаимопомощи на общественных началах! — хором восклицали потом Китов и Сергеев.
При этом они все время как-то упускали из виду одну деталь: за подобную «помощь» все трое непременно требовали 10 процентов с каждой ссуды.
Как видим, общественные начала были заменены ростовщическими. Ростовщичество давно кануло в небытие. Наша молодежь знает о нем, пожалуй, лишь по книгам Бальзака. Но вот выныривает из небытия этакий мосторговский Гобсек и некоторое время даже держится на поверхности!
Оставим в стороне тех, кто по самым разным причинам шел на сделку, припадая к этому далекому от родниковой чистоты источнику. Снова нас больше всего волнует вопрос о том, как хорошее, благородное дело упорно пытаются вывернуть наизнанку, извлечь из него собственную выгоду.
Надо только радоваться тому, что изо дня в день растут наши возможности и блага. Но находятся еще среди нас и такие, кто стремится на любую светлую сторону жизни набросить тень стяжательства и лихоимства.
Не жалея красивых слов, они частенько ходят в общественниках, прикидываются передовиками, чтобы замаскировать свою далеко не передовую деятельность… И, пользуясь близорукой доверчивостью, пролезают-таки на ответственные должности.
Государство немало заботится о здоровье наших людей, строит дома отдыха, санатории, больницы… И вот открывается в столице очередная больница. Чтобы укомплектовать недостающий штат, разрешают принимать иногородних врачей с обеспечением московской пропиской и квартирами.
Что ж, замечательно! Помещайте в просторные палаты больных, берите знающих докторов.
И главный врач Сенин, его заместитель Ермаков берут… взятки. Хочешь работать в больнице, хочешь иметь прописку, квартиру— выкладывай, что там у тебя есть: деньги или борзые щенки. Все пойдет в дело.
Мы порой и не замечаем, принимаем как должное многие наши преимущества и льготы. Это естественно, это приятно. Неприятно, однако, то, что мы все еще никак не можем вовремя разглядеть и избавиться от всякого рода спекулянтов на этих самых преимуществах.
Профессиональная память подсказывает, увы, печальные случаи, когда вслед за возникновением в учреждении своего пионерлагеря тотчас в том же учреждении возникала фигура махинатора с путевками. Вслед за созданием дома для престарелых немедленно создавалась группа расхитителей, которая бессовестно обкрадывала заслуживших покой и уважение стариков. А в одном учреждении умудрились однажды солидно нажиться даже на молочных талонах, выдаваемых за так называемую вредность.
Пожалуй, можно без преувеличения сказать, что подобные люди приносят нашему обществу особую вредность, за которую следует взыскивать без всяких скидок и льгот!
Вы балет любите? Я, например, обожаю. Только вот на премьеру попасть всегда трудно.
Один знакомый мне посоветовал:
— Да ты обратись к моему приятелю, директору зоопарка. Он сделает!
Я пожал плечами и отправился в зоопарк, к директору.
Тот понял меня с полуслова:
— Билеты? В театр? Ясно, ясно, не вы первый… Вот записочка, по ней вас посадят в служебную ложу. У нас там два постоянных места. В театре их так и называют: звериные кресла.
Я посмотрел балет, а потом заглянул к знакомому, и он, посмеиваясь, рассказал мне вот какую историю.
Шел однажды директор зоопарка мимо нашего областного театра оперы и балета. И вдруг видит — висит объявление: «Театру срочно требуется лошадь».
Директор, как человек отзывчивый, зашел
