— Я выслушал немало нареканий по поводу твоих частых отлучек, — сказал Хок. — Я обещал матери, что поговорю с тобой о карьере. Твое намерение снова предпринять длительное путешествие на континент ставит меня в чертовски затруднительное положение.
Уилл воздел руки:
— Как это? Не ты уезжаешь, а я.
Хок выдержал его взгляд.
— Но без ежеквартального содержания ты вряд ли сможешь отправиться в новое путешествие.
Сердце Уилла испуганно дрогнуло.
— Что?
— Я уполномочен выдавать тебе содержание каждые три месяца. Если я не дам тебе денег, ты, без сомнения, будешь на меня обижен. Это можно понять. С другой стороны, я сильно огорчу мать и, вероятно, восстановлю против себя остальных членов семьи, если дам средства на новое путешествие. Они и без того уверены, что я сквозь пальцы смотрел на твое слишком длительное отсутствие.
— Смешно, — пробормотал сквозь зубы Уилл.
— Ты странствовал четыре года. Это куда дольше, чем обычно позволяют себе молодые люди, отправляясь в большое путешествие. И после возвращения домой ты проводишь с семьей слишком мало времени! Если я дам деньги на новую поездку, они справедливо сочтут, что я вымостил тебе путь, дав тем самым молчаливое согласие. — Брат щелчком передвинул две костяшки и открыто встретил взгляд Уилла. — Скажи, что бы ты сделал на моем месте, Уилл?
Вопрос застал его врасплох.
— Что я должен ответить? Ты знаешь, чего я хочу. И неодобрение остальных тут ничего не изменит.
— Вероятно, это поможет тебе понять, в каком затруднении я нахожусь, — возразил Хок. — Какое бы решение я ни принял, кто-то непременно окажется в обиде. И я скажу начистоту. Думаю, в твоих же интересах остаться без денег на это путешествие. Сейчас в твоей жизни нет ничего, кроме попоек, и я сам в этом виноват. Я надеялся — ты вернешься в Англию и бросишь привычку шляться по кабакам. Но стало только хуже. Прошлой ночью ты напился так, что заснул прямо в одежде. Ты регулярно заявляешься домой под утро и беспокоишь слуг. Это несправедливо по отношению к ним. Им приходится много трудиться, но ты, кажется, не замечаешь этого или тебе безразлично. Тогда я понял, что ты никогда не бросишь пить, разве что я сумею заставить тебя заняться делом.
— Ты сам был отнюдь не святой, — напомнил Уилл.
— Я наделал множество ошибок, о чем теперь горько сожалею. Зато я никогда не покидал семью насовсем и серьезно отношусь к своим обязанностям в парламенте.
— Я не позволю, чтобы семья диктовала мне, что делать.
В нем закипал гнев, но он знал — этого нельзя показывать. Брат способен внимать только разумным доводам.
— Они не считают это диктатом, и тебе не следует, — возразил Хок. — Когда ты объявил о своем отъезде, домашние решили, будто ты снова их бросаешь.
— Чепуха. Никого я не бросаю.
— Если б они тебя не любили, то и дырки от бублика не дали бы за твое возвращение. Но они скучали по тебе. Я скучал.
— Я буду регулярно писать.
— Я в этом сильно сомневаюсь, учитывая предыдущий опыт. Ты писал лишь тогда, когда тебе требовались деньги. — Хок нахмурился. — И я виноват, что не вызвал тебя домой раньше: Ты стал для нас чуть ли не чужаком.
— Ради Бога, Хок! Я наслаждался путешествием!
— Ты слишком полюбил странствовать.
Набрав в грудь побольше воздуху, Уилл сделал медленный, тяжелый выдох.
— Ты не понимаешь. Там ждет меня целый мир, который я хотел бы исследовать, пока достаточно молод, чтобы им насладиться!
— Я и так позволил тебе слишком долго путешествовать. Ты умеешь убеждать, а я занимался делами сестер. Было проще всего позволить тебе продолжать поездки.
— Я повидал больше, чем большинство людей успевает увидеть за целую жизнь. О чем тут жалеть? — воскликнул Уилл.
Хок покачал головой.
— Ты был волен делать что заблагорассудится, не неся никаких обязательств.
— Я несу обязательства перед самим собой, — сказал он, уже не скрывая раздражения.
— Иногда приходится жертвовать ради других, — возразил Хок. — И сейчас настало время.
— О чем ты говоришь? — Уилл, впрочем, знал о чем, но гнал от себя эту мысль.
— Я не могу финансировать твою поездку, иначе в семье наступит окончательный разлад. Никто этого не примет, и меньше всех твоя мать. Мне только-только удалось поправить дела нашей семьи. И у меня есть Джулиана, наша дочь, и мой сын — есть о ком подумать.
— Предлагаю компромисс, — сказал Уилл. — Дай мне шесть месяцев, чтобы утолить жажду странствий, кипящую в моей крови!
Хок опустил руки на полированную столешницу красного дерева.
— Извини, Уилл. Я на это не пойду.
— Я не смогу сидеть целый день за письменным столом. Я сойду с ума.
— Круг твоих обязанностей включает инспекционные поездки по нашим владениям — проверить, не нужен ли ремонт или строительство новых зданий, в порядке ли дренажные и оросительные канавы. Тебе предстоит также собирать арендную плату.
— Я не приучен жить в клетке.
— Уилл, какая же это клетка?
— Для меня — самая настоящая клетка. В нашей семье все любят совать носы в чужие дела. Я сойду с ума через месяц.
— Отсюда, кстати, и следующий вопрос. Ради женской половины семьи будь разборчивей в связях! Следует щадить их чувствительность.
Уилл уставился на брата.
— Именно поэтому я и стараюсь уехать подальше. Здесь невозможно держать хоть что-нибудь в тайне. В мою жизнь лезут все, кому не лень.
Хок встретился с ним взглядом.
— Есть семья, которая тебя любит. Неужели для тебя это пустой звук?
— Разумеется, я это очень ценю, но у меня есть право жить собственной жизнью и по собственным правилам. Это не обсуждается.
— Ты слишком долго жил независимо и успел забыть, что следует также думать и о нуждах семьи.
Разрази его гром! Уиллу не верилось, что все происходит на самом деле.
— Займи должность управляющего сроком на один год, — продолжал Хок. — Каждые три месяца откладывай часть своих доходов. Через год у тебя соберется сумма, достаточная для нового путешествия. Поскольку это будут заработанные тобой деньги, ни у кого не возникнет вопроса, имеешь ли ты право делать то, что пожелаешь.
Уилл глубоко вздохнул несколько раз, чтобы попытаться утихомирить нараставший в его душе гнев.
— Другими словами, у меня нет выбора.
— Всего лишь на один год, Уилл!
Мускул на лице начал дергаться. Ближайшие двенадцать месяцев ему придется провести едва ли не в тюрьме. Семейство примется следить за каждым его шагом и постоянно расспрашивать, где он и что делает. Родственники ожидают, что он станет посещать званые обеды и появляться на балах. А в случае отсутствия не миновать ему выговора! Когда он был моложе, они постоянно помыкали им, чтобы соответствовал их ожиданиям — когда вообще вспоминали о его существовании. Теперь они пытаются проделать это снова, и на сей раз одержат верх. Как он сумеет выдержать целый год постоянного контроля?
