Последние четыре года он провел в странствиях по Европе и почти забыл, что такое иметь дело с любимыми членами семьи. Он и в самом деле решил, что сумеет спрятаться от них в чудовищно огромном доме, но нет, это оказалось невозможным! Особенно донимали его не в меру деловитые сестры с их скучными мужьями, которые вторгались в гостиную не реже трех-четырех раз в неделю. Несомненно, назрел какой-то новый кризис, и семейство в полном составе намеревалось обсудить его во всех подробностях.
Уилл быстро прикинул в уме, не послать ли брату записку, что слишком болен и не может присутствовать. Но тогда они, чего доброго, пошлют за врачом. Не хватало еще, чтобы явился кровопускатель. Уиллу представилось, как мама кормит его бульоном с гренками, и это зрелище заставило его подскочить. Он быстро оглядел себя и запоздало понял, что улегся спать прямо в рубашке и брюках. Пошарив рукой в простынях, обнаружил и мятый галстук.
Губы Дженкинса сложились в гримасу очевидного отвращения. Он принял скрученный кусочек ткани из протянутой руки Уилла так, словно это была дохлая крыса.
Уилл почесал небритый подбородок. Вернувшись в Англию, он редко проводил время в Эшдон-Хаусе. После свадьбы брата в прошлом году он кочевал с вечеринки на вечеринку в домах своих холостых приятелей. Рождество провел с семьей, а после праздника снова сбежал и провел зиму в кутежах в охотничьем доме своего друга Беллингема.
Вернувшись домой две недели назад, Уилл обнаружил, что слишком часто сидит в четырех стенах. Семья ожидала, что он станет посещать балы, венецианские завтраки и званые обеды. Они настояли, чтобы он валял дурака, просиживая в гостиной «домашние» дни матери, когда в дом тянулись вереницы ее подруг, — сущие мегеры, все без исключения. Однажды после веселой ночки Уилл уснул, сидя подле бабушки на диване. Этот проступок отнюдь не позабавил мать и сестер.
Усталость после ночной попойки взяла верх. Уилл упал на живот и накрыл голову подушкой. Ему снилось, как женщина с длинными рыжими волосами, падавшими на грудь, тычет в него пальцем. Он попытался ее поцеловать, а она повернулась и ускользнула в темноту, оставив его одного в полном отчаянии.
Кто-то тряс его за плечо. Судорожно вздохнув, он быстро сел на постели. Его пристально рассматривал собственный брат.
— Черт тебя подери, — буркнул он.
Хок махнул рукой.
— Боже, от тебя несет как от целой пивной. И ты спал в одежде.
— Я снял сапоги.
Хок разглядывал его с кислой миной.
— Охотно верю.
— Ха-ха. — Уилл принялся растирать налитые тупой болью виски. — Если серьезно, зачем мне посещать семейные собрания? Снова будет комедия.
Хок стукнул кулаком о колено.
— Если хочешь знать, темой сегодняшнего заседания являешься ты.
Уилл воззрился на брата с подозрением.
— Со мной все в порядке, разве нет?
— Мы обсудим это в гостиной. Все уже собрались. Приведи себя в приличный вид и через двадцать минут спускайся вниз, красавец.
Лицо Уилла вытянулось.
— Ты же понимаешь, что я не в состоянии вынести их присутствие.
— Уверен, ты справишься.
И с этими словами Хок покинул комнату.
Когда пятнадцатью минутами позже Уилл вошел в гостиную, Монтегю, муж его старшей сестры, взглянул на него с явным презрением.
— Долго же ты собирался.
Уиллу в голову пришло сразу несколько подходящих вариантов ответа, однако приличного среди них не нашлось. Из уважения к присутствующим дамам пришлось сжать зубы покрепче. Он сел на зеленый диван рядом с похрапывавшей бабушкой. Она согласилась ненадолго задержаться в Ричмонде. Каждый день бабуля заявляла, что сегодня возвращается к себе в Бат. Уилл надеялся, что она останется, поскольку беспокоился за ее здоровье, хотя тетя Эстер считала — старуха просто навыдумывала болезней, чтобы привлечь внимание к своей особе.
— Уильям, у тебя красные глаза! — воскликнула мать. — Ты болен?
Тетя Эстер поправила роскошные перья на безобразном, пурпурного цвета тюрбане и фыркнула.
— Луиза, этот мальчишка годами морочит тебе голову. Единственная его болезнь прячется на дне бутылки.
Монтегю с хрустом свернул газету.
— Неудивительно, что в газетах его называют Дьяволом.
— Не знал, что вы любите скандальные газетки, — медленно произнес Уилл.
Хок поднял руку.
— Оставим ссоры. Мы одна семья и не будем принимать это на веру, — сказал он, бросив многозначительный взгляд в сторону бабушки.
Уилл взглянул на ее чуть раскрытый рот. Бабушка сильно сдала за то время, пока его не было в Англии. Сейчас она ходила, опираясь на трость, и не могла обойтись без посторонней помощи, чтобы подняться по лестнице. Она скучала по друзьям, оставшимся в Бате, но Уилл и думать не хотел, чтобы она жила так далеко, где присматривать за ней могла лишь компаньонка.
Хок стоял возле жены Джулианы и улыбался, глядя на малышку дочь. Потом взглянул на Уилла.
— Рад, что и на твою долю выпали приключения. Но нам тебя здорово не хватало. Мы все рады, что ты вернулся домой — насовсем.
Уилл насторожился. Насовсем? Он набрал в грудь побольше воздуху, чтобы сообщить брату, что не планировал задерживаться надолго, но тут раздался голос матери:
— Я благодарю Бога, что ты снова в лоне семьи. Каждый день я сходила с ума от тревоги — ведь тебе грозила опасность. Не правда ли, Пейшенс? — обратилась она к старшей дочери.
— Да, мама, вы очень тревожились. — Пейшенс похлопала вдовствующую графиню по руке. — Я сама мать и отлично понимаю, как это, должно быть, трудно — терпеть столь частые отлучки сына!
Выходит, он кругом виноват. С другой стороны, родственницы имели привычку сгущать краски за исключением тети Эстер, которая выражалась весьма прямолинейно и нередко шокировала мать и сестер. Хвала небесам, что у него есть такая тетя!
— Уилл, мы рады, что ты наконец остепенился, — сказала Гермиона, средняя сестра.
Хоуп, младшенькая, рассматривала его с лукавым выражением лица.
— Еще не совсем остепенился, но я с радостью помогу тебе в этом деле.
Уилл потер ноющий висок.
— Каком еще деле?
— Они имеют в виду кандалы, — фыркнул лорд Кенвик, муж Гермионы.
Уилл упал на спинку дивана. Проклятие! Его сестры возомнили, будто женитьба — смысл существования мужчины.
Порывшись в ридикюле, тетя Эстер извлекла на свет божий флакончик и толкнула локтем Гермиону.
— Передай своему брату нюхательные соли! Не то упадет в обморок.
— Хоуп, мы же не заставляем его срочно жениться! — воскликнул Хок. — Ему всего двадцать пять.
— На прошлой неделе исполнилось двадцать шесть, — простонал Уилл.
