Маркиз не желал, чтобы над ним посмеивались снобы или завсегдатаи великосветских салонов.
Он гордился своими предками и строго контролировал каждый свой поступок. Он просто не мог допустить, что о нем станут судачить и рассказывать анекдоты. Маркиз знал, что он этого не переживет.
Конечно, он любил хорошо пожить, но еще в юности дал себе слово, что будет избегать крайностей, и в течение многих лет успешно руководствовался этим правилом.
Он продолжал разглядывать портрет, висевший над камином. В этот момент дверь в гостиную открылась.
Он обернулся и увидел Ванессу.
Какое-то мгновение маркиз смотрел на нее, их взгляды встретились, и он заметил, как на ее нежном лице проступил румянец.
«Наблюдать за ее волнением все равно что следить за восходом солнца», — решил маркиз. Предчувствия не обманули его, и Ванесса показалась ему теперь еще более привлекательной.
Маленькая, хрупкая, с лицом точь-в-точь как на миниатюре, которую ему показал принц, она словно излучала непонятную духовную силу. Его сомнения сразу улетучились, он понял, что до мельчайших подробностей ее образ запечатлелся в его памяти после их первой встречи, хотя и опасался, что не сможет описать черты ее лица.
Ее небольшой нос был прям и тонок, губы изящно изогнуты, и он никогда еще не видел таких огромных и выразительных глаз.
Ванесса сделала реверанс, и маркиза вновь поразила необыкновенная грациозность девушки, данная ей природой.
— Доброе утро, Ванесса, — поздоровался маркиз. — Наверное, я удивил вас своим визитом?
— Да, — едва слышно ответила Ванесса. — Я не поверила, что это правда, когда Доркас сказала мне о вашем приходе.
— Для меня не составило большого труда вас отыскать, — проговорил маркиз. — Я узнал ваш адрес от принца Уэльского. Он купил миниатюру, написанную вашим отцом. Это был ваш замечательный портрет.
— Мой отец не хотел этого афишировать, — пояснила Ванесса. — Картина называлась «Портрет неизвестной девушки».
— Ну, мне-то эта девушка была хорошо известна, — улыбнулся маркиз.
Во время разговора Ванесса избегала глядеть ему в глаза. Рэкфорд понял, что она очень застенчива.
Она попыталась преодолеть робость, сделала шаг вперед и указала гостю на стул.
— Не угодно ли вам присесть, милорд?
Он обратил внимание на ее тонкие, длинные пальцы, вспомнил, как она сжимала на груди белую шаль, сидя на краешке кресла в его спальне.
— Думаю, что мне следует повидаться с вашим отцом, — сказал маркиз. — Я должен передать ему просьбу принца.
Ванесса ничего не сказала, и он продолжил:
— Не смущайтесь, если в мастерской не прибрано. Я привык иметь дело с художниками и знаю, что они не любят, когда кто-то, пытаясь навести порядок, трогает и переставляет их вещи.
— Боюсь, что вы… никак не сможете встретиться с моим отцом, милорд, — еле слышно промолвила Ванесса. — Он болен… очень болен, я уже говорила вам об этом. — Она сделала паузу, а потом добавила: — Врач запретил ему кого-либо принимать, но, разумеется, я передам ему вашу просьбу.
Маркиз присел на маленькую кушетку и достал две миниатюры.
— Это поручение его королевского высочества, — сказал он. — Принц просит вашего отца как можно скорее отреставрировать миниатюрный портрет Джеймса Первого работы Исаака Оливера. Как вы видите, она выцвела.
Он вынул миниатюру из мягкого кожаного футляра, в который его поместил секретарь принца, и передал Ванессе.
Она негромко вздохнула.
— Ну почему люди так неосмотрительны и оставляют миниатюры на солнце? — удивилась она. — Ведь это слишком тонкий вид живописи, и с ним нужно бережно обращаться.
— Наверное, я повинен в аналогичном преступлении, — признался маркиз. — Я принес вам миниатюру моей родственницы Мэри, графини Рэкфорд, написанную Купером. Краски на ней тоже поблекли.
— Как она была хороша собой! — воскликнула Ванесса. — И каким прекрасным станет ее восстановленный портрет! Вы видите, что ее голубое платье сделалось почти серым. И цвет глаз заметно поблек.
— Я уверен, что у вашего отца умелые руки и он с этим справится, — одобрил ее маркиз. — А теперь расскажите немного о себе.
При этих словах Ванесса заметно занервничала.
— Почему это так интересует вашу светлость?
— Мне хочется очень многое выяснить, — откликнулся маркиз. — Сколько человек в вашей семье? Полагаю, что здесь над камином висит портрет вашей матери?
— Мама умерла три года назад, — ответила Ванесса. — Она плохо переносила холод и сырость. Врач советовал ей поменять климат и переехать на юг, но мы… не могли… себе это позволить.
— Вы ограничены в средствах? — осведомился маркиз.
— Мы живем только на заработки… отца.
— Но ваш прадед, очевидно, был богатым человеком. Я о нем достаточно наслышан, — сказал маркиз. — В его студию стремились попасть многие, и он давал уроки живописи знати, более того, Георгу Первому и другим важным вельможам.
— Да, я знаю, — ответила Ванесса. — Но у художников год на год не приходится. За один год он заработает достаточно, а на следующий все растратит. К тому же у моего прадеда было двое сыновей, и младший из них — мой дед Питер Пол Лэнс.
— А чем занимался он? — полюбопытствовал маркиз.
— Он тоже был миниатюристом, но не слишком известным. Сохранилось лишь несколько его работ.
Она немного помолчала, а затем решилась на откровенность.
— Он… был необузданным и совершенно безответственным человеком.
— Один из моих предков вел себя точно так же, — понимающе кивнул маркиз.
— Дед верховодил в клубе «Адский огонь», который в Дублине называли «Запальщиком». Все его друзья пьянствовали, вели разгульный образ жизни, а он не скрывал, что поклоняется дьяволу, и не раз провозглашал за него тосты.
— В высшей степени безрассудно, — согласился с ней маркиз.
— Его поведение возмущало многих, — продолжала Ванесса. — Кончилось тем, что по решению ирландской палаты лордов, осудившей его за разврат и богохульство, он был вынужден покинуть страну и вернуться в Англию.
— Он продолжал писать миниатюры? — поинтересовался маркиз.
— Его образ жизни оставлял ему не так много времени. Он женился, у них родился ребенок, мой отец. А в тридцать пять лет его уже не стало.
— Как у настоящего миниатюриста, его жизнь была короткой, — с горькой иронией заметил маркиз.
— Оставшись в ранней юности без опоры, моему отцу пришлось самому пробиваться в жизни, — продолжала Ванесса. — К счастью, подобно своему деду, он любил давать уроки и так хорошо рисовал, что сразу продавал только что законченные картины.
