Эгла закончила петь, но присутствующие словно не заметили этого. Ни одного одобрительного выкрика…
И тут сердце Майи подпрыгнуло и бешено заколотилось — Идоменей подозвал Эглу к себе. Девушка поспешно бросилась к нему.
«Слишком поспешно, — отметила Майя. Она видела, как Эгла, присев на пол рядом с ложем мужчины, посмотрела на него снизу вверх, словно щенок в ожидании лакомства. — Эх, Эгла! Сколько раз я говорила — знай себе цену! Веди себя так, словно вокруг толпа поклонников!»
Идоменей улыбнулся, потрепал Эглу за щеку и протянул ей монетку. О боги! Он принял её за ребёнка! И Эгла это поняла — смотрит на монетку с недоумением, а рядом Кобылка скалит лошадиные зубы в усмешке.
Симпосиарх объявил следующий номер. В зал вбежало несколько девушек с бубнами в руках. Они выстроились в ряд и, подняв над головами бубны, одновременно ударили в них, затем принялись отбивать ритм ногами, на которых зазвенели колокольчики ножных браслетов. Движения музыкантш были так стремительны, что звук бубнов и колокольчиков ни на мгновенье не прекращался. По залу пронёсся восхищённый гул.
Тут Эгла словно опомнилась. Она вскочила и, отойдя на несколько шагов от ложа Идоменея, принялась перед ним танцевать. У симпосиарха вытянулось лицо. Он боязливо перевёл взгляд на Нектария, стоявшего у стены, закусив губу.
Увести нахалку, нарушившую ход симпосия, никто не решился, а разгорячённые вином гости ничего не поняли, думая, что танец — часть выступления.
Узкий кандис мешал движениям танцовщицы, и Эгла расстегнула булавку, соединявшую его края. Когда девушка взмахивала руками, борта кандиса расходились, открывая маленькую, круглой формы грудь с розово-ягодными сосками.
Ритм ускорился, и Эгла догадалась, что музыка вот-вот резко оборвётся. Тогда она закружилась. Подол юбки взметнулся вверх, открыв стройные ноги, а маленькие босые ступни принялись переступать с неуловимой быстротой. В тот момент, когда девушка рухнула на пол, утих и звон бубнов и колокольчиков. Зал взорвался криками, но у Эглы не было сил радоваться: пот струился по спине, волосы взмокли, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Симпосиарх хлопнул в ладоши, мальчики бросились наполнять килики гостей, но Эгле не позволили остаться среди пирующих. Нектарий, схватив девушку за руку, вывел её из зала.
— Вот как вы исполняете уговор?! — прошипел он, толкнув Эглу к Майе, едва они вошли в комнату.
— Господин, позвольте Эгле вернуться.
— Замолчи! — разъярился агонотет. — Здесь только я говорю!
— Вы слышите? Они её зовут! — не унималась Майя.
— Нет! — мужчина топнул ногой. — Уговор был на одно выступление! Чтобы сидеть с гостями, нужно заплатить!
— Мы заплатим…
— Давай! — он вытянул руку. — Плати!
— После симпосия вернём вам долг и остальное.
— Нет, — покачал головой Нектарий, — я беру только вперёд. Научили… — он недобро усмехнулся. — Что касается долга, то твоя подружка его отработала. Деньги за её выступление я получил.
У Майи всё поплыло перед глазами. Так вот почему он согласился пригласить Эглу на симпосий — чтобы вернуть свои деньги! А дальнейшая судьба девушек его не интересует. Они расплатились с агонотетом, но теперь должны всей улице.
Майя не смела поднять глаз на подругу, но та, похоже, ещё не пришла в себя после танца — Эгла стояла возле каменной колонны, прижавшись к ней пылающей щекой.
— Значит, вы нам не заплатите?
— Не за что платить, — пожал Нектарий плечами. — Зато твоя подруга мне теперь ничего не должна и может рассчитывать на новые приглашения. Только… — он бросил презрительный взгляд на Эглу. — В таких лохмотьях я её больше не пущу. И не забудь — деньги мне нужно платить вперёд. А сейчас… Эй, — мужчина окликнул проходившего мимо раба, — отведи этих двоих на кухню. Пусть их там покормят, а затем проследи, чтобы девушки покинули дом.
2.
Майя смотрела, как Эгла кладёт в рот один за другим кусочки мяса и глотает их почти не жуя. С того момента, как Нектарий вывел её из зала, подруга не проронила ни слова. Сама Майя есть не могла. Казалось, что если она проглотит хоть крошку, то её нутро тут же исторгнет всё обратно. Наверное, надо попробовать попросить у кухарки какую-нибудь тряпицу, чтобы завернуть в неё лепёшку и кашу с мясом. Эту еду можно растянуть на несколько дней.
— Эгла, не надо так наедаться. Тебе станет плохо. Помнишь, когда ты объелась орехов…
— Отстань от меня! — резко дёрнула плечами девушка. — Мне не нужны твои советы! От них никакого проку!
— Я обязательно что-нибудь придумаю! Найду работу…
— Отчего ж до сих пор не нашла? Думала, будешь жить за мой счёт?
Майя всплеснула руками:
— Как ты можешь так говорить, Эгла? Ведь из-за тебя нас отовсюду прогоняли! Ты ленилась, не хотела работать, и мне приходилось всё делать за двоих! Ладно бы это! Ты начинала строить глазки всем мужчинам в доме! Какая хозяйка такое выдержит?
— Они сами ко мне лезли!
— Они ко всем лезут. Но надо думать, чьи ухаживания можно принимать, а чьи нет.
— Ого! Да ты большой знаток в этом! — съязвила Эгла. — Ну-ка, поведай, подруга, о своих ухажёрах!
— Не надо так…
Но Эглу было не остановить:
— Кроме пьяниц из дядюшкиного кабака, я никого не припомню. Ты поэтому и уговаривала уйти в город — завидовала моей красоте и успеху! А теперь… — глаза её наполнились слезами. — Теперь… Посмотри, в кого ты меня превратила! Я нищая, и, наверное, скоро умру… Довольна?!
— Эгла, прости! — Майя кинулась обнимать подругу. Но та отстранилась:
— Нет, Майя, хватит. Мы мешаем друг другу. Нам нужно расстаться. Найдёшь себе работу, тебя везде возьмут.
— Что же будет с тобой, Эгла?
— Теперь у меня один путь…
— Ты хоть знаешь, что тебя ждёт, глупышка?
— Эй, вы там! — из кухни выглянула служанка. — Долго рассиживаться будете? Агонотет приказал вас покормить и выпроводить восвояси.
— Идём, Эгла.
Майя взяла подругу за руку. Решила, что никуда она её не отпустит. Да и Эгла такая смелая только здесь, в тёплом безопасном доме, а стоит выйти на тёмную холодную улицу — сразу присмиреет.
— Это ты пела песню о звезде? — внезапно раздалось позади.
Девушки одновременно обернулись на звонкий мальчишечий голос. Перед ними стоял раб из пиршественного зала.
— Да, это я.
— Это она, — для большей убедительности подтвердила Майя.
— Ух! Еле нашёл, — паренёк артистично стёр со лба несуществующий пот. — Господин Идоменей спрашивает, согласна ли ты провести ночь в его доме?
— Идоменей? — испуганно переспросила Эгла.
— Так согласна? — мальчик прищурился.
— Согласна…
— Тогда жди меня здесь. Я сбегаю за накидкой и провожу.
Боясь поверить в такое везение, девушки смотрели вслед удаляющемуся мальчику в пёстром хитоне. Первой пришла в себя Майя, она кинулась обнимать подругу, приговаривая:
— Всё будет хорошо, Эгла! Слава богам, у нас получилось!
— Майя, не покидай меня! — зашептала в ответ Эгла. — Прости за то, что я тебе наговорила! Без твоих советов…
— Ничего, уже забыла. Я пойду за вами следом. В дом меня не пустят, но ты не бойся…
— Боюсь! Это же самый важный гость в Ольвии! Сколько гетер мечтали заполучить его! А как же Кобылка? — Эгла с глупой улыбкой уставилась на подругу.
— Обскакали мы Кобылку! — захихикала Майя.
Эгла
3.
Эгла с недоумением уставилась на строение, похожее на башню, к которому привёл её раб. Неужели господин Идоменей здесь живёт? Она вопросительно посмотрела на провожатого: не ошибся ли он? Но мальчик уверенно подошёл к двери и постучал. Открыл пожилой, хорошо одетый мужчина, совсем не похожий на раба-привратника. В руке он держал маленькую лампадку.
— Послание от господина Идоменея, — мальчик протянул мужчине табличку.
Тот осветил табличку лампадкой и, прочтя послание, быстро оглядел Эглу. Затем махнул ей рукой, приглашая пройти внутрь. Дверь захлопнулась, улица погрузилась в темноту.
