— Что происходит с этой девочкой? — покачала головой Мэгги, глядя ей вслед. — Можно подумать, у нее каждый день праздник.
— Она молода и впечатлительна, — выступила Иден на защиту сестры. — Пусть развлекается, пока есть такая возможность.
— Вам бы тоже не мешало поразвлечься разок-другой, — посоветовала экономка.
Пожав плечами, Иден направилась к конюшне и с изумлением увидела, что Араб все еще бегает на пастбище с кобылами. Она была уверена, что хозяин заберет его с собой.
Затем, выбросив мысли о Себастьяне Сейбере из головы, Иден разыскала мальчиков-конюших и дала им указания изменить лошадиный рацион, как советовал Себастьян. Он, видимо, неплохой специалист в этом деле. И если благодаря рекомендациям коровы будут давать молоко не пять, а семь месяцев в году, это поможет Иден кормить свою «семью». Интересно, где он всему этому научился? Откуда он родом?
Надо будет как-нибудь спросить его об этом, когда он появится на плантации, или расспросить у Майка о его загадочном кузене. Теперь, когда они с Себастьяном заключили перемирие, она намеревалась поглубже покопаться в его прошлом. Уж очень таинственным был этот человек!
Увидев Себастьяна, строгавшего очищенную от коры пустотелую деревяшку, и инструменты, разложенные на крыльце домика у болота, Талли Рандолф остановился как вкопанный.
— Что это вы делаете, ваша светлость?
— Мастерю деревянную ногу, — не поднимая головы, ответил Себастьян.
— Для кого?
— Для одного из «Сынов свободы».
— «Сынов свободы»? — как попугай повторил Талли. — Вам не мешало бы получше выбирать знакомых, а то некоторые люди начнут задавать вопросы, на которые вам не захочется отвечать.
— Я знаю, что делаю, — заверил его Себастьян.
— На прошлой неделе вы не были так самоуверенны, — буркнул слуга. — Вы забрали Араба? Извинились?
— Я этим занимаюсь.
— Где жеребец? — Талли огляделся.
— Живет в свое удовольствие на плантации Пембрук.
— Дармовые харчи как возмещение за тот позор, ваша светлость?
— Что-то вроде этого.
— Леди все еще ненавидит вас? — Последовала долгая пауза. — Ваша светлость? — не отставал Рандолф.
— Что? — Себастьян оторвался от работы, за которой провел полдня.
— Вы какой-то странный сегодня. — Талли окинул хозяина подозрительным взглядом. — Не могу понять, в чем дело.
— Я сменил сорочку! — пришел ему на выручку Себастьян.
— Что, эта старая дева с ангельскими крылышками все еще не дает вам покоя? — Густые брови Рандолфа сомкнулись на переносице.
— Да. Пожалуй, да.
— Вот и я так подумал. — Талли зажег трубку с помощью трутницы и стал раскуривать се, пока облако дыма нимбом не окутало его. — И что вы собираетесь с ней делать, ваша светлость?
— Ничего.
— Ничего?
— Не порть мне настроение. — Себастьян мрачно взглянул на надоеду. — Лучше принеси несколько кожаных ремней и шило. Ты поможешь мне с этой штуковиной. — Себастьян привалился к стене передохнуть.
Зажав в зубах трубку, Талли исчез в доме, затем появился и отобрал у Себастьяна протез.
— Позвольте и мне приложить руку. Пополирую, пожалуй.
Пока Талли занимался отделочными работами, Себастьян подбирал ремни, необходимые для крепления протеза, и старался придумать, как сделать его наиболее удобным. После недолгого размышления он вырезал из ремней помочи, которые позволят Джеймсу Пайку скрыть деревянную ногу под штаниной и не выставлять ее на всеобщее обозрение. Это придаст парню уверенности вдобавок к той, что вселил в него Ангел из Пембрука, и его гордость не будет ущемлена.
Тут мысли Себастьяна потекли по другому руслу. Кто бы подумал, что улыбка этой женщины сможет расплавить его железную броню? Служа своей идее, в последние пять лет он очерствел и, казалось, стал вовсе не способен к сантиментам. Приходилось постоянно притворяться и лгать не моргнув глазом — так нужно было для выживания, для выполнения поставленных задач. Наверняка очень скоро Иден начнет расспрашивать его о прошлом и о его нынешних занятиях. Что он ей скажет? Выдаст еще одну порцию лжи, вроде той, что скормил Майку Банкрофту? За последние годы Себастьян обманул не одну дюжину людей, но обмануть Иден ему не позволяла совесть. Она задела в его душе такие струны, о существовании которых он давно забыл, и теперь их неожиданно чистый, пронзительный звук грозил внести смятение в размеренный ритм его лишенной эмоций жизни.
— Ваша светлость?
Оторвавшись от своих раздумий, Себастьян взглянул на Талли, торжественно, как флаг, поднявшего деревянный протез.
— Гладкий, как попа у младенца. Такую ногу любому франту не стыдно носить. Ни одна другая деревяшка с ней не сравнится. На нее можно даже натянуть носок, и тогда трудно будет…
— Браво! — воскликнул Себастьян. — Талли, помоги мне найти еще несколько таких деревяшек. У меня есть идея.
Что-то яркое отвлекло внимание Иден от счетов, лежавших перед ней на бюро.
— Бет, куда ты собралась в такую рань? Застигнутая врасплох, Элизабет остановилась, что-то буркнула себе под нос и, нехотя обернувшись, встретила вопросительный взгляд Иден.
— Покататься верхом.
— По-моему, в последние две недели ты только и делаешь, что либо убегаешь на верховые прогулки, либо возвращаешься с них. — Отмстив указательным пальцем нужную колонку цифр. Иден продолжила: — Значит, ты решила, что ежедневные верховые прогулки на свежем воздухе сотворят чудо с твоим настроением.
— А тебя, похоже, это не устраивает, — хмыкнула Элизабет.
— А ты ничего не хочешь сказать мне? — Иден внимательно посмотрела на сестру.
— Хочу. — Элизабет изобразила типичную с улыбку Ангела из Пембрука. — До свидания. Не жди меня к ленчу. Мое единение с матушкой-природой может затянуться.
С этими словами Бет торопливо выбежала, как делала много раз за последние две недели, а Иден снова занялась арифметическими подсчетами, хотя бухгалтерия вызывала у нее адскую головную боль. Быть может, покончив с этими ненавистными колонками цифр, она последует примеру Бет и позволит себе насладиться свежим воздухом и дать отдых голове.
Отерев со лба пот, Иден выдернула еще несколько сорняков, заполонивших всю лужайку позади дома, Алые гвоздики, настурции и альпийская земляника образовывали пестрые вкрапления в густую зелень, но, увы, сорняки были гораздо пышнее, чем цветы, привезенные для Иден со всех уголков земного шара.
— Аи-аи, ну сколько раз можно напоминать вам, дорогая Иден, что вы — аристократка и, стало быть, не должны вставать с постели раньше девяти. — На лужайке появился Майк Банкрофт со стаканом мятной водки в руке. — Затем можно пойти на конюшню, а потом, вернувшись в дом, не спеша позавтракать, немного вздремнуть и только после этого решать, за что именно стоит — если вообще стоит — браться после полудня.
