ходил исправно — хоть какая-то веселуха. И ещё ему хотелось послушать Доротею, которая изредка выходила в круг, чтобы спеть — и как! У Кея продирало морозом спину, когда он слушал её голос — низкий, глубокий, медовый, шоколадный голос, распарывавший сердце напополам.
Он ни на минуту не мог забыть, как она пела тогда в сарае на аукционе — пела своему сыну перед тем, как расстаться с ним навсегда. Она, конечно, тоже помнила это, потому и выходила в круг так редко.
Иногда из господского дома к костру заявлялась хозяйка со своими гостями, чтобы посмотреть на увеселения рабов. Мисс Лора Хендерсон не брезговала стоять рядом с неграми и весело хлопать в такт их пению, потряхивая светлыми кудряшками. Кей так и передёргивался, видя это.
Когда хозяйка не заявлялась к костру, молодые раздолбаи играли в дурную игру, которую Кей с удивлением узнал по Бронксу. На улицах его родного квартала она называлась «Грязные дюжины», и смысл её был в том, чтобы усесться друг напротив друга и оскорблять мамашу противника до тех пор, пока тот не выдерживал и не вцеплялся оскорбителю в рожу. «Так вот откуда пошла эта забава!» — с угрюмой ухмылкой думал Кей, слушая, как мелкие поросята поливают неизвестных им женщин всякой отборной похабщиной. Он мог бы дать сто очков форы каждому из них по этой части, но… здесь же была Доротея!
Он, может, и хотел бы чем-то поразить её, но не этаким же непотребством.
«Ты превращаешься в мальчика из церковного хора, Кей Фирс Дог, грязный ты ниггер», — с усмешкой говорил он себе.
И это окончательно случилось, когда однажды вечером он не выдержал и вышел в круг поющих и ритмично хлопающих в ладоши рабов.
Чтобы спеть им одну песню, которую он знал, а они не знали.
У его бабки была целая коллекция спиричуэлов — сперва на допотопном виниле, потом на компактах. Кей, можно сказать, вырос на этой унылоте… пока не обрёл Тупака, Снуп Догга и других рэперов, а случилось это с ним лет в семь. Но теперь, стоя у рассыпающего искры костра под звёздным небом алабамщины, он понял, что именно просто должен спеть тут. Именно тут! Но он боялся, что не вытянет.
Чёрт, это же был Великий Луи!
Кей глянул сперва на Доротею, чьи глаза были огромными и тревожными, а потом на мисс Лору, застывшую тут же. Эта фифа вмиг перестала улыбаться и заметно напряглась, уставившись на Кея. И все остальные тоже пялились на него. Галдёж, стоявший на поляне, стих.
«Ладно же, смотрите и слушайте», — подумал Кей. Поднял голову, несколько раз глубоко вздохнул и запел.
— Иди, Моисей,
Вниз к земле Египетской.
И скажи старому фараону:
«Отпусти мой народ!»
Когда народ Израильский был в Египетской земле…
Отпусти мой народ!
Он был угнетён и унижен…
Отпусти мой народ!
У него временами перехватывало горло, но это было даже лучше — больше похоже на низкий хриплый голос Великого Луи. Кей видел расширившиеся, ставшие совсем круглыми глаза Лоры Хендерсон. И совсем не удивился, когда почувствовал в своей руке маленькую жёсткую ладонь Доротеи, мгновенно подхватившей припев:
— И Господь сказал: Иди, й,
Вниз, к земле Египетской.
И скажи старому фараону:
«Отпусти Мой народ!»
Мороз снова побежал по лопаткам Кея в алабамскую стоградусную жару, когда глубокий голос Доротеи слился с его голосом — так же, как её пальцы крепко, до боли переплелись с его пальцами.
Она не знала слов, просто и ясно ведя мелодию вторым голосом, а потом начав повторять за ним.
— Слова Бога смелый Моисей передал:
«Отпусти мой народ!»
Если мы не уйдём, ваши первенцы погибнут.
Отпусти Мой народ!
Потому что сам Господь сказал: Иди, Моисей,
Вниз к земле Египетской.
И скажи старому фараону:
«Отпусти мой народ!»
Кей охрип и взмок, пока допел до конца. Он глядел на потрясённые лица людей, застывших у костра — на эти чёрные и смуглые лица. Он раньше не понимал, о чём эта песня. О ком. О них.
Нехотя разжав пальцы, сжимавшие руку Доротеи, он повернулся и шагнул прочь от костра, в темноту. К горлу у него подступал комок, и ему не хотелось, чтобы хоть кто-то его увидел таким вот жалким и раскисшим.
Но позади него под чьими-то каблуками захрустел песок, и он, даже не оборачиваясь, сообразил, кто его нагоняет. Заяц и Доротея ходили босиком или в плетёных сандалиях, ступавших почти бесшумно. Кея собственной персоной нагоняла мисс Лора Хендерсон.
— По… подожди, Кей Фирс Дог, — воскликнула она, запыхавшись, и даже протянула руку, словно намереваясь коснуться его плеча, но тут же спохватилась и отдёрнула её.
Голубые глаза её блестели, длинные ресницы трепетали, кудряшки прилипли ко лбу. Луна светила так ярко, что Кей отчётливо это видел.
— Что это была за песня? — прошептала она. — Откуда ты её знаешь?
— Всегда знал, — отозвался Кей и не соврал. Он, можно сказать, родился под этот спиричуэл. А вот откуда её взял Великий Луи, он понятия не имел. — Что, прошибло вашу нежную беленькую шкурку? — добавил он, язвительно
