разбегающиеся от запущенной в варево ложки.
Александр достал откуда-то два ржаных сухаря, один протянув Демьяну:
– На, поешь. А то до ваших перепелов пока доберемся, животы сведет.
Ломая сухой камыш, они начали спускаться к Вороножу.
– Смотри, Робша, – указал князь на середину реки, – баба пришла стирать, полынью рубит.
Тоненькая женская фигурка неумело размахивала большим топором, сильно заваливаясь вперед при каждом взмахе. Рядом чернела большая корзина.
– Не баба, а девка, – улыбнулся Демьян, – видишь, коса прыгает. Этак она долго себя и лед мучить будет. Пойду я, помогу…
– А с чего, это ты? – вдруг нахохлился князь. – В город ступай, я сам уважу.
– Князь полынью рубить станет? – усмехнулся Демьян. – Увидит кто – засмеет.
– Да кто здесь увидит, – махнул рукой Александр, любуясь смешными замахами девицы, – а хоть и увидит, не велика беда. Ступай, приказываю.
– В сечи будешь приказывать! – упрямился Олексич.
Оба явно не хотели уступать. Пихаясь и отталкивая друг друга, парни двинулись к незнакомке.
– Может, она страшна, как кикимора. Лица-то отсюда не разглядишь, – сделал князь еще одну попытку, отвадить соперника.
– Ну, так и ступай, княже, на заставу. А я так просто, помочь, – соврал Демьян.
– Ага, просто, – передразнил его Александр, – то-то у тебя глаз загорелся.
– Ничего у меня не загорелось, – отмахнулся Олексич.
Демьян знал, что нравится девкам. Высокий, сероглазый, с правильными чертами лица, он всегда ловил на себе нежные взгляды, но стоило появиться Александру, и про Олексича все забывали. И дело было не только в княжеском расшитом корзно 40 на плече, Алексашка хоть ростом был пониже Демьяна и лицом не так пригож, однако мог повести бровью, глазом подмигнуть, небрежно пошутить. Любая красавица таяла и терялась от его лукавой улыбки. Демьян так не умел, перед девицами он смущался, оправдывая свое прозвище.
Но эта незнакомка на льду почему-то манила молодого боярина, и уступать ее князю он не желал, собираясь «биться» за внимание девы до последнего.
– Как она не боится одна так далеко от городни отходить? – удивился Александр.
Ответ на его вопрос перегородил им дорогу. Огромный грязно-белый пес с желтыми подпалинами резко встал с сугроба, на котором до этого незаметно лежал. Низкий злобный рык и оскалившаяся острыми зубами пасть предупреждали неудачливых ухажеров, что дальше приближаться к любимой хозяйке им не стоит.
Увлеченная до этого борьбой со льдом и ничего вокруг не замечавшая, девица вздрогнула и резко разогнулась. Она оказалась прехорошенькой. Именно такой, какой Демьяну и хотелось, мечталось: круглое, разрумянившееся на морозе личико, озорной изгиб темных бровей, курносый носик, пухлые губки. На плечо упала толстая темно-русая коса. Одета незнакомка была в скромную потертую шубейку, голову прикрывал грубой вязки шерстяной платок, но это ничуть не портило очарования юной красавицы.
– Не бойся, – первым обратился к ней Демьян, – мы помочь хотим.
– А то ненароком по ножке себя ударишь, – перехватил внимание девицы князь, – уж больно тяжел у тебя топор, не для девичьих ручек.
– А я и не боюсь, – с вызовом улыбнулась незнакомка, от чего на правой щеке заиграла ямочка, – озорничать станете, так Дружок вам обоим горло за меня перегрызет.
Как будто в подтверждение ее слов, пес сделал резкий выпад.
– О-го-го! – невольно отпрянул князь.
– Лежать! Свои! – окрикнула защитника хозяйка. Пес тут же равнодушно отвернулся от незваных гостей, зевнул и снова лег на снег.
– Какая же злая мачеха выгнала тебя на реку в такой мороз? – Александр, теперь не опасаясь собаки, быстро шагнул вперед, оттесняя Демьяна.
– Никто меня не выгонял, я сама пришла, – на щечке опять появилась приятная ямочка. – Только лед уж больно толстый, не могу никак прорубить.
– Давай топор, мы прорубим, – вышел из-за плеча соперника Олексич.
– Топор один, а нас двое, – бросил князь недобрый взгляд на Демьяна, – только мешаться друг другу станем. Пусть один рубит, а другой в город топает. Верно, красавица? – подмигнул он девице.
Незнакомка как-то вскользь взглянула на Демьяна, и обратила очи на князя:
– Верно, – кивнула она, прижимая к груди деревянную рукоять.
– Ну, так выбирай, – улыбнулся князь, – кому рубить, кому уходить.
«Эх, сейчас она не меня…» Демьян не успел додумать свою горькую мысль, как девица быстро подошла к нему и протянула заветный топор:
– Тебе рубить, – застенчиво произнесла она, густо краснея, от чего и у самого парня кровь прилила к щекам. А глаза у девы оказались зеленые, лучистые, светлые, почти желтые у зрачка, но с темной малахитовой каймой. «Вот так очи! Ох, смотри, Демьянка, нырнешь в них и не вынырнешь», – попытался предупредить молодец сам себя.
– Ай, да Робша, отбил, таки, у меня девку! – вывел из счастливого оцепенения Олексича голос князя, под напускным весельем Александр пытался скрыть разочарование. – Ладно, пойду я, не буду мешать.
Потом быстро приблизился к Демьяну и громко, так, чтобы и девица слышала, прошептал тому на ухо:
– Если не поцелуешь, на двор ко мне не являйся!
И засмеявшись, не оглядываясь, пошел к заставе.
– Не слушай, то он так шутит, – смущенно, поспешил оправдаться Демьян. – Какую рубить – маленькую или побольше?
– Чтобы холстины полоскать было удобно, – тоже застенчиво ответила красавица.
Олексич скинул в сугроб кожух, дабы ловчей махать топором. Девица тут же подхватила одежду, заботливо стряхивая снег:
– Я подержу, а то вымерзнет, – ласково проворковала она.
Демьян подошел к тому месту, где до этого рубила дева и невольно улыбнулся, увидев кривые неглубокие зазубренки на мощной речной броне.
– Ты отойди немного в сторонку, а то осколки могут попасть, – парень широко размахнулся, высекая из вороножского льда сноп искр.
Ловко орудуя топором, Демьян к своему удовольствию успевал замечать восхищенные девичьи очи. Красавица с замиранием следила за каждым его движением. И парень старался сделать все правильно и быстро. Вскоре среди толченого льда и снега зачернела вороножская вода.
– Готово! – Демьян, небрежно стер пот со лба, приглашая красавицу принять работу.
– Благодарствую, – улыбнулась та, возвращая парню кожух, – а я бы до вечера промучилась.
– Меня Демьяном зовут, в дружине Робшей кличут, – наконец решил представиться ледоруб, – а тебя как величают?
–А меня а…, – девушка почему-то растерянно глянула на пса, как будто мысленно спрашивала у него совета – знакомиться или нет, – а меня Матреной зовут, – наконец вымолвила она, – я дочь Кисляя воротника. Может, слышал?
– Как же не слышать? Самая красивая дева в городце! Все про тебя говорят, – Демьян хотел сделать Матрене приятное, но, к удивлению, заметил, что та с обидой отвернулась, поджав губки.
– Я тебя про отца спросила, а что там на заставе болтают, так мне то и знать не надобно, – сказала она, подчеркнуто деловито хватая
