— Неужели? — отозвался маркиз.
— Настанет день, когда вы поймете, насколько этот дом и все, что в нем, важны для вашего счастья.
— Думаю, я и сейчас это понимаю, — улыбнулся маркиз. — Вы предсказываете мне мою судьбу, Савийя?
— Нет, по-настоящему это надо делать не так, — ответила она. — Но в то же время я чувствую что-то нехорошее.
Маркизу показалось, что ее голос странно изменился.
Савийя смотрела на него, но у него вдруг возникло странное ощущение, будто на самом деле она смотрит куда-то то ли мимо него, то ли сквозь него.
— Да, вас окружает опасность, — тихо проговорила она. — Вам надо быть осторожнее! У вас есть враг. Это мужчина. Он пытается причинить вам вред.
— Откуда вы это знаете? — резко осведомился маркиз. — Хобли что-то вам рассказывал?
— Я это знаю потому, что он здесь, — возразила Савийя. — Я очень ясно его вижу. У него темные волосы и длинный нос, а фамилия у него начинается с той же буквы, что и ваша. Вы должны быть осторожны… очень осторожны во всем, что касается его!
— Откуда вам это известно? — еще раз спросил маркиз.
Голос его звучал жестко и сурово. Савийя быстро покачала головой, словно пытаясь что-то стряхнуть — что-то неприятное, от чего ей хотелось поскорее избавиться.
Потом она встала коленями на подоконник и выглянула в сад.
Минуту маркиз молчал, а потом сказал:
— То, что вы сейчас сказали, — правда, но я не могу понять, откуда вы могли узнать то, что касается моей частной жизни и о чем я никому здесь не рассказывал.
— Я же говорила вам, что я — колдунья.
— Я думал, вы шутили.
— Калдераши относятся к колдовству очень серьезно. Это — часть каждого из нас и часть нашей судьбы. Нам от него не скрыться.
— То, что вы мне говорили, — правда, — снова повторил маркиз. — Но вы ничего не сказали мне о том, удастся ли моему врагу то, что он пытается со мной сделать.
Наступило молчание, а потом, по-прежнему не глядя на него, Савийя сказала:
— Я предупредила вас об опасности. Этого достаточно. Знание — это уже оружие.
— Надеюсь, вы правы!
Она вдруг порывисто повернулась к нему.
— Будьте осторожны! Пожалуйста, будьте как можно осторожнее! — умоляюще произнесла она.
Их взгляды встретились, и обоим показалось, будто между ними произошло нечто невероятно важное и почти магическое. Оба замерли, не в силах пошевелиться.
А в следующую минуту маркиз почти невольно протянул к Савийе руки.
Это был чисто инстинктивный жест, который он повторял очень часто — всякий раз, когда испытывал влечение к хорошенькой женщине, поэтому он не подумал о том, какой может оказаться ее реакция.
Он просто поддался порыву.
Но когда маркиз прикоснулся к девушке, чтобы привлечь ее к себе, когда он уже начал наклонять к ней голову, она вдруг чуть изогнулась и легко высвободилась из его рук. И он с изумлением увидел в ее руке длинный сверкающий кинжал — стилет, вроде тех, какие носят при себе итальянцы.
Маркиз моментально опустил руки.
Мгновение оба молчали, а потом Савийя сказала:
— Вы — горджио. Вы не должны ко мне прикасаться! Это запрещено.
— Почему?
— Романэ не имеют дела с горджио. Если наша женщина встречается с ним, ее изгоняют.
— Вы это серьезно? — с искренним изумлением спросил маркиз. — Расскажите мне об этом, Савийя. И уберите свой страшный кинжал. Даю слово, что не прикоснусь к вам без вашего согласия.
Она пристально посмотрела на него, словно пыталась понять, можно ли ему верить. А потом стилет стремительно исчез за ее корсажем — настолько быстро, что маркиз едва успел это заметить.
Савийя села на сиденье у окна.
— Я совершенно не знаю ваших правил, — сказал маркиз. — Так что вы не должны сердиться, если я по невежеству вас обидел.
Он говорил с таким искренним раскаянием, что даже гораздо более искушенная и опытная женщина не смогла бы ему не поверить.
— Если бы вы сейчас были с леди одной с вами крови… — неуверенно проговорила Савийя, — вы… поцеловали бы ее?
— Мне кажется, — ответил он, — что она была бы крайне разочарована, если бы я не попытался этого сделать.
При этом маркиз улыбнулся, но Савийя осталась совершенно серьезной.
— А если бы она была незамужней, вы не считали бы себя обязанным просить ее… стать вашей женой?
— Если бы она была незамужней, — честно признался маркиз, — то очень маловероятно, что мы оказались бы тут наедине, без сопровождающих.
— А если бы она была замужем?
— Тогда в большинстве случаев эта леди ожидала бы, чтобы я выказал мое восхищение ее чарами.
— Если бы она была цыганкой, ее муж побил бы ее за такое поведение, — сурово проговорила Савийя. — А во Франции ей выбрили бы голову!
— Выбрили?! — только и ахнул маркиз. — Это действительно так?
— Среди цыган это обычное наказание, — ответила Савийя. — Так что в течение многих месяцев женщина, которая вызвала у своего мужа ревность, будет посмешищем в глазах всего табора!
— Значит, мужья-цыгане все-таки бьют своих жен! — сказал маркиз.
— Если они ведут себя нехорошо, то есть наказания и похуже. Но это случается очень редко. Браки у цыган бывают счастливыми и длятся всю жизнь.
— Даже если супруги плохо ладят между собой? — осведомился маркиз, для которого в последнее время вопрос о браке стал особенно актуальным.
— Мы — счастливый народ, — заявила девушка. — Семейная жизнь считается священной, и все, кто посягает на святость своего брака, заслуживают самого строгого наказания!
Она говорила с большой убежденностью, так что маркизу не приходилось сомневаться в том, правда ли это. Тем не менее он был изумлен.
— И за кого же выйдете замуж вы, Савийя? — спросил он.
— Я не буду этого знать, пока он не обратится к моему отцу.
— У вас не будет выбора?
— У калдерашей о свадьбе всегда договариваются отцы жениха и невесты. Помолвленная девушка не имеет права ни гостить у мужчины, за которого ее выдадут замуж, ни даже разговаривать с ним. Даже в присутствии посторонних.
— Но разве это не странно?
— Думаю, этот обычай мы могли унаследовать от наших предков-индусов, — ответила Савийя. — Но каково бы ни было его происхождение, это ничего не меняет. Девушке вешают на шею золотую монетку, и это служит знаком того, что она «томнини» — обещанная.
— А что бывает, — поинтересовался маркиз, — если мужчина или женщина вашего племени полюбят горджио?
— В обоих случаях это ведет к тому, что его или ее исключают из племени и изгоняют.
— Навсегда?
— К таким людям относятся с глубоким презрением — их просто ненавидят. Никто не станет даже разговаривать с ними. Они — «пошрат», «дидика» — их просто больше не существует.
