— Я не собираюсь нарушать это условие. Я только прошу вас… помочь мне, мадам.
— Помочь?
— Да. Мне не удалось получить кредит на более или менее приемлемых условиях.
— Вы хотите, чтобы я одолжила вам денег? И сколько? — резко спросила она, не сомневаясь, что вся сумма будет тотчас же спущена на ветер за карточным столом.
Теодору не понравился ее тон. Он заговорил несколько резче, чем намеревался:
— Я не прошу… денег как таковых.
Эмма удивленно приподняла брови, ожидая продолжения.
— Я хотел просить вас оплачивать счета поместья по мере того, как в том будет возникать необходимость. В долг, разумеется. Я надеюсь, что через несколько лет Эшли-парк будет приносить приличный доход и я смогу отдать вам долг.
Эмма откинулась на спинку кресла.
— А что я буду с этого иметь?
Теодор подумал.
— Если хотите, вы можете принимать непосредственное участие в управлении. Вы говорили, мадам, что у вас в этом деле есть опыт.
— То есть все, что я получу, это лишняя работа? — протянула она с чуть заметной насмешкой.
— Только если вы того хотите, мадам, — покачал головой Теодор.
— Все траты должны быть… одобрены мной.
— Хорошо, — поколебавшись, согласился он.
— И половина доходов вашего имения за ближайшие, скажем… десять лет, должна быть моей.
— Если доход будет, то половина, безусловно, будет вашей.
Эмма не поверила своим ушам: он подшучивал! Находится в безвыходном положении — и шутит! Она не смогла спустить этого.
— И последнее, — сказала она сурово.
— Слушаю, — насторожился Теодор.
— Вчера я высказала условие, помните?
Едва договорив фразу до конца, Эмма о ней пожалела. Где вся ее выдержка, где холодный разум и трезвый расчет? «Хоть бы он забыл, хоть бы забыл!» — взмолилась она, но к ее ужасу, Теодор нерешительно кивнул. Она надеялась — ох как надеялась! — что его нерешительность вызвана тем, что он помнит не наверняка. Тогда она сможет изменить свое условие на что-нибудь вроде переспать с нею и сделать ребенка…
— И вы согласны на него? — холодно спросила она, но холодность эта была вызвана страхом.
Теодор бросил на нее взгляд из-под ресниц, значения которого она не поняла. «Это блеф, ты не помнишь! Ну пожалуйста!» — молилась она. Но Теодор снова кивнул — коротко, отрывисто.
— И?.. — тихо сказала Эмма, прикрыв глаза.
Глядя прямо на нее, Теодор… Господи Боже!.. медленно встал на колени. Эмма закрыла глаза. Сердце бешено билось где-то в животе. У нее пересохло во рту, она не могла сказать ни слова.
— Пожалуйста, мадам, — выдавил он.
Господи, господи! Он еще умоляет! То есть действует так, как она ему вчера сказала. Эмма встала с кресла, и выходя из кабинета на ватных ногах, едва сумела выговорить:
— Достаточно.
Он никогда не забудет этого унижения. Она должна быть довольна, если он не возненавидит ее за эту сцену.
«Никогда, никогда, не унижай мужчин…» — когда-то наказал ей первый муж. Пять лет она верно следовала этому совету… пока не вышла замуж второй раз.
А Теодор был слишком поглощен своими переживаниями, чтобы разбираться в чувствах Эммы.
Эмма думала, что не сможет теперь смотреть мужу в глаза. Она боялась встречаться с ним, и едва не отказалась спуститься к обеду, но решила, что должна отвечать за свои поступки.
— Мадам, — осторожно поприветствовал ее Теодор, подвигая стул. Она склонила голову в ответ и дала знак подавать первое.
— Так каков будет ваш ответ? — спросил он, не сводя с нее настороженного взгляда. Эмма встретилась с ним взглядом: он еще сомневается? Что он будет делать, если вдруг окажется, что его унижение было напрасным?.. Судя по всему, Теодор явно ожидал от нее такой подлости, и это ранило ее.
— Я… У меня есть еще одно условие, — выговорила она. Черт! Черт!! Черт!!! Надо было сказать: «Я согласна», и все! Теодор зло уставился на нее, ожидая приговора.
— Вы не будете играть в карты, — выдавила Эмма. Она слышала, что для некоторых мужчин расстаться с игрой все равно что расстаться с жизнью, и очень надеялась, что к Теодору это не относится. Неожиданно Теодор широко улыбнулся, ошеломив Эмму. Напряжение, казалось, оставило его.
— Я не играю на деньги, которых у меня нет, — повторил он то, что сказал не так давно. Потом снова помрачнел. — Это все ваши условия? Или, может быть, самое плохое вы оставили напоследок?
— Нет, это все, — она радовалась, что ее последнее условие было воспринято столь… просто.
— Так вы согласны, мадам?
Она заставила себя улыбнуться, не подозревая, насколько коварной и ледяной казалась ее натянутая улыбка.
— Да, я согласна, — она заставила себя замолчать после этих слов, чтобы опять не наделать глупостей.
Теодор слегка улыбнулся — невесело.
— Спасибо, — он отвесил короткий поклон в знак благодарности.
В конце обеда он сказал:
— Через час я еду на северное поле. Если хотите, можете ехать со мной.
Вот уж не думала Эмма, что он в самом деле позволит ей вникать в его дела.
— Разумеется. С удовольствием, — ответила она.
— В прошлом году на этом поле был хороший урожай сорняков, — сказал Теодор. — В этом году, похоже, будет то же самое. По крайней мере, мы сможем в достаточной мере запастись сеном на зиму. Хотя не знаю, хватит ли всех наших коров на такое количество травы, — он слегка усмехнулся. Эмма была рада его хорошему настроению — и улыбнулась в ответ.
Они подъехали к дому, в котором жили фермеры, обрабатывавшие эти поля. Сейчас дом пустовал. По стенам было видно, что он на четверть был залит водой во время недавнего бедствия. На полях тоже остались следы наводнения: ил, грязь, деревяшки, камни. По берегу видны были остатки плотины. Сорная трава постепенно выпрямлялась и набирала силу.
— Дом давно уже заброшен, — сказал Теодор, — так что не имеет смысла восстанавливать его. Я полагаю, что если мы захотим использовать это поле в следующем году, нам следует построить новый дом на большей высоте: на том пригорке, — он указал рукой. Эмма согласно кивнула.
— Еще я полагаю, — усмехнулся Теодор, — что нам следует нанять китайцев.
Эмма посмотрела на него как на полоумного.
— Учитывая, как часто заливает эти поля, на них следует сеять рис, — со смешком пояснил Теодор, и Эмма поняла, что он опять шутит. — И если бы реки в Англии были не такими холодными, я бы, пожалуй, рискнул. Но в конце концов, наводнения бывают не так часто, и можно надеяться, что в ближайшие два года не произойдет ничего подобного.
