— Кто знает, — неопределенно ответила Эмма.
— Право же, мадам, — серьезно сказал он, — если вы хотите получать свою часть прибыли, вам надо бы надеяться на лучшее.
Эмма улыбнулась. С добродушным Теодором было легко.
— Можно устроить здесь пастбище, — предложил он. — Если бы у нас было достаточное количество голов скота…
— Вы можете купить, — холодно сказала она.
— Вы оплатите? — он искоса взглянул на нее. — Это не является необходимой тратой.
— Я оплачу, — сдержанно пообещала она.
— Хорошо.
— На мясо или молоко? — спросила она.
— Что? — сразу не сообразил Теодор.
— Вы собираетесь разводить коров на мясо или на молоко?
Теодор замешкался, он не задумывался над этим пока.
— А что вы посоветуете?
— На мясо.
Теодор кивнул.
— Как скажете.
Они поехали на восток, к тем домам, которые недавно были восстановлены. Поля, через которые они проезжали, уже были засеяны какой-то приличной культурой. Хотя назвать гречиху приличной культурой у Эммы язык не поворачивался. Ни за что в жизни она не стала бы есть эту гадость, но подозревала, что когда дела у людей плохи, они будут есть все, что угодно, и гречка при этом будет не самым плохим выбором.
Во дворах мычали коровы. Где-то хрюкнула свинья, заквохтали куры. Звуки эти были слабы, и указывали, что скота в деревне мало — меньше, чем надо.
Из одного дома вышел плохо одетый мужчина с бородой. Эмме показалось, что лицо его осунулось и похудело от голода, но она допускала, что еще год назад он выглядел гораздо хуже.
Мужчина уважительно поприветствовал барона Эшли. Теодор тепло ответил на приветствие мистера Бисли, спросил, не сильно ли они пострадали от наводнения. Бисли ответил, что все в порядке, только пара кур сдохла от холода. Он пригласил хозяина и леди Эшли в дом. Теодор и Эмма спешились, вошли в просторный дом. Вещей там было еще меньше, чем в доме Теодора. Эмма догадалась, что большая часть мебели пострадала от наводнения.
— Ветром во время грозы снесло крышу. Мы не успели восстановить ее к дождям, — пояснил Эмме Теодор. Она кивнула.
Миссис Бисли угостила лорда и леди вполне приличным чаем. Эмма молчала, прислушиваясь к разговору мужа с хозяином дома.
— Вероятно, я мог бы подвезти вам мебель и кое-что необходимое, — сказал Теодор и взглянул на Эмму, спрашивая ее согласия на этот шаг и на эти траты. Эмма едва заметно кивнула. — В долг разумеется. Выплатите потом, когда дела поправятся.
От мистера и миссис Бисли не ускользнул обмен взглядами между лордом и леди, и женщина отрицательно покачала головой, чтобы муж не вздумал воспользоваться предложением лорда. Мистер Бисли грозно взглянул на жену: в конце концов, у них есть малые дети, и они должны нормально жить, не важно, какой ценой.
— Уильям, — сказала миссис Бисли после того, как лорд и леди Эшли ушли. — Он просит позволения на эти траты у жены!
— Но она же соглашается, и он делает это добровольно, — грубовато возразил мистер Бисли. — Мы ни о чем не просили его, и не обязаны заботиться о его семейной жизни.
— А как бы ты чувствовал себя, если бы все принадлежало мне, а ты бы был вынужден спрашивать на все моего разрешения? — рассердилась миссис Бисли.
— Плохо, — муж обнял жену. — Я бы чувствовал себя очень плохо.
— Тогда мы не должны заставлять его делать это.
— Мы и не заставляем, Джуди. Но было бы грех не воспользоваться такой жертвой, раз она уже принесена, разве не так?
— Так, все так, — грустно ответила миссис Бисли.
— На следующий год, — говорил Теодор на обратном пути, — я предлагаю Бисли оставить это поле в покое и временно занять отдохнувшее угодье у реки. Он согласен, тем более, оно очень близко к его дому. Не знаю пока, чем он будет заниматься. Вряд ли он согласится оставить фермерство и сделаться скотоводом, пусть и временно. Так что вероятно, и не придется покупать скот на разведение.
Эмма только согласно кивала.
Так проходил день за днем. Теодор брал с собой Эмму в разные части имения, предлагал разные вещи арендаторам и работникам, не забывая спрашивать взглядом ее согласия. Но Эмма никогда не отказывалась ни от одного его предложения. Она по большей части молчала, не желая полностью брать на себя управление его имением, и не потому, что не хотела этого. Она всего лишь хотела сохранить в будущем гордость Теодора в неприкосновенности, чтобы он не чувствовал себя лишним в своем собственном поместье. Она говорила только тогда, когда он прямо спрашивал ее совета, или когда он сильно ошибался. Впрочем, такое случилось только пару раз. Эмма боялась, что Теодор обидится, когда женщина, а тем более — жена, укажет ему на ошибки, но этого не произошло. Ее критику и объяснения он воспринял совершенно спокойно и кивнул головой в знак благодарности.
В таком относительном спокойствии прошло четыре дня.
Ужин начался в спокойной атмосфере. Но когда Эмма увидела, как улыбаются друг другу Теодор и Мэри Джонсон, все ее спокойствие как ветром сдуло. Она дождалась, когда слуги выйдут из столовой и потребовала:
— Увольте мисс Джонсон.
— За что, позвольте узнать?
— Я не потерплю любовницу мужа в своем доме.
— С чего вы взяли, что она моя любовница? — удивился Теодор.
— Я вижу, как вы улыбаетесь друг другу.
— Вы ревнуете? — с легкой улыбкой спросил Теодор.
— Я оскорблена, — надменно возразила Эмма.
— У меня нет любовницы, мадам, и уволить мисс Джонсон по этой причине я не могу.
— Мне все равно. Я не желаю видеть ее.
— Ей некуда будет пойти.
— Я выплачу ей жалованье за месяц вперед.
— Это спасет ее от голодной смерти, но ненадолго.
— Пусть найдет работу. Она дочь священника, и может работать гувернанткой.
— С ее внешностью? Да ни одна из дам высшего общества не потерпит ее рядом со своим мужем.
— И я тоже, — сказала Эмма, глубоко уязвленная, что в ее присутствии он может говорить о красоте другой женщины.
— Мадам, мисс Джонсон мне как старшая сестра. Я не могу выбросить ее на улицу.
— Будь по-вашему, — холодно согласилась Эмма. — Но тогда я отказываюсь платить по вашим счетам.
Теодор замолчал.
— Мисс Джонсон мне как сестра, — тихо выговорил он. — Больше чем сестра. Когда я был маленьким, она заботилась обо мне. Вы не представляете, что за атмосфера была в этом доме. И в благодарность я должен вышвырнуть ее на улицу?
— Мне все равно, — упрямо повторила Эмма, не в силах признать ошибку и пойти на попятную. — Вы не можете пожертвовать одной мисс Джонсон ради остальных?
