Агафокл, как всегда надменный, не ответил на приветствие управляющего даже простым кивком. Племянник Федры спешился, небрежно бросил поводья подбежавшему рабу, и через мгновение его крапчатый гиматий замелькал между стволами деревьев, росших по бокам ведущей в верхний Тритейлион дорожки. Нисифор посмотрел Агафоклу вслед. Пусть сегодня плохим вестником для госпожи станет её племянник.
Хиона собиралась выйти в сад, но, увидев Агафокла, спешащего к гинекею, нырнула обратно в свою комнату и замерла за дверью. Только после того как стихли шаги на лестнице, ведущей на второй этаж, девушка осторожно выглянула в коридор. И лишь услышав хлопок двери господских покоев, рабыня уже без опаски вышла наружу.
2.
— Агафокл! Как я тебе рада! — Федра поднялась с кресла, чтобы обнять племянника.
— Вижу, вы веселы и счастливы, тётушка, — ответил на ласковое приветствие тот.
— Как всегда в твой приезд, мой дорогой мальчик! Хорошо, что ты решил заглянуть именно сегодня, в день, когда я наконец распахнула окна гинекея навстречу весне и сняла тяжёлые зимние занавеси. Дыши! Дыши глубоко этим воздухом! В Прекрасной Гавани он не так хорош, как здесь. Постой, — Федра отстранилась от племянника и с удивлением оглядела его. — Почему ты одет, будто собрался на войну?
После этих слов молодой человек придал своему лицу суровое выражение и, отойдя к открытому окну, многозначительно замолчал. Поддавшись настроениям, царившим последние дни в городе, он сменил длинные одежды, подходящие для мирной беспечной жизни, на короткий, военного кроя хитон и такой же короткий гиматий. На его сапоги с высокой шнуровкой были нашиты металлические пластины, которые защищали голени словно поножи, а кожаные с серебряными клёпками наручи закрывали руки от кисти до локтя. К тому же, в мастерской ковался серебряный панцирь и шлем. От прошлого облика Агафокла остались только длинные волнистые локоны, которые он ещё не решился остричь. Молодому человеку хотелось, чтобы тётушка оценила его воинственный вид и серьёзность намерений. Да, он собирался воевать!
Но Федра ничего не поняла и потребовала от племянника объяснений.
— Вы правы, тётушка, — без обиняков проговорил Агафокл, — я еду на войну.
— Что?! — Федра упала в кресло и пролепетала подавленно: — Какая ещё война? С кем?
— Разве до Тритейлиона не дошла весть? Неудивительно! — хмыкнул молодой мужчина. — Супруг, как всегда, держит вас в неведении.
— Идоменей в Ольвии, — машинально ответила женщина, но тут же встрепенулась: — Агафокл! О какой войне ты говоришь?
— Херсонеситы* дали жителям Керкинитиды* декаду на размышление: либо город вместе с окрестными землями присоединяется к Херсонесскому государству*, либо Херсонес* объявит им войну.
— О боги! Агафокл! Как ты меня напугал! — облегчённо выдохнула Федра. — Керкинитида от нас так далеко…
— Примерно семьсот стадиев* по морю. Если передвигаться по суше, то в два раза ближе.
— И всё же не понимаю, какое нам дело до этого полиса, — пожала плечами женщина.
— Но тётушка, жители Керкинитиды тоже ионийцы*, как и мы!
— Ни что? — равнодушно проговорила Федра.
— Думаю, им бы очень не хотелось, чтобы правили дорийцы.*
— Всё это не наши заботы, — отмахнулась женщина.
— Вы ошибаетесь тётушка! Весь город говорит о возможной войне. На завтра назначен народный сход. — Федра лишь вплеснула руками, а Агофокл продолжил: — Знаете, о чём ещё говорят, тётушка? Ходят слухи, что из Керкинитиды тайно прибыл посол в надежде заручиться поддержкой нашего городского Совета.
— Мой дорогой племянник, — ласково заговорила Федра, — поверь моему жизненному опыту — государственные мужи покричат и утихнут. Никто не поедет на войну сейчас, когда нужно пахать землю и сеять зерно. Кто будет управлять рабами, если всех мужчин призовут? Нет — нет, — покачала женщина головой, — Прекрасная Гавань не вступится за этот несчастный город. Ионийцам Керкинитиды придётся самостоятельно разбираться с дорийцами из Херсонеса.
Агафокл не смог найти слов для возражения, и Федра решила воспользоваться возникшей заминкой, чтобы перевести беседу в другое русло. Она, как и многие женщины, терпеть не могла разговоров о войне, её больше волновала жизнь поместья и благополучие близких.
Федра посмотрела на Агафокла. Нужно сбить его с этой военной темы и развернуть к более насущным заботам. Хозяйка гинекея стукнула серебряным молоточком по диску, вызывая рабыню. В покои вошла Клития.
— Милая, сходи на кухню, принеси вина и сладостей для гостя, — приказала госпожа. И, поглядев на дверь, за которой скрылась девушка, вздохнула: — Бедняжка.
— Вы что-то сказали, тётушка? — спросил Агафокл, опускаясь на табурет.
— Ах, Агафокл! Все эти ваши войны, все жестокие мужские забавы не идут ни в какое сравнение с трагедией, разыгрывающейся на моих глазах здесь, в тихом, мирном Тритейлионе!
— Что случилось, тётушка?
— Моя любимая Клития напрасно ждала все эти годы, Нисифор так и не сделал ей предложения. — Агафокл поморщился, услышав слова Федры. Совсем тётушка одичала в поместье — потчует его историями из жизни рабов. Федра, не заметив неудовольствия племянника, продолжила: — Ему полюбилась Хиона, но она совсем дитя, и Нисифор сказал, что будет ждать… Видишь, Агафокл, рабы тоже умеют любить.
— Вот как? — встрепенулся мужчина. — Хиона теперь невеста Нисифора?
— Да. И я очень волнуюсь за Клитию. Но тс-с-с, — поднесла женщина палец к губам, услышав шаги за дверью. После того как рабыня, накрыв на стол, ушла, Федра продолжила: — Я рада за Хиону, но она может повременить с замужеством, в отличие от своей подруги.
— А девушка дала согласие на брак? — поинтересовался Агафокл, отпив вина.
— Хиона? Не знаю, я ещё не спрашивала её об этом, — растерялась Федра.
— И что будет, если она откажется выходить замуж за Нисифора?
— До приезда Идоменея гадать в любом случае попусту. Только он сможет решить, быть этому браку или нет.
«Идоменей!» — мысленно повторил Агафокл и поднёс килик к губам, чтобы тётушка не заметила его кривой усмешки.
Дальше Федра, как ей показалось, плавно перешла от матримониальных намерений рабов к разговору об устройстве личной жизни племянника. Добрый час Агафокл слушал рассказы о воспитанных в эллинских традициях дочерях тётушкиных подруг, о выгодах или, наоборот, недостатках предполагаемых браков. Закончилась речь заявлением, что, благодаря прекрасному происхождению и огромному состоянию, Агафокл может смело рассчитывать на любую партию — никто ему не откажет.
Молодой мужчина вяло отнекивался, опасаясь, что тётушка, почувствовав его сопротивление, с присущей ей горячностью начнёт настаивать на немедленном ответе. Обещал подумать и даже присмотреться к перечисленным девицам во время ближайшего богослужения.
На самом деле мысли племянника Федры были далеки от выбора невесты. Агафокла неожиданно задело сообщение о возможном браке Нисифора и Хионы. Он не особо знал Нисифора, но не любил его уже за благосклонность хозяина Тритейлиона. К тому же Агафокл считал, что имеет право принимать участие в судьбе Хионы, раз благодаря ему она попала в Тритейлион. Молодой человек даже собирался напомнить тётушке, кто ей подарил рабыню, но, поразмыслив, передумал. Всё равно у него не хватит духу заявить Идоменею о своих правах на девушку. Люди, не имеющие достаточного мужества для открытого единоборства, предпочитают достигать цели с помощью коварства и интриг, но и тут природа обделила Агафокла.
Когда, распрощавшись с тётушкой, он вышел на крыльцо гинекея, ему пришла в голову мысль увидеться с Хионой, хотя сам пока не знал, что скажет ей при встрече. Придётся положиться на свою сообразительность.
Агафокл решил, что удача сопутствует ему, когда за спиной скрипнула дверь и на крыльцо вышла рыжеволосая рабыня.
— Эй, где сейчас твоя подруга? — окликнул мужчина Клитию.
— Хиона? Она в саду, господин Агафокл.
Молодой человек посмотрел в сторону сада. Бродить по нему можно бесконечно долго, одна надежда, что среди ещё не одетых в листву кустов и деревьев девушку удастся отыскать быстро.
