Вероника.
Джастин открыл коробку и нашел в ней комплект носовых платков с монограммой. С поклоном поблагодарив сестру, он вручил ей большую голубую коробку, перевязанную белой лентой.
В коробке Вероника обнаружила роскошную шляпу любимого фиолетового цвета с широкой белой лентой и белым пером сбоку. Вероника едва не завизжала от восторга.
– Шляпник сказал, что это самая последняя мода, – пояснил Джастин.
– Так и есть! Точно такую я видела в свежем номере журнала мод! – воскликнула Вероника, недолго думая водрузила шляпу на голову и завязала ленту красивым бантом, не переставая с легкой улыбкой поглядывать на краски и кисти.
– Рад, что тебе понравилось. Ты у нас известная модница! – со смешком заметил Джастин.
Себастьян взял со стола еще две коробки и добавил:
– Пойду вручу подарки Элизабет и Джессике. Знаете, очень приятно было в этом году покупать подарки для всех Уитморов, а не только для матушки. Право, не знаю, зачем я продолжаю что-то ей дарить. На моей памяти ни один подарок не пришелся ей по вкусу. Да и простого «спасибо» я от нее никогда в жизни не слышал.
Вероника удивленно взглянула на Себастьяна.
– Твоя мать… была недобра к тебе?
Он вздохнул и почесал в затылке.
– Не хотел тебе говорить, но Синклеры вообще не были счастливым семейством. А моя матушка и вовсе настоящая змея. Никогда не верь ни единому ее слову.
Глава 14
Вероника стояла на балконе, любуясь бескрайними занесенными снегом полями и чернеющими на фоне серого неба силуэтами деревьев. На ней была мантилья, шляпа и перчатки, но мороз все же проникал под одежду и чувствительно кусался. Вероника, задрожав, обхватила себя руками.
Набор для живописи очень ей понравился. Как мило было со стороны Себастьяна вспомнить про ее увлечение и приготовить такой замечательный подарок! Сестры тоже были в восторге от его подарков: Джессика получила жемчужный браслет, Элизабет – сборник шекспировских комедий. Бабушку и леди Маргарет он очаровал не меньше: пожилая леди получила французские духи, а мать Вероники – набор для вышивания. Дедушку очень порадовал ящик для его любимых манильских сигар. Короче говоря, семья Уитмор готова была Себастьяна на руках носить! Такое впечатление, что все здесь по нему скучали.
Как и она сама.
Эта мысль, явившаяся из ниоткуда, поразила ее словно удар в грудь. Вероника не хотела об этом думать. Эта мысль, настырно крутившаяся в голове, сбивала с толку. Это – и еще слова, сказанные Себастьяном перед тем, как он ушел вручать подарки Элизабет и Джессике: «Моя матушка… настоящая змея. Никогда не верь ни единому ее слову».
Вероника понятия не имела, что Себастьян и его мать друг друга недолюбливают. Хотя можно было догадаться! Ведь он так и не познакомил невесту с будущей свекровью до свадьбы. Но почему она сама никогда не спрашивала его о матери? Верно, всякий раз, когда заговаривала о его семье, детстве, он спешил сменить тему. Теперь она понимала, следовало проявить настойчивость. Разве ее не удивляло, что в детстве и отрочестве Себастьян столько времени проводил в их имении – можно сказать, жил у них? Пожалуй, нет: она просто принимала это как факт. Себастьян – друг Джастина, а потому всегда рядом. Привычно и нормально. Но теперь от мысли, что Себастьян старался побольше времени проводить в чужой семье, потому что был несчастлив в собственной, ей стало грустно. «Моя матушка… настоящая змея…» Невольно она ощущала сострадание к мальчику, вынужденному жить с такой матерью. Сама она, выросшая в любви и заботе, даже вообразить такого не могла. Подумать только: она считала, что он не знакомил ее с матерью, потому что не хотел, чтобы Вероника узнала о его любовнице, – но теперь понимала, что дело совсем не в этом. Просто у них с матерью очень плохие отношения – и, видимо, так было всегда. Такова неприглядная правда.
Теперь Вероника не могла избавиться от ощущения, что его мать могла ей солгать. Но ведь она не солгала, верно? Себастьян сам признался, что у него была любовница, и ее совершенно точно звали Мелиссой. Бога ради, эта женщина даже написала ей письмо и подписалась своим именем!
Почему же слова Себастьяна не дают ей покоя, почему кажется, что в них заключено что-то очень важное? И когда все успело так запутаться? Этот человек ей солгал, нарушил слово. Как после этого было с ним жить? И так и не попросил прощения – ни за ту ночь, ни за любую другую, даже за ту, когда, лаская ее губами и языком, заставил ее кричать от восторга.
А дальше, после той ночи, больше он к ней не прикасался. Она лежала с ним рядом, свернувшись клубочком, молчаливо ожидая, когда же он повернется к ней и поцелует в шею, когда вновь пробудит в ней страсть, когда заставит растаять в его объятиях и хотя бы на несколько счастливых минут забыть об их вражде! Но он так и не повернулся. Ни разу. Даже руку не протянул. Она понимала: все из-за той ужасной записки. Вот бы забрать ее назад! Но что сделано, то сделано. Да, может, оно и к лучшему: случись ей провести в его объятиях еще несколько жарких ночей – смогла ли бы она после этого вернуться в свою холодную одинокую постель в Эджфилд-холле? Не начала бы тосковать по Себастьяну еще сильнее? Это бы только все усложнило. В конце концов, она ведь права. И всегда была права. Даже если матушка Себастьяна и вправду лживая змея, как он говорит, что это меняет? Да, она права, в этом сомнений нет, вот только непонятно, почему об этом приходится напоминать себе снова и снова.
Позади Вероники, прервав ее размышления, отворилась дверь. Обернувшись, она увидела Джастина в черном пальто внакидку, с перчатками в руках, с улыбкой на устах и зажатой в зубах новенькой трубкой – подарком Себастьяна.
Подойдя ближе, он вынул трубку изо рта и заметил:
– Тебе всегда нравилась зима.
Вероника повернулась к пейзажу за окном.
– Снег все делает таким чистым, таким совершенным. Смотришь – и кажется, что все можно начать сначала.
Джастин взглянул на нее с любопытством.
– А тебе бы этого хотелось? Начать сначала?
– О чем это ты? – удивилась она, не отводя взгляда от заснеженных деревьев.
Он вздохнул.
– Да так, ни о чем. Еще раз спасибо за носовые платки.
Она рассмеялась.
– Повезло тебе, что я не изорвала их в клочья после того, что ты устроил в первый вечер за ужином!
Лицо Джастина вновь осветила улыбка.
– Да ладно! Тебе обидно, что я чуть-чуть повеселился за твой счет?
– Уж
