и обидеться нельзя! – заметила Вероника, толкнув брата плечом.
Джастин достал из кармана огниво, разжег трубку и выпустил в воздух клуб дыма.
– Объясни-ка мне кое-что. Ты что, следила за Себастьяном?
Вероника нахмурилась. К чему это клонит ее братец?
– Следила? Когда?
– В тот вечер, когда он отправился к Мелиссе. Ты за ним следила? Видела, как он оттуда вышел?
Вероника нахмурилась еще сильнее.
– Не могу поклясться, что такое не приходило мне в голову, – но нет. Не следила. Вместо этого я решила просто прямо спросить, где он был. Знаешь, взрослые люди друг с другом разговаривают. От его ответа зависело, смогу ли я дальше ему доверять.
Джастин выгнул темную бровь.
– Ага, и он провалил проверку, хотя в конце концов признался, что действительно был у нее.
Вероника прищурилась: тон Джастина ей совсем не нравился, а смысл слов, пожалуй, не нравился еще сильнее.
– Какая разница, видела я его там или нет? Важно другое: он сказал правду только после того, как я поймала его на лжи.
– Но он сказал, что между ним и Мелиссой ничего не было, и ты этому не поверила. – Джастин выпустил в воздух очередной клуб дыма. – А разница есть. Если бы ты видела, как он вошел и как вышел, то знала бы, что он пробыл там совсем недолго. За это время точно не успел бы…
– Хватит, Джастин! Кого ты хочешь обмануть? – Обернувшись, она смерила брата недоверчивым взглядом. – Зачем еще ему было ехать к ней? И, знаешь, не мне тебе объяснять, как часто мужчины лгут.
Джастин задумчиво кивнул. Верно, не ему это объяснять. Как и сестра, он долгие годы слушал вранье собственного отца.
– Знаю, – сказал Джастин уже спокойнее. – Но… – Он нахмурился и снова вынул трубку изо рта. – Погоди-ка. Хочешь сказать, Эджфилд так и не объяснил тебе, зачем он поехал к Мелиссе?
Вероника вздохнула и закатила глаза.
– А что тут объяснять? По-моему, ответ очевиден.
Джастин выругался вполголоса.
– Очевидно здесь только одно: вторую такую парочку упрямых идиотов я еще не встречал!
Вероника расправила плечи и опять обратилась к созерцанию пейзажа.
– Значит, я упрямая идиотка? И почему же? Потому что ты занял сторону друга, а не родной сестры?
Джастин застонал.
– Миллион раз уже тебе говорил: я не становлюсь ни на чью сторону, не выбираю между вами, – хоть и получаю за это с обеих сторон. Родная сестра уже два года меня ненавидит, друг все это время на меня рычит медведем…
– Во-первых, это не так! Во-вторых… погоди-ка, а он-то почему на тебя рычит? – нахмурилась Вероника.
Джастин пожал плечами и неопределенно махнул трубкой в воздухе.
– Ну, я даже не знаю… может, из-за того, что у него уже больше двух лет не было женщины?
– Что?! – у Вероники челюсть отвисла.
– Ты меня слышала.
Джастин выпустил клуб дыма. Брату она не поверила ни на секунду. Что за чушь! Разумеется, после того как она ушла, Себастьян просто продолжил свои шашни с Мелиссой. А если они почему-то расстались, наверняка кем-то ее заменил. Чем меньше она об этом знает, тем лучше, и все же от вопроса не удержалась:
– Откуда ты знаешь?
На этот раз закатил глаза Джастин.
– Да уж знаю! Послушай, мы с Себастьяном дружим с детства. Он не обманщик.
– Ты все, что угодно, скажешь, чтобы его защитить! – Вероника ненадолго замолчала. Ей не давал покоя еще один вопрос – тот самый, что крутился в голове с тех пор, как Себастьян упомянул о своей матери. – А ты знал, что они с матерью… – она не знала, как закончить фразу, запнулась, наконец договорила: – …не особенно близки?
Джастин фыркнул.
– Это еще мягко сказано! Эта женщина – настоящее чудовище. Себастьяна всегда терпеть не могла. Насколько я понимаю, возненавидела просто за то, что он родился. Дело в том, что отцу Себастьяна от жены нужен был только наследник: как только родился сын, он бросил ее в деревне, а сам отправился развлекаться в Лондон, – но она винила в этом собственного сына. Представляешь? Себастьян всегда говорил мне, что никому не пожелает такого брака! Еще и поэтому особенно жаль, что вы с ним оба такие упрямые ослы.
Вероника снова нахмурилась.
– Он так говорил? Что не хочет такого брака?
– А кто бы захотел на его месте? – усмехнулся Джастин. – Он всегда мечтал жениться по любви и думал, что его мечта исполнилась, пока вы с ним… гм… пока у вас не произошла эта несчастная размолвка.
Вероника тяжело дышала, изо рта ее вырывались облачка пара и таяли в холодном воздухе. Что такое Джастин говорит? Как это понимать? Себастьян мечтал о браке по любви?! Но как такое возможно? Он даже никогда не говорил, что любит ее! Она просто… желала… надеялась… а потом поняла, что все это время себя обманывала. И, разумеется, о любви он не говорил ей ни слова!
Любовь… Ха-ха! Да он с трудом два месяца вытерпел, прежде чем начал ей изменять, вернувшись к своей любовнице. Она затрясла головой, не желая больше думать о Себастьяне. Слова Джастина ничего не изменят. Ясно, что Себастьян просто постарался его обмануть и разжалобить. Ради всего святого, что еще он мог сказать брату своей жены?
Труднее было выкинуть из головы мысли о том, как отец Себастьяна бросил жену с ребенком гнить в деревне, а мать возненавидела за это сына и принялась вымещать злость на нем… Вероника глубоко вздохнула. «Гнить в деревне»? А к ней самой это разве не относится? Но нет – это ее собственное решение. И если каким-то чудом она успела забеременеть, то свое дитя будет нежно любить и сделает все, чтобы защитить его от невзгод и превратностей судьбы…
Брат громко откашлялся, прервав ее смятенные мысли, и спросил:
– Скажи мне, какие у тебя планы после отъезда из Уитмора? Вернешься в деревню?
Вероника прикусила губу.
– Нет, я… мм… мы с Себастьяном вернемся в Лондон и останемся там до Двенадцатой ночи.
– Двенадцатой ночи? – свел брови Джастин.
Она кивнула.
– Себастьян попросил меня сходить с ним на бал у Хазелтонов, чтобы положить конец сплетням о нашем браке. Ты ведь не думаешь, что, согласившись появиться здесь, он ничего не потребовал взамен?
Разумеется, о втором условии Себастьяна она сообщать брату не собиралась.
Джастин ухмыльнулся.
– Вот оно что! Умно придумано! Хм… И на балу у Хазелтонов вы тоже будете притворяться счастливыми супругами?
– Именно так, – ответила она со вздохом.
Джастин склонил голову набок.
– Не надоело притворяться?
Она резко повернулась к нему.
– К чему этот вопрос?
– Да так, ни
