не пересекались с тех пор, как в тринадцать лет Люциан по глупости пробрался в обширное поместье Ратленда в Норфолке. В его памяти тот дождливый осенний день сохранился столь живо, словно все было на прошлой неделе. Нужный адрес Люциан ненароком выяснил у мастера Грэма. Убивать герцога сразу он не собирался – просто добывал сведения о том, кто погубил его семью, и хотел посмотреть, как тот живет. За подвязку правого носка он сунул свой скин-ду [4], но толку от такого маленького ножа было бы немного. При виде огромного особняка, встающего из вечернего тумана, у мальчика перехватило дыхание, и он себя возненавидел: непобедимое, вальяжное великолепие казалось ему одновременно устрашающим и заманчивым. Егерь, охраняющий дичь от браконьеров, поймал Люциана возле розария и за шиворот отволок на кухню. Ратленд уехал в Лондон на весь сезон (тогда Люциан еще не знал, что означает это слово), зато сын, молодой лорд Перси, был дома.
– Браконьер? – осведомился его светлость у егеря.
– При нем ничего не нашли, милорд. Ни силков, ни добычи.
– Я просто заблудился, – пояснил Люциан.
Лордик воззрился на него с изумлением.
– Оно еще и разговаривает! Скажи-ка, может, мне стоит заявить на тебя за браконьерство и отправить в тюрьму?
– Нет, сэр.
– Ты должен называть меня не сэр, а милорд!
Люциан промолчал.
– Держи крепче, – приказал лорд Перси слуге.
Егерь неохотно завел мальчику руки за спину. Люциан не вырывался: он знал, что сейчас произойдет, но в тюрьму тоже не хотелось. Сын Ратленда ударил его в лицо так сильно, что раздался треск ломающегося зуба. Пинков в живот Люциан уже не почувствовал… Он очнулся, скрючившись на полу и хрипя. Егерь выдал ему полотенце, чтобы вытереть кровь, потом отвел к сторожке и велел больше не соваться. Когда Люциан вернулся в Лондон, мастер Грэм расстроился из-за драки и из-за испорченной рубашки и попросил его не выходить из подсобки и не пугать покупателей, пока лицо не заживет. Рваная губа никак не срасталась, поэтому плату за наложение швов хозяин вычел из его и без того скудного жалованья. Со сломанным зубом было уже ничего не поделать.
Долгие дни после избиения, подметая полы в лавке и разгружая антиквариат с заднего входа, Люциан мечтал о мести, пока наивная мальчишеская идея о справедливости не переросла в нечто более системное и масштабное. Он не просто убьет Ратленда – он ударит его по самому больному месту. По финансам. Для этого придется и самому стать богатым и влиятельным.
– Как стать богатым? – спросил он Грэма, когда губа затянулась.
– Нужно им родиться, – ответил Грэм, удивившись вопросу.
– А если не вышло?
– Тогда нужно заставить работать на себя других людей, – объяснил Грэм.
Люциан посмотрел на него недоверчиво.
– Если ты все знаешь, то почему занимаешься этим? – Он махнул в сторону сломанных безделушек, заполонивших лавку.
Грэм покачал головой, словно Люциан ляпнул глупость, и погладил изогнутую спинку французского дивана.
– Зачем делать деньги ради денег, если я могу работать с красивыми старинными вещами, которые нуждаются в моей заботе?
Тогда Люциан счел Грэма дураком, по крайней мере в вопросе денег. При первой же возможности, забирая от клиента сломанный боковой столик, он совершил свою первую кражу и записался на вечерние курсы, чтобы подтянуть письмо, арифметику и речь. Он начал читать экономические журналы и раздел финансов в газете Грэма, и тот, впечатленный усилиями своего ученика, предложил ему пустующую комнату над лавкой всего за шиллинг в неделю. В результате Люциан сэкономил время. Вскоре он узнал, что время – тоже деньги. Если бы лорд Перси не разбил ему губу своим перстнем, Люциан действовал бы грубо и неэффективно, а так пришлось поработать головой. Нет, он не пустит лорда Перси на корм рыбам. Темза пока подождет.
– Лорд Перси на пару с Ратлендом намерен выкупить на торгах большую часть акций текстильной компании, которая развалилась в прошлом месяце, а теперь ее хотят реструктурировать, – сообщила Айоф. – Хвастался об этом Сьюзен, когда был навеселе, – все ищет легкой наживы. Видит Бог, она ему нужна.
– «Милл и Клот» в Бристоле, – отрешенно проговорил Люциан. – Я так понимаю, ее акции продаются на Бристольской фондовой бирже.
Айоф пожала плечами. Она особо не вникала, потому что всего лишь передавала разведданные.
– Это хорошо или плохо?
Он улыбнулся.
– Я знаком с чиновником, который курирует торги.
Она тоже улыбнулась.
– Полагаю, Ратленд со стариной Перси своих доходных акций не получат. Теперь можно отозвать Сьюзен?
– Ради бога.
– Отлично! Куда повезешь ее на медовый месяц?
Он моргнул.
– Кого?!
– Свою жену.
Люциан допил виски.
– Никуда. Сразу после свадьбы я уеду в Файф.
– На шахту в Драммуир?
– Да.
– Паршивый из тебя муж, если оставишь молодую жену без медового месяца.
Люциан пожал плечами.
– Она будет только рада от меня избавиться. Судя по списку требований, я не в ее вкусе.
– Ладно, – отступила Айоф. – Похоже, дела на шахте совсем плохи, если ты едешь лично.
– Отчеты неважные.
– Но ты ведь не любишь ездить на север?
– Не люблю.
Ее лицо смягчилось.
– Все еще пытаешься изменить мир к лучшему?
– Мне только что удалось существенно продвинуться, – сухо заметил он.
– Твой новый тесть? – Айоф расхохоталась, напугав задремавшего на подлокотнике кота. – Люк, никому не под силу совершить переворот в политике! Это выгребная яма, и они все в ней барахтаются, включая Гринфилда.
Она погладила кота, и зверек вытянулся, меся воздух когтистыми лапами.
– Среди клиентов Гринфилда хватает пэров, – пожал плечами Люциан. – Он мог бы настоять на выполнении кредитных обязательств, но для избранных он этого не делает. Иначе бы игорные дома начали закрываться один за другим. По крайней мере, он раздобудет для меня приглашения на ужин к влиятельным лицам.
– Думаешь, расстарается ради дочери? – поддразнила Айоф. – У него же их много, одной вполне может пожертвовать.
– Насколько я могу судить, их семейка держится за своих, словно стая леммингов.
– Вряд ли они ее так уж сильно любят, если отдали тебе.
Люциан, давно привыкший к бесцеремонности подруги, пропустил дерзость мимо ушей.
– Ему захочется понянчить внуков.
Губы Айоф сложились в букву «о».
– Тебе нужна даже не она сама, а ее дети!.. Ловко придумано! Когда, говоришь, свадьба?
– В следующую субботу.
Она хихикнула.
– Значит, у тебя меньше недели! – Увидев его недоумение, Айоф пояснила: – Чтобы очаровать наивную невесту, разумеется. Дети, знаешь ли, на деревьях не растут.
– И ты туда же! – проворчал сквозь зубы Люциан, вспомнив телеграмму Баллентайна.
– Что?
– Не важно, – отмахнулся он. – В любом случае, я всегда начинаю так, чтобы имело смысл продолжать.
– Не считая слуг, ты ни с кем
