— Ничего, госпожа, — утешала её Галена, — буря долго не продлится. Эол* немного подует в свою флейту, и успокоится. Борей* с Эвром* истощат силы, сражаясь друг с другом, и тогда на смену им прилетит сладостный Зефир.*
— Надеюсь, так и будет. Нисифор предположил, что Идоменей вернётся в Прекрасную Гавань как только это станет возможным. Его кораблю нужна хорошая погода. — Служанка ничего не успела ответить госпоже. Та вдруг воскликнула: — О боги! Галена! Что если он уже пустился в путь, и корабль его сейчас в море?!
Клития, входившая в этот момент в покои с жаровней в руках, едва её не выронила.
— Госпожа! — старая служанка кинулась к Федре в попытке утешить. — Ваш супруг — многоопытный мореплаватель, он не выйдет в море в непогоду.
— Он мог не знать! Эта буря налетела так внезапно, ещё утром было тихо.
— И всё же, госпожа, не нужно волноваться раньше времени…
— Я даже не могу пойти в храм, чтобы помолиться за него!
Галена торопливо махнула рукой, давая рабыням понять, что им лучше уйти. Клития, поставив жаровню на треножник, поспешила к двери. Хиона последовала за ней.
Ветер, бесчинствуя, словно разбойник, с грохотом ломился в дом. Свет лампиона трепетал, по потолку и стенам скользили чёрные лохматые тени. Клития с Хионой, чтобы не замёрзнуть, решили провести ночь одной постели. Прижавшись друг к дружке, девушки лежали под ворохом одеял, тревожно прислушиваясь к творящемуся за стенами дома.
Федра наотрез отказалась ложиться в кровать. Хозяйка Тритейлиона то принималась ходить по комнате, то останавливалась и тяжело вздыхала. Губы женщины беззвучно шевелились, она то и дело смотрела в сторону, где находился храм, как будто хотела взглядом проникнуть через толстые каменные стены, чтобы увидеть светлые лики мраморных богов. Галена, так и не нашедшая слов для утешения, устало глядела, как мечется по комнате Федра.
Никто в гинекее не сомкнул глаз в эту ночь.
Утро после бури — серенькое, робкое, тихое — боязливо глядело на разгром, учинённый своими сердитыми собратьями. В посёлке рабов не уцелело ни одной соломенной крыши, вещи и нехитрая мебель во многих жилищах оказались испорчены дождём или унесены ветром. Даже с крепких домов Метиды и Нисифора кое — где слетела черепица.
Среди рабов было много пострадавших. Те, кому удалось без ущерба для здоровья пережить эту ночь, первым делом бросились к скотным сараям — выпустить животных из залитых дождём помещений.
Нисифор послал в господскую часть поместья раба, чтобы узнать, как обстоят дела в гинекее. Вернулся тот нескоро. По его словам, пробраться на верхние террасы оказалось нелегко: вся дорожка была буквально засыпана обломившимися ветками и разным садовым мусором. А рядом с андроном упало дерево, и Зел с рабом, не имея инструментов, чтобы расчистить себе путь, с трудом выбрались из дома. С гинекеем же всё в порядке, если не считать обвалившейся в нескольких местах черепицы.
Получив известие, что обитательницы гинекея целы и невредимы, Нисифор отобрал пятерку крепких мужчин для работ в верхнем Тритейлионе. Они должны были поступить в распоряжение Зела: необходимо привести террасы в порядок, расчистить их от веток и мусора.
3.
Федра стояла на крыльце гинекея и ждала, когда Зел подойдёт к ней. Раб остановился, склонил голову в ожидании приказаний.
— Сильно ли пострадал андрон?
— Мы сможем это определить, когда уберём упавшее дерево, госпожа.
— Что в посёлке? Серьёзные ли разрушения?
— Да, госпожа, — вздохнул мужчина. — Многие остались без домов.
Но Федра, обычно очень внимательная к людям, живущим в её поместье, казалось, пропустила эти слова мимо ушей.
— Зел, ступай в посёлок и скажи управляющему, чтобы послал в город человека, узнать, нет ли вестей от моего мужа.
— Слушаюсь, госпожа.
Но отправить гонца в Прекрасную Гавань не получилось — дорогу размыло, и она превратилась непроходимую трясину и для человека, и для лошади. После ночной бури Тритейлион оказался отрезанным от города, поэтому обитателям поместья оставалось лишь ждать, когда земля просохнет и движение по дороге возобновится.
Короткая весенняя буря нанесла ущерб не только домам, но и людям, посеяв в их душах страх и смятение. Жители Тритейлиона терялись в догадках, чем вызван гнев богов. Неужели праздничные богослужения и богатые подношения пришлись не по нраву грозным обитателям Олимпа?
Федра, измученная предчувствиями, истомлённая невозможностью получить сведения о супруге, занемогла. Второй день она не вставала с постели и, несмотря на все уговоры Галены, отказывалась принимать пищу. Нисифор, попавший под ледяной дождь в первый час бури, а затем без отдыха занимавшийся устранением её последствий, не выдержал изнурительных работ и тоже слёг.
Клитию встревожило сообщение о болезни управляющего. Девушка разрывалась между желанием навестить больного и пониманием, что мужчина ждёт у своего ложа совсем не её. Стараясь помочь подруге, Хиона согласилась сопровождать ту во время визита к Нисифору.
Посещение дома управляющего не успокоило, а наоборот, сильнее расстроило Клитию. Перед приходом рабынь мужчина впал в забытьё и никого не узнавал. Знахарка, готовившая лечебное питьё, не смогла сказать, когда Нисифор придёт в себя. Прибывшая к постели больного Метида уверила девушек, что сама будет ухаживать за ним и даст знать, если наступит улучшение. По дороге в верхний Тритейлион Клития разрыдалась, и у Хионы не отыскалось слов, чтобы успокоить подругу.
Узнав о тяжёлой болезни управляющего, Федра нашла в себе силы подняться с ложа. Осознавая, что наступившее безвластие может стать опасным для Тритейлиона, она призвала верную Метиду, Зела и ещё нескольких рабов, пользовавшихся в посёлке авторитетом. Было принято решение устроить большое жертвоприношение. Олимпийцам подготовили животных белой масти, подземным богам — чёрной. Посейдону поднесли быка, Аполлону зарезали козла, Асклепию* — петуха. Покровителям земледелия и плодородия по обычаю полагались бескровные жертвы, поэтому их жертвенники обильно посыпали зерном, а жертвенные чаши наполнили молоком и мёдом.
Богослужения следовали одно за другим несколько дней подряд. Обитатели Тритейлиона воспряли духом, снова поверив в милость богов. И боги не разочаровали их! На смену пасмурной холодной погоде пришли солнечные дни. Западный ветер, ласковый Зефир, быстро разогнал серые невзрачные облака, высокое весеннее небо тут же зазвенело от птичьих голосов, а хмурый сад вспыхнул ослепительным разноцветьем и заблагоухал.
Не оставили боги без внимания и горячие молитвы Клитии. Благодаря им Нисифору удалось наконец вынырнуть из тёмной волны беспамятства. Управляющий был ещё слаб и медленно шёл на поправку, но знахарка уверяла, что у мужчины достаточно сил для преодоления недуга.
Федра, ушедшая с головой в заботы поместья, к вечеру без сил падала в свою постель, чтобы забыться до рассвета тревожным, не приносящим отдыха сном. Когда однажды утром она увидела у порога гинекея Зела, который протягивал ей письмо, пришедшее из города, то не сразу поняла, сон это или явь. Только разглядев печать мужа, она приняла из рук раба послание и, прижав свиток к груди, долго стояла, не решаясь развернуть.
Уже в своих покоях Федра пробежала письмо глазами и взволнованно прошептала:
— Он в Прекрасной Гавани, успел вернуться накануне бури. Ты слышишь, Галена? Я как чувствовала…
— Всё обошлось, госпожа, ваш муж жив здоров.
— Задержись он немного — попал бы в жестокий шторм!.. О боги! — Федра прикрыла рукой глаза, из которых брызнули слёзы.
— Госпожа, прошу вас, не плачьте, — укоряюще проговорила Галена, усаживая Федру в кресло, — не гневите богов.
— Нет — нет, я не сомневаюсь в благосклонности богов, — принялась горячо оправдываться женщина. — Это лишь страхи! Они завладели мною и не хотят отпускать. Знаешь ли ты, о чём я молила богов всё это время? — спросила Федра служанку. — Только о нём, о моём супруге были мои молитвы. Я поклялась, что забуду все обиды, нанесённые им, более того — прощу ему все будущие свои огорчения.
