Это помогло, хотя Майкл так и не понял, почему Уилл это сделал, он подумал, будто старший брат разлюбил его и предал. Казалось, он до сих пор не смог понять, что произошло тогда на самом деле. Не понял, что Уилл принес в жертву свою любовь к младшему брату.
Уилла очень огорчила утрата братского уважения. Но осознание того, что мать не делала ничего ради него, уязвило его еще сильнее. Отец мог обращаться с ним холодно, наносить ему обиды, злиться на него, а мать просто присутствовала при этом, ничего не предпринимая, хотя, возможно, душа у нее при этом болела за сына.
Ребенком Уилл часто удивлялся отношениям между родителями. Они с братом считали мать умной и уверенной в себе, но властный отец легко доводил ее до слез. Этого Уилл не мог понять, и ему это очень не нравилось.
— Как долго вы намерены пробыть в городе? — спросил Уилл, не обращая внимания на замечание брата.
Морщинка между бровей герцогини исчезла, она была рада сменить тему.
— Ну… думаю, это полностью зависит от тебя, Уильям.
Уилл осушил свой бокал вина и жестом показал слуге, что тот может убирать его тарелку.
— Ты ведь знаешь меня, мама. Я весьма гостеприимный хозяин. Оставайтесь столько, сколько пожелаете, эта старая развалина такая же ваша, как и…
— Нет-нет, — перебила мать. — Ты меня не понял. Мы узнали о твоем ухаживании за леди Люсиндой Грей и — понадеялись, что наше присутствие вскоре потребуется.
— Черт побери…
— Уильям, не забывай о манерах, пожалуйста, — упрекнула его мать, входя в роль строгой родительницы.
— Но я — того же мнения, — пробормотал Майкл, цепляя на вилку кусочек артишока.
Уилл поставил локти на стол и проворчал:
— Вы хотите сказать, что сплетникам хватило времени на то, чтобы распространить подобную чушь даже в Дербишире?
— Не понимаю, почему ты так расстраиваешься, Уильям. Ведь это — прекрасные новости, разве нет? — проговорила мать. — Кроме того, Дербишир не так уж далеко от Лондона, как тебе известно. А сплетники, о которых ты говоришь, — мои лучшие друзья. Так что я была бы тебе очень признательна, если бы ты говорил о них с большим уважением. Ведь если бы не они, мы ничего бы не узнали. А это очень расстроило бы меня.
Одного взгляда на лицо матери было достаточно, чтобы Уилл понял: он сделал ей очень больно — ведь ей пришлось узнать новости, касающиеся семьи, не от него.
Почувствовав угрызения совести, Уилл покосился на младшего брата. Но Майкл молча смотрел на него с совершенно бесстрастным выражением лица.
— Вы зря потратили время, — сказал наконец Уилл.
— Я убеждал ее в этом до посинения, но мама и слышать ничего не хотела, — ответил брат. — По какой-то причине мама склонна верить людям, что бы они ни говорили. Я даже вообразить не могу, что ты вдруг женишься. И Бог свидетель, я счастлив и дальше исполнять герцогские обязанности — без титула, конечно. Так что ты можешь… Извини, Уилл, так чем ты сейчас занимаешься?
— Майкл, помолчи, пожалуйста, — проговорила герцогиня. — И вообще мы — одна семья. Только, это и важно.
Больше Уилл вынести не мог. Тем более что день был для него очень напряженным.
— Мы можем закончить на этом? — спросил он.
— Да, конечно, — кивнула мать.
Майкл тоже кивнул.
Герцогиня же подождала, пока слуга уберет ее тарелку, потом вдруг с улыбкой спросила:
— Так когда же мы сможем познакомиться с леди Люсиндой?
— Черт побери… — со вздохом пробурчал Уилл.
— Люсинда, сегодня даже Царь Соломон показался бы более разговорчивым, чем ты, — с укоризной сказала Виктория.
Услышав смешок тети Шарлотты, Люсинда подмигнула ей и посмотрела на карты, которые держала в руках.
— Ах, извините… Боюсь, я замечталась. — Люсинда пошла «четверкой» червей. Она чувствовала, что у нее начинается головная боль, и поморгала, прогоняя туман перед глазами.
Виктория фыркнула, прежде чем положить на стол свою карту.
— Замечталась? Да, конечно… Предполагаю, что об этом Железном Уилле. Скажи-ка, тебе так уж необходимо встречаться с его семьей?
— Но ведь нет необходимости быть такой холодной, Виктория, — запротестовала Шарлотта. — Мы с матерью герцога Клермона когда-то дебютировали в свете один год. Знаешь, это было нечто… Она была настолько неординарна, пока…
Шарлотта посмотрела на книгу, которую держала на коленях, водя пальцем по странице.
— Пока — что? — спросила Люсинда, ей вдруг ужасно захотелось узнать как можно больше об Уилле. Но ей также очень не хотелось, чтобы это заметили ее тетушки.
Шарлотта взяла зеленую ленточку и заложила ею страницу в книге. И только потом ответила:
— Пока она не вышла замуж за отца нынешнего герцога.
— И что же?.. Что случилось после этого?
— Этот человек довел ее до того, что она перестала быть самой собой, — неожиданно заявила Виктория. Она внимательно изучила карты, лежащие на столе. Потом посмотрела на сестер и племянницу. Все вопросительно смотрели на нее, ожидая продолжения. — Ну… я сама с ней не знакома, но по слухам, которых было множество, эта женщина до замужества была необыкновенно веселой и жизнерадостной. А потом превратилась в жалкую пленницу…
Люсинда посмотрела на Шарлотту.
— Это правда?
— Боюсь, что так и было. Хотя в тот год за ней ухаживали самые подходящие холостяки, она влюбилась в Клермона. — Шарлотта положила книгу на столик, стоящий рядом, и поправила на плечах мягкую шерстяную накидку. — Да и кто бы мог винить ее за это? Ведь он — герцог. К тому же он был чертовски хорош собой.
— И обаятелен, — прибавила Бесси. Она склонила голову, и ее глаза затуманились от воспоминаний о днях молодости. — Ах, какой же он был обаятельный!..
— Да, действительно, все это было при нем. И даже больше того, — продолжала Шарлотта. Но к несчастью, за его улыбками… и красивым фасадом скрывалась черная душа, чёрная, как болото в декабрьскую ночь. И никто не верил, что он, женившись, прекратит свои интрижки с другими женщинами.
— Никто, кроме его будущей жены, — резко заявила Виктория. — Увы, она полюбила этого повесу, невзирая на все слухи о его похождениях. И потом всю жизнь расплачивалась за это, бедняжка…
Люсинда, не глядя, положила на стол какую-то карту.
— Значит, он так и не остановился?
— Ах, все было совсем наоборот. Если верить сплетникам, то герцог мучил свою жену не только своими интрижками, но еще и оскорблял ее, а при случае даже и бил.
— Но она ничего не могла поделать, — сказала Шарлотта. — Его светлость грозился отобрать у нее все, даже детей, если она осмелится ослушаться его.
