– Сразу видно любителя заниматься грязными делами.
Ее дерзкий ответ доставил ему удовольствие, но нужно было сосредоточиться на работе. Он зажег фонарь и, миновав два лестничных пролета, вывел ее на чердак. Слуховое окно было покрыто слоем грязи и не пропускало свет, но фонарь, который Колин поставил на исцарапанный стол, решил проблему. Уперев руки в бока, Колин огляделся, потом зашел за нагромождение сундуков.
– Ага, вот это мне и надо.
Он вернулся с кусками ковра.
– Это можно подстелить под колени.
– Очень кстати.
Колин указал на кофр, стоявший в углу.
– Этот я перелопатил вчера. Ремни у него порваны, и там нет ничего ценного.
– Слугам и арендаторам наверняка понравятся и пряжа, и гусиные перья, и носовые платки.
– Тогда хорошо, что ты здесь, потому что я собирался все отправить в мусор.
Он стал выдвигать тяжелый кофр из угла, так что мускулы на руках рельефно напряглись. Анджелина положила кусок ковра на пол рядом с сундуком и опустилась на колени, не в силах отвести взгляд от вздувшихся бицепсов, и все никак не могла распустить ремни.
Наклонившись, Колин прервал это ее разглядывание с вожделением:
– Давай я сам развяжу.
Анджелина резко встала и уткнулась в него, а он схватил ее за плечи, и они оказались почти вплотную друг к другу. Их разделяли какие-то дюймы. Оба замерли на месте, когда их глаза встретились. Этот момент длился и длился. У него были такие большие и теплые руки. Она боялась шевельнуться.
– Пардон, – первым опомнился Колин и отодвинулся.
Анджелина перевела дух. О господи, он что, втирает в кожу какой-то волшебный бальзам, для того чтобы приманивать ничего не подозревающих девушек? Пока она приходила в себя после их неожиданных объятий, Колин трудился над ремнями, обхватывавшими кофр, и словно не замечал ее, а потом попытался его открыть. Когда это не удалось, Колин выпрямился во весь свой рост и тихо пробормотал что-то похожее на ругательство.
– Заперт на замок. Пойду на кухню, посмотрю, нет ли там чего-нибудь вроде ломика.
Оставив чердачную дверь открытой, он удалился. Анджелина по-прежнему едва дышала, к ней медленно возвращалась способность думать. Ее не тянуло к нему. Ну ни чуточки. «Врешь!» Надо было умереть, но не обращать внимания на эти сильные руки, на эти неправдоподобно мускулистые бедра. Нельзя позволять, чтобы в ней расцвело влечение к нему. Это будет сумасшествие. Она уже раз подпала под чары одного беспутного мерзавца, так зачем же вновь испытывать судьбу?
Помоги, господи! Анджелина вспомнила несколько молитв, которыми надеялась себя защитить.
Чтобы отвлечься от мыслей о его полном соблазна мускулистом теле, Анджелина прошлась по захламленному чердаку. Тут стоял старый книжный шкаф, весь исцарапанный, но, возможно, кто-нибудь из арендаторов сочтет его вполне пригодным к использованию. Она наткнулась на весы и бутыль. К дальней стене был прислонен меч. Еще обнаружился бюст мужчины. Сняв перчатки, она пальцем провела по гладкому мрамору. Это бюст его деда?
Обернувшись, Анджелина неожиданно увидела коробку, в которой лежал высокий парик. Сразу вспомнилась покойная прабабка. Почему вообще дамы тех времен напяливали на себя эти чудовищные штуки? Парики действительно выглядели ужасающе, и в них, наверное, было жарко черт знает как. А что, если взять и нацепить его? Вот Колин удивится! То-то смеху будет, когда она пройдется перед ним с этим нелепым сооружением на голове.
Анджелина сунулась в коробку, но там что-то зашевелилось и пискнуло, а потом показалась крохотная любопытная мордочка. Мышь! Анджелина с визгом отпрыгнула назад.
Колин как раз поднимался по лестнице с киянкой в руках, надеясь с ее помощью сбить замок, и уже добрался до второй площадки, когда услышал истошный визг. С тревожно забившимся сердцем он помчался по коридору. Черт! Вдруг Анджелина упала и поранилась?
В этот момент она выскочила из-за угла и кинулась к нему. Отшвырнув киянку, он обхватил ее руками, воскликнув в тревоге:
– Что стряслось? Ты поранилась?
Она так дрожала, что никак не могла совладать с собой.
– Н-нет. Там м-мышь, в п-парике.
– О господи! – Он прижал ее к себе, радуясь, что она не пострадала. – Ты перепугала меня до ужаса.
Анджелина продолжала цепляться за него.
– Г-глупо… Всего лишь м-мышь.
– Тихо, тихо. Ты просто сильно перепугалась. – Она снова задрожала, и Колин без всякой задней мысли погладил ее по спине. В конце концов она понемногу успокоилась, и тогда он в полной мере ощутил, что держит в объятиях нежное податливое женское тело. Подавив прилив возбуждения, он понял, что нужно срочно увеличить дистанцию между ними, и неохотно отпустил ее.
– Я чуть не умерла. – Она поглядела на него снизу вверх, потом на пол и заметила валявшуюся киянку. – А это тебе зачем?
– Сбить замок на кофре.
– О! – Она нахмурилась и уставилась на свои руки. – Ты считаешь, нам нужно вернуться на чердак?
Колин засмеялся и поднял киянку.
– Откровенно говоря, я считаю, что чердак – самое последнее место, куда тебе нужно возвращаться. Завтра я поставлю здесь мышеловку или даже две.
– Тут еще так много работы, и мне очень неловко за то, что торможу ее.
– Днем меньше, днем больше – разница небольшая, – успокоил ее Колин. – Кстати, ты вчера нашла что-нибудь ценное в спальнях?
Она помедлила с ответом.
– Я прошлась по всем комнатам.
– Что-то ты недоговариваешь.
– Там есть детская, – с трудом произнесла Анджелина.
И опять тысячи иголок впились в его затылок.
– Где?
– Колин, не ходи туда.
Но он не слушал. Опустив на пол киянку, он стремительно направился в коридор и принялся открывать двери одну за другой. Анджелина шла по пятам.
– Прости. Нужно было еще вчера рассказать тебе.
Распахнув дверь детской, он решительно вошел внутрь и сдернул покрывало с кресла-качалки. Потом подошел к полке, на которой стояла жестяная коробка. Когда Колин открыл ее, выражение удивления отразилось на его лице.
– Мои оловянные солдатики. А я все думал, куда они делись.
– Вчера я их не заметила.
Нахмурившись, он посмотрел на нее.
– Они стоят на виду. Что-то еще не так? Ты должна сказать мне.
Она вздохнула:
– Посмотри там, под холстиной…
Колин поднял холстину и, увидев колыбельку, не испытал ни шока, ни печали. Единственным ощущением оставалось оцепенение.
Анджелина взяла его за руку.
– Надеюсь, ты не сердишься? Мне не хотелось травмировать тебя.
