был в кабинете, замерли и воззрились на него:
— Ты пойдешь со мной! Шевелись!
Феба осторожно приподняла голову и прислушалась. Накидку с ее головы сняли — действительно, зачем возиться с ней, если пленница слепая, — но руки так и остались связанными. Она сидела на деревянной скамье с подлокотниками в какой-то, похоже, пустой комнате.
— Эй, кто-нибудь?
Собственный голос эхом вернулся к ней — значит, комната маленькая. И голосов похитителей она не слышала. В карете она насчитала их четыре: один очень юный, один с ирландским акцентом и два лондонских выговора, но один немного шепелявил. Кучер был вроде бы один. Итак, самое малое пять человек.
Зачем ее похитили? Несколько запоздалый вопрос, решила Феба. Однако неудачи Тревельона заслонили все остальное. А ведь ее пытались похитить аж три раза — завидная настойчивость. Максимус сухо сообщил ей, не вдаваясь в подробности, что бедный, выживший из ума лорд Мейвуд к первой попытке отношения не имеет.
Погруженная в размышления Феба подняла связанные руки, чтобы почесать нос. Они явно знали, кто она такая; возможно, надеются получить за нее выкуп? Карета далеко не уехала, поэтому она, скорее всего, еще в Лондоне. Кроме того, чувствовалась вонь сточных канав и гнили, когда ее вели в помещение, где она сейчас сидела. Значит, рассудила Феба, она где-то в ближнем пригороде.
Когда прошли первые минуты совершенного ужаса, она попробовала зубами веревку, стягивавшую запястья, но уже через пару минут пришла к выводу, что скорее стешет зубы до десен, чем сумеет разгрызть узел или разжевать отвратительные на вкус волокна.
В смежной комнате то и дело раздавались взрывы смеха: похоже, ее похитители, подогрев себя дешевым пойлом, веселились от души.
Феба осторожно встала, продвигая дюйм за дюймом сначала одну, потом вторую ногу, опасаясь препятствий на полу, и обнаружила стену — случайно, просто больно задев ее локтем. Подавив вскрик, она затаила дыхание: малейший звук мог всполошить похитителей, — но им, похоже, было не до нее.
Выдохнув с облегчением, она продолжила путь вдоль стены и наконец наткнулась на дверь. Приложив к ней ухо, Феба прислушалась. До нее долетали отдельные слова.
— …притащились сюда. Ни черта не понимаю, — ворчал один из лондонцев.
— Он прискачет сюда, теперь уже недолго, и нам заплатят остальное, — отчетливо произнес тот, что с ирландским акцентом.
Молодой голос что-то ответил, но так тихо, что было невозможно разобрать.
— С ним ведь священник, какой-нибудь старый хрыч, — добавил ирландец, и сердце Фебы ухнуло в пропасть.
Если Максимус не поспешит на помощь, ее насильно выдадут замуж — в этом теперь не было сомнения.
— Рассказывай все, что знаешь, — потребовал Тревельон тихим и ровным, но не предвещавшим ничего хорошего голосом. — И тогда, возможно, не отправишься на виселицу.
— Я… За что? Ничего такого я не делала! — выкрикнула Пауэрс, съежившись на стуле.
Ее привели в одну из пустых комнат в задней части дома, и они с капитаном остались вдвоем, с глазу на глаз. И хотя Тревельону ни разу в жизни не приходило в голову ударить женщину, сейчас у него чесались руки.
Горничной явно что-то было известно, и эта бравада — в то время, как Феба в опасности, когда, быть может, в эту самую минуту даже подвергается худшему из бесчестий, что может выпасть на долю женщины… — его бесила.
Тревельон с такой силой сжал подлокотники, нагнувшись к самому лицу горничной, что побелели костяшки пальцев.
— Не пытайся мне лгать. Если хоть волос упадет с головы твоей хозяйки, то я положу собственную жизнь на то, чтобы превратить в кошмар твою!
— Пощадите! — вскричала горничная. — Я не знала, что они пойдут на такое! Клянусь, не знала! Не надо говорить герцогу!
Тревельон встряхнул стул, так что зубы Пауэрс клацнули.
— Кто? Говори, паршивка!
— Он не назвался! — От страха ее глаза едва не вылезали из орбит. В другое время Тревельон устыдился бы, что довел женщину до такого состояния, но не сейчас. — Правда! Он… похоже, он ирландец.
Десять минут спустя Тревельон вошел в кабинет герцога. Уэйкфилд по-прежнему ходил взад-вперед, как будто не мог допустить и мысли, чтобы сесть, пока сестра в опасности.
— Что вы узнали?
— Ее подкупил некто с ирландским акцентом, и сумма была довольно внушительной. Пауэрс сообщила этому человеку, что леди Феба любит бывать на конюшне ранним утром. Она заметила только, что у него темные волосы, одежда чистая, хоть и поношенная, и он явно из простонародья. Она встречалась с ним дважды; единственное, что она смогла добавить, так это что он упомянул, будто снимает комнаты неподалеку от Ковент-Гардена.
Уэйкфилд тут же приказал Крейвену:
— Немедленно разошлите людей, чтобы прочесали все пансионы в этом районе и прилегающих кварталах.
— Слушаюсь, ваша светлость!
Камердинер спешно покинул кабинет, а Тревельон молча смотрел на Уэйкфилда, прекрасно понимая, что говорить герцогу о бессмысленности поставленной перед своими людьми задачи бесполезно. Ковент-Гарден и прилегающие кварталы — слишком обширный район для поисков.
Герцог продолжал расхаживать перед камином, словно зверь в клетке, пока не вернулся Крейвен и кивком не сообщил, что вся мужская прислуга Уэйкфилд-хауса отправилась на поиски.
— А это кто? — вдруг спросил его светлость, и обернувшись, Тревельон увидел в дверях Рида и Алфа.
— Лучший в Лондоне поставщик сведений, — представил Тревельон девушку. — Рид сказал, зачем ты нам?
Она утвердительно мотнула головой.
— Что можешь сообщить?
Девушка мяла в грязных руках бесформенную шляпу, глядя хоть и с вызовом, но в то же время испуганно. Вероятно, ей еще не приходилось бывать в таком богатом доме.
— Слыхала, что к Мод привезли новенькую, только волосы у нее черные.
Тревельон покачал головой.
— Не то.
— А еще час назад из Темзы выловили женский труп, — добавила девица.
— Боже сохрани! — воскликнула герцогиня, и Уэйкфилд поспешил к жене и взял ее за руку.
— И это мимо, — раздраженно сказал Тревельон, в душе моля Бога, чтобы так оно и было. Нет, не стали бы они похищать Фебу лишь для того, чтобы убить: живая, она стоила гораздо дороже. — Что еще?
— Разве что вот еще: какую-то женщину вытащили из кареты с мешком на голове, — сообщила девица, нахмурив брови.
Тревельон встрепенулся, весь напрягся.
— Где?
— Узкий переулок с южной стороны Ковент-Гардена. Там еще рядом сапожник живет.
— Знаешь это место? — спросил Тревельон.
Она кивнула.
— Тогда веди меня туда.
— И меня!
Герцог попытался вырваться из объятий жены, но та не отпускала:
— Максимус, ты должен остаться здесь на тот случай, если будут известия.
Герцог непонимающе уставился на нее, но на лице леди Уэйкфилд была написана непреклонность.
— На случай, если они потребуют
