Наверняка это были отпечатки лазутчиков, людей, которых лорд
Уэссекс послал, чтобы найти Джулиану и ее людей. Но солдаты не смогут
обнаружить тайный вход. Его невозможно найти, если только кто-нибудь не
проводит их туда. Тем не менее, я ускорил шаг и почти побежал через лес, уже не обращая внимания на то, что мне нужно было замести следы. Мой
пульс забился громче, и, в конце концов, застучал в голове. Пробравшись
сквозь кустарник, окружавший широкое старое дерево, которое вело к
пещерам, я попыталась отдышаться.
Но при виде этого зрелища страх пронзил мою грудь: одеяла, тряпки, спальные тюфяки и немногочисленные пожитки крестьян были разбросаны и
вдавлены в землю. А посреди всего этого разрушения лежало ничком
распростертое тело – худой мальчик с клочком грязных соломенных волос, торчащих из-под кепки.
– Благословенная Мария… – Я бросился к телу, опустился на колени
рядом и осторожно перевернул его. – Тэтч.
Глаза мальчика были закрыты, лицо бледное, в синяках и ссадинах.
Одного взгляда на его сломанные руки и окровавленные пальцы было
достаточно, чтобы понять о том, что произошло.
Гнев Тэтча, очевидно, затмил его осторожность и вчера, убегая, он
видимо слишком близко подошел к одному из патрульных Уэссекса.
Солдаты схватили мальчика, и под пытками Тэтч рассказал Уэссексу все, что
тот еще не узнал от Уильяма и миссис Хиггинс о Джулиане и Бандите в
плаще. Уэссекс, вероятно, отпустил мальчика, чтобы последовать за ним, и
Тэтч невольно привел жестокого лорда прямо к укрытию крестьян.
Я прижал пальцы к пульсу на шее мальчика и увидел, как поднимается
и опускается его грудь. Веки Тэтча дрогнули и открылись.
– Лорд Коллин, – выдавил он сквозь потрескавшиеся губы, открывая
щель – несколько зубов было выбито.
Я облегченно вздохнул. Мальчик был еще жив.
– Простите, – прохрипел Тэтч, закрывая глаза. Слезы покатились по
вискам.
– У тебя не было выбора. – Я кончиками пальцев стряхнул со лба
мальчика грязь и кусочки листьев. – Пытки могут заставить даже самого
выносливого человека сделать то, о чем он никогда бы не подумал при
обычных обстоятельствах.
Тэтч вздрогнул и открыл глаза:
– Идите за ними. Освободите ее.
Я молча кивнул. Тело уже напряглось от предстоящей борьбы. Разум
прояснился, как перед битвой. Я был готов броситься в погоню за лордом
Уэссексом и сражаться с ним до смерти.
Но сначала надо было заняться Тэтчем. И всеми остальными, кого
Уэссекс ранил. Я осмотрел место побоища в поисках других тел.
– Женщины и дети все под землей, – сказал Тэтч. – Но они взяли в плен
всех мужчин и Джулиану.
Одна только мысль о том, что Джулиана отдана на милость лорда
Уэссекса, была слишком мучительна, чтобы ее можно было себе
представить. Мне хотелось ударить кого-нибудь, яростно кричать до
хрипоты. Было невыносимо думать о том, что Уэссекс собирался с ней
сделать.
– Торопитесь, – слабо прошептал Тэтч.
– Как давно они ушли?
– Точно сказать не могу, но, может быть, час или два назад.
Если я буду бежать достаточно быстро, то, возможно, смогу догнать
их. Но что я смогу сделать один против Уэссекса и его армии хорошо
обученных солдат? Было бы разумнее подойти к Уэссексу в сопровождении
собственной охраны. Я должен был оставаться расчетливым, хотя мое сердце
пульсировало от необходимости спасти Джулиану, пока не стало слишком
поздно, пока она не распрощалась со своей жизнью, как Тэтч... или еще хуже.
– Идите за ней и оставьте меня, – сказал Тэтч более настойчиво. –
После того, что я сделал, я не хочу жить.
Я просунул руки под мальчика так осторожно, как только мог, но Тэтч
все равно закричал от боли. Я понял, что тиски не сработали, чтобы заставить
Тэтча говорить, и поэтому Уэссекс начал методично ломать кости мальчика.
Гнев с новой силой затопил мою грудь. Как мог Уэссекс быть таким
бессердечным к этим бедным, беспомощным людям? Но вслед за этим
вопросом стыд прошептал мне, что я тоже был бессердечным. Может быть, я
и не был так жесток, как Уэссекс, но я не интересовался и был равнодушен к
их положению. Я жил в роскоши, не задумываясь об их нуждах.
И теперь я молился, чтобы не было слишком поздно все изменить.
– Я спасу их, – сказал я. – Но сначала мы должны позаботиться о тебе, о женщинах и детях.
Тэтч не успел снова запротестовать – я поднял его на руки. Мальчик
издал еще один мучительный крик, но, к счастью, потерял сознание.
Мои руки, подвешенные цепями и прикованные к каменной стене над
головой, давно онемели. Запястья были ободраны в тех местах, где металл
впивался в кожу. Пальцы ног едва касались пола подземелья, несмотря на то, что я ухитрилась подсунуть под ноги пучок грязной соломы, чтобы хоть
немного снять напряжение с рук. Горло горело, во рту пересохло. Лицо все
болело, потому что Эдгар бил меня. Спина пылала от ударов, которые он
наносил мне по дороге в Уэссекс. По звону цепей, тихим стонам и тяжелому
дыханию я поняла, что остальные еще живы. Надолго ли?
Дядя провел нас через ворота во внутренний двор замка, прищурился и
сказал:
– Добро пожаловать домой, леди Джулиана. Наслаждайтесь, пока
можете.
Я не сомневалась, что он собирался предать меня смерти. Я просто
молилась, чтобы он проявил милосердие и быстро забрал мою жизнь, не
продлевал пытку.
– Бульдог, – прошептала я сквозь промозглую темноту.
Он отозвался из камеры напротив моей.
– Когда они придут за мной, ты должен наброситься на стражу и
освободить себя и остальных.
– Я не оставлю тебя здесь умирать в одиночестве.
– Бери остальных и беги как можно быстрее к лорду Коллину. Он
предоставит вам убежище.
Лязг у входа в подземелье вызвал во мне вспышку нетерпения.
– Пожалуйста, Бульдог. Я смогу встретить свою смерть без страха, если буду знать, что ты и остальные в безопасности.
– Если мы попытаемся напасть на стражу, то нас просто убьют.
– Ты все равно умрешь.
Я не успела продолжить спор – дверь скрипнула на ржавых петлях и
широко распахнулась. Тяжелый топот сапог и блеск факелов наполнили
подземелье. Стражников было очень много. Очевидно, их послали, чтобы
вывести всех нас на расправу.
Моя надежда угасла. Когда я встретилась взглядом с Бульдогом, в нем
не осталось и следа бунта. Было ощущение, что жизнь покинула его, когда
солдаты заставили нас бросить Тэтча, оставив его единственного сына
полумертвым и распростертым на земле.
Когда стражники освободили мои руки от железных зажимов на стене, я на мгновение представила себе, как набрасываюсь на них и сама
возглавляю восстание. Но мои руки были так слабы и онемели, что я не
могла заставить свои пальцы работать. Мои плечи и суставы горели от
долгих часов в одном положении. Я едва могла идти, не спотыкаясь между
двумя охранниками, которые вели меня вверх по винтовой лестнице во двор.
Я вдохнула свежий, холодный воздух, понимая, что это, вероятно, в
последний раз. И когда стражники провели меня через ворота замка на
городскую рыночную площадь, я подняла глаза к небу. Сквозь небо, затянутое зловещей серой пеленой дождя, я представила, как отец смотрит на
меня с небес. Возможно, он не будет гордиться всем, что я сделала, но
сегодня, наконец, я смогу снова увидеть его и обнять. По крайней мере, хоть
что-то хорошее от всего этого.
В центре открытой лужайки стражники поставили меня на колени
перед дядей и кузеном. Я опустила голову, длинные непослушные кудри
упали на лицо, закрывая от моего взгляда двух мужчин, разрушивших мою
