– Посмотри, как она уютно устроилась в его объятиях. Он точно попался…
Мэдок двинул локтем по носу Олуина. Раздался оглушительный треск, который заставил поморщиться даже Хереворда.
– Не смей говорить о ней так, будто она ровня тому дерьму, что ты затаскиваешь к себе в постель, Олуин. Это мое последнее предупреждение.
Придерживая нос, который уже так часто ломали, что сейчас из него даже не потекла кровь, Олуин ошеломленно посмотрел на Мэдока.
– Она – его жена, – низким, пугающим голосом произнес Мэдок. – Она рискнула жизнью, чтобы спасти моего брата. И потому моя жизнь теперь принадлежит ей.
На следующее утро Танон проснулась первой. Она попыталась отодвинуться от Гарета, чтобы не разбудить его. Боже правый, какой он красивый! Чем дольше Танон смотрела на него, тем сильнее ей хотелось, чтобы Гарет проснулся.
Танон вздохнула. Бороться с чувствами, которые он пробуждал в ней, было бессмысленно и слишком тяжело. Единственное, что она может сделать, – не ждать от него ответных глубоких чувств. Танон кивнула и встала. Она должна помнить, что Гарет вернулся в Уинчестер ради мира. Не ради нее. Ей повезло, что они понравились друг другу, но она не позволит себе надеяться на большее. Не окажется в таком же положении, как Ребекка.
Расправив помятое платье, Танон окинула взглядом лагерь. Няня еще спала, свернувшись на одеяле. Танон удивленно приподняла брови: Хереворд разместил свое спальное место на довольно близком расстоянии от Ребекки. Танон пожала плечами и переступила через спящего Томаса, направляясь к почти погасшему костру. Она взяла палочку и поворошила угли.
– Сюда нужно кинуть листьев.
Услышав за спиной голос Мэдока, Танон неуклюже отшатнулась. Валлиец, не посмотрев в ее сторону, сел на корточки и бросил горсть сухих листьев и хвороста. Занялось пламя.
– Вы испугали меня. – Она выпрямилась.
– Тебе уже следует привыкнуть ко мне.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты избегаешь моего взгляда. – Мэдок повернулся и посмотрел ей в лицо.
Танон заморгала, но подавила желание отвернуться от его бездонных, угольно-черных глаз. У него было очень жесткое лицо – как у воина на поле боя, бесстрастно взирающего на свой клинок, обагренный кровью неприятелей. Она попыталась изгнать из памяти беспощадную ярость, что пылала в этих глазах, когда Мэдок готовился снести голову человеку, который чуть не убил ее. Но все равно видела перед собой лицо хладнокровного, несгибаемого воина.
– Ты спасла жизнь Киану. Теперь я предан тебе.
Она кивнула, но ничего не сказала и опустила взгляд.
– Ты боишься меня, – утвердительно сказал Мэдок.
Танон тихо засмеялась. Гордость заставила ее опять посмотреть на него.
– Non, это не так.
– Это так. Но ты не позволяешь страху господствовать. Ты всегда делаешь то, что следует. Ведь еще в детстве ты справилась с настоящим тираном.
– О чем ты говоришь?
– Я говорю о Роджере де Куртене и твоей свинье Лилии – объяснил Мэдок.
– Петунии, – поправила его Танон, удивленно сдвинув брови.
– Да, Петунии, – согласился он. На его губах она уловила улыбку. – Когда Гарет первый раз отправился в Уинчестер, мы с ним уже дружили. Он вернулся и рассказал мне о том дне, когда вы познакомились.
– Но мы познакомились раньше, – еле слышно проговорила Танон.
Почему-то на сердце стало необычайно тепло.
Мэдок пожал плечами и перевел взгляд на огонь.
– Для него это был первый день вашего знакомства.
Да, это был первый день их дружбы, вспомнила Танон. Ей тогда ужасно понравилось говорить с Гаретом. Хотя они не всегда понимали друг друга, это не мешало им смеяться и болтать чуть ли не сутками напролет.
– Тогда мне хотелось, чтобы он был моим братом. – Она рассмеялась над собственными словами. – Мои братья были слишком малы для игр. Я хотела, чтобы он жил с… – Танон посмотрела на Мэдока и покраснела.
– Испытываешь свои чары на моей жене? – Гарет подошел к ним сзади так тихо, что Танон не заметила его, пока он не присел рядом с ней на корточки.
Она посмотрела на него, и он улыбнулся. От одного его присутствия тело Танон словно охватывало пламенем. Боже правый, она ведь выглядит так ужасно – с грязной головой, в помятом от ночевок на земле платье. И все равно Гарет смотрит на нее так, будто она только что вышла из комнаты после многочасового туалета. Ее сердце сжалось, заставляя желать того, чего у нее никогда не будет.
К ним присоединился Томас. Он сел, почесывая подбородок, заросший темной щетиной, и послал сидевшему напротив него Мэдоку неприятную гримасу.
– Мэдок не способен увлечь своими чарами даже старую морщинистую каргу, которая слепа и не нюхала мужчину добрую сотню лет.
Гарет рассмеялся, и Танон ткнула его кулаком в бок.
– Я думаю, что Мэдок выглядит просто замечательно, когда…
– …не отрубает кому-нибудь голову, – закончил за нее Олуин.
Валлиец направлялся к повозке, чтобы отыскать там какую-нибудь выпивку.
– Я хотела бы забыть об этом, Олуин, – отозвалась Танон. А потом, полностью выбросив из головы это страшное воспоминание, повернулась к Мэдоку и послала ему свою самую добрую улыбку. – Я бы даже осмелилась предположить, что он весьма чуткий человек.
– На вашем месте я бы не стал делать такие предположения, – фыркнув, сказал Томас и поймал фляжку, которую бросил ему Олуин.
– Глупости, – немного обиженным тоном ответила ему Танон.
– Госпожа, – обратился к ней Мэдок, его лицо приобрело обычное угрюмое выражение, – Томас прав. Никогда больше не приписывайте мне таких отвратительных качеств.
Танон застыла в изумлении, а потом перевела взгляд на смеющегося Гарета. К его смеху присоединился Томас, а потом и подошедший Олуин.
Танон покачала головой. Ей придется очень постараться, чтобы привыкнуть к образу жизни этой разношерстной толпы валлийцев.
После того как все поднялись с одеял и поели, отряд начал собираться в дорогу. Ребекка принялась расчесывать запутанные волосы Танон.
Уголком глаза Танон уловила какое-то движение. Она подняла голову и улыбнулась Хереворду. Его чуть смущений взгляд был направлен на Ребекку.
– Сегодня я поведу карету и… Может быть, ты захочешь есть рядом со мной?
– Конечно, нет! – удивленно и гневно воскликнула Ребекка. – Я же могу упасть с козел и сломать ногу. Ты с ума сошел?
Губы Хереворда, спрятанные под коротко остриженной бородой, печально изогнулись.
– Да, наверное, сошел.
Когда сакс, не сказав больше ни слова, пошел прочь, Танон вздохнула и покачала головой.
– Тебе обязательно обращаться с ним так жестоко? Он всегда был добр к тебе, а ты продолжаешь попрекать его.
